Мери Каммингс - Дорога домой Страница 18

— Где она?! — Лесли невольно подалась вперед.

Сержант Калвер угрюмо поморщился:

— Да кто ж его теперь знает — столько лет прошло! Ладно, ты слушай, не перебивай. До Форт-Бенсона всего миль сорок оставалось, когда на нас с холма мотоциклисты повалили. С налету открыли огонь, меня почти сразу рикошетом по голове задело… В общем, когда я очнулся, все уже было кончено. Грузовики стоят, кабины открыты, и чужие парни оттуда моих ребяток вытаскивают. Мертвых. Один еще дышал — его тут же добили. А я связанный на обочине лежу, и рядом этот твой… Хефе стоит. Довольный, улыбается. Спрашивает, кто я такой. И я ответил первое, что в голову пришло: «Сержант Байкер»… Ты хоть знаешь, кто такие байкеры?

— Нет, — помотала головой Лесли.

— Это давно, до Перемены, были такие люди, которые без байка… без мотоцикла то есть, жизни себе не представляли. Вместе тусовались, по дорогам на скорости носились и сильно крутыми себя считали… Я тоже когда-то, еще до армии, байкером был.

— Вы?!

— Да. Я к чему тебе все все это говорю — к тому, что у нас, у байкеров принято было свой мотоцикл знать до последней гаечки. И затюнинговать уметь самому, и починить, если понадобится. Вот это знание мне тогда, пять лет назад, жизнь и спасло.

Что такое «затюнинговать», Лесли понятия не имела, но переспросить не осмелилась, чтобы не сбить сержанта.

— Они меня в кузов забросили и повезли прямехонько в Форт-Бенсон, — продолжал он. — И там допрашивать начали. Я молчать не стал: сказал, что мы из Лоридейла приехали, с военной базы. Подробно рассказал и про бетонные стены, и про вышки с пулеметами — чтобы любому дураку стало ясно, что конвой захватить — это одно, а на саму базу с двумя дюжинами мотоциклистов переть — значит, на верную смерть идти. Про склады в Форт-Бенсоне, естественно, говорить не стал, сказал, что командир нас послал по поселкам — семенное зерно на ружья выменять. Они мне не поверили, с ножом к горлу подступили: не ври, сука, вы в Форт-Бенсон ехали, так что показывай, где здесь вход в склад! Я ответил, что понятия не имею, о чем они говорят, и место это в первый раз в жизни вижу, и ехали мы за зерном — вон, сами гляньте, в грузовике, в бардачке карта, где поселки обозначены, в кузове — ружья. Мы действительно на обратном пути собирались за зерном заехать и ружья для обмена взяли — как сейчас помню, тридцать две штуки, в Лоридейле умелец есть, клепает их не хуже фабричных.

— И они вам поверили?! — с замиранием сердца спросила Лесли.

— Они меня избили — так, что под конец я на ногах уже не стоял. Особенно Лео старался, бандит этот татуированный. На следующий день снова допрашивали, снова били. А я все свое твержу: мы из Лоридейла, ехали за зерном, а сам я — автомеханик. Подумал, что раз у них мотоциклов много, то им механики наверняка нужны — авось не убьют!

На третий день привели к грузовику — раз ты механик, давай, говорят, чини. А я еле стою, глаз заплыл, голова не соображает — они ведь мне все эти дни пить не давали. Но кое-как починил. «А мотоцикл можешь?» — это Хефе спрашивает. Я ответил: «Могу». Мотоцикл притащили — