Геннадий Прашкевич - Божественная комедия (сборник) Страница 14

– Надеюсь, я вас убедила?

Майор только покачал головой:

– Вы действительно можете разорвать провод на расстоянии?

Что-то щелкнуло. Майор Досет увидел: провод, подключенный к левой щиколотке Хосефа Кайо, упал на пол и завился спиралью. Одновременно ровным голубым светом озарило грязный кафель над ржавой раковиной. Такой же ровный голубой свет встал над Анхелой. Казалось, свет рождался из прозрачной голубизны браслета. Он рос, охватывая лицо, волосы, шею Анхелы. Она растворялась в этом стекленеющем, оплавленном голубизной воздухе.

Что за чертовщина?

Письмо археолога прямо на глазах Досета распалось на десятки мелких клочков, а ключ, массивный стальной ключ от сейфа, которым майор пользовался только что, оказался изогнутым и, кажется, продолжал изгибаться.

– Я догадывался, – покачал головой майор. – Видимо, вам понадобился двойник вашего браслета, вот вы и явились в «камеру разговоров». Вы воспользовались неожиданным появлением туземца, потому и не уничтожили следов его пребывания на вилле…

Он внимательно оглядел браслет, лежащий на столе.

Потом перевел взгляд на Анхелу, но задать вопрос она не позволила:

– Не мешайте. Я разговариваю с Хосефом.

– Как можно разговаривать, не произнося ни слова?

Майор покачал головой. Кем бы ни была эта Анхела, в смелости ей не откажешь.

Эта мысль, как ни странно, успокоила майора Досета. Преодолевая растерянность, он еще раз повторил про себя столь знакомое и ободряющее сочетание: в смелости ей не откажешь.

Глава седьмая

Вдова

Рассматривая волосы Анхелы, испускающие голубое сияние, майор Досет подумал: я, кажется, опоздал. Мне бы следовало встретить Анхелу раньше. Еще до марта. Впрочем, что изменилось бы? Разве я отказался бы от участия в военном перевороте? Да нет, конечно, нет. Но можно было иначе действовать. Народный президент мог быть убран иначе…

Он сумрачно поднял взгляд на Анхелу.

Двадцать четвертый век… Почему двадцать четвертый?..

И еще, Анхела ведь могла не выпроваживать Дуайта и лейтенанта Чолло. Она могла просто освободить туземца. Но почему-то она ничего такого не сделала, эта мысль поддерживала надежду. Может, она действительно лазутчица из будущего? А? Может, ее двадцать четвертый век давно сидит без угля и воды, без золота и платины? Может, они решили черпать нефть из нашего века? Если так, подумал майор, им непременно понадобится посредник. Умный, холодный. Умеющий все решать. В конце концов, чем я рискую? Это же угроза из будущего… Перенаселенное будущее покушается на наши энергетические запасы… Разве такие сообщения не заставят ООН и всякие там человеколюбивые организации отвязаться, наконец, от травли замкнутого режима Тании? Против общей опасности действуют сообща! А на страшную опасность, угрожающую всему земному сообществу, укажет именно он – майор Досет! Кто тогда решится вспоминать про Народного президента?

А если Анхела лжет?

Согнутый ключ… Порванный провод…

Расползшееся на клочки письмо… Голубое свечение…

Но главное, самолет с оружием. Она что-то знает о самолете…

Выбор следует делать сейчас. Нельзя терять время. Каким-то дальним уголком сознания майор Досет чувствовал, что чем быстрее он сделает выбор, тем труднее будет защищаться дочери банкира Ауса. Да, в конце концов, она еще ничем и не проявила свою силу. Ведь не уберегла же она туземца от ареста. И не спасла археолога. И не решилась просто забрать браслет…

Он почувствовал себя уверенней и вынул из коробки сигару.

Обрезав кончик, он неторопливо разжег сигару и выпустил клуб дыма.

Анхела чувствовала тяжелый взгляд Досета, но теперь он ей не мешал.

Теперь она напрямую слышала Хосефа Кайо – колебания его медленно умирающего мозга, отрывочные, с трудом фиксируемые мысли. «Запад Абу… Пять костров ромбом… Одиннадцатого… Пятнадцатого… Двадцать второго…» Без оружия либертозо обречены…

Я не вслух сказал это?

На какое-то мгновение Кайо разлепил опухшие веки и встретил внимательный мягкий взгляд Анхелы. Эта женщина… Она неудачно определила свой круг… Она всегда предпочитала жить где-то наверху, а народ этого не любит… Она слепа, а я не сумел ей помочь… Правда, она чиста… Когда танийцы забудут пустую жизнь Анхелы, они будут помнить о ней, как о прекрасной женщине… Кто сегодня помнит, чем занималась Джоконда в будничной жизни? Но все помнят о ее тайне…

Хорошо, что я думаю об Анхеле, сказал себе Кайо.

Думая о ней, я забываю про запад лесов Абу, совсем забываю.

Будь Анхела с нами, я бы мог шепнуть: «Запад Абу… Пять костров ромбом… Одиннадцатого… Пятнадцатого… Двадцать второго…»

Тогда либертозо получили бы оружие…

Не глядя на майора, Анхела дотянулась до лежащих на столе бумажных клочков, оставшихся от письма Курта Шмайза. Она знала: ее пальцы найдут нужный клочок. И они действительно его нашли. «Один процент…» Какая прекрасная цифра! Если бы Хосеф Кайо не умирал, Анхела вздохнула бы с облегчением. Ее план полностью удался. Она нашла спрайс. И она разгадала судьбу Риала. Но Хосеф Кайо умирал, и даже она, человек из будущего, уже ничем не могла помочь упрямому либертозо.

Вздохнув, она бросила бумажный клочок в большую, забитую пеплом пепельницу. «Один процент…» Слишком мало, чтобы разобраться в случившемся. Самые большие умы еще не скоро поймут, что будущее вторглось в их жизнь.

Майор проследил за ее движением и поднял трубку затрещавшего телефона:

– Ставка? Полковник Клайв? Да, на проводе майор Досет! Да, конечно, прибуду. Я сам хотел просить вас о встрече. Да, готов прибыть незамедлительно.

– Вы ни в чем не убедите полковника, – устало заметила Анхела.

Досет вздрогнул:

– Вы и мысли читаете?

– В пределах необходимого.

– Чем ограничиваются эти пределы?

– Жизнью и смертью.

Досет покачал головой:

– Что с туземцем?

– Он ушел…

Анхела произнесла «ушел», и внезапно ей изменили силы.

Чувство, о котором она раньше судила не по себе, вдруг обожгло ее, заставило побледнеть. Всему есть предел, сказала она себе. Но почему нет предела этой томящей боли? Только ли потому, что, прощаясь с Риалом, я надеялась на встречу, а теперь, прощаясь с Хосефом Кайо, знаю – встречи не будет?

Она зябко повела плечом.

То, над чем она билась более двадцати лет, из них семнадцать лет в Тании, предстало перед нею во всей своей страшной ясности. Дискуссии в Институте Времени. Прерывисто ли время? Или его свойства близки к свойствам света? А если время дискретно, то возможно ли попасть в некий его «разрыв»? Когда, наконец, было подтверждено, что высказанная Риалом теория верна и человек действительно может погрузиться в поток времени, дискуссии не закончились. Если уж сравнивать время с рекой, то река обладает течением… Да, да, течением… Значит, чтобы плыть в прошлое, то есть двигаться против массы необозримых «вод», нужно владеть колоссальной энергией. Оправдаются ли такие затраты?

Риал умел убеждать. Не случайно друзья называли его Творцом Времени.

В тот вечер, когда они простились на берегу, Риал проводил первый опыт: специальная капсула, временнáя ловушка, должна была на несколько часов доставить его в семидесятые годы двадцать второго века и вернуть обратно. Но внезапная гроза вывела из строя выносной распределитель энергии, и никто теперь не мог сказать, в какое именно время попал Риал в своей временной капсуле. Раз за разом гоняли специальную ловушку в предполагаемые точки перехода, но ловушка не приносила ничего. Наконец чудовищные энергетические потери заставили прекратить поиск. И только Анхеле удалось настоять в Большом Совете еще на одной попытке.

Она выбрала двадцатый век, Танию.

Она понимала, что в какое бы столетие ни попал Риал, он не мог не оставить в реальном времени каких-то вещественных, материальных следов. И легче всего такие следы можно отыскать в двадцатом веке, среди людей, интенсивно занимающихся наукой. К тому же она знала, что спрайс неуничтожим. Он мог оказаться на запястье кочевника Золотой орды или фаворитки Людовика XV, в свайном поселке древних норманнов или в лаборатории алхимика, но рано или поздно течение времени должно было вынести его в руки ученых двадцатого века, бурного, противоречивого, склонного к крайностям. Такая находка, несомненно, должна вызвать грандиозный информационный шум. Спрайс, то есть нечто соотносимое однозначно с будущим, мог указать, подтвердить – будущее, в котором отказывали человечеству многие весьма влиятельные философы, все-таки существует! Его не убила гонка вооружений, его не убили волнения темных обманутых масс, его не убили ошибки агрессивных лидеров! А раз так, раз будущее существует, раз оно никуда не делось, можно отказаться от крайностей борьбы. Можно отказаться от самой борьбы и просто дождаться будущего. Оно гуманно, оно всесильно. Оно протянет руку помощи своим слабым, погрязшим в неразрешимых проблемах предкам…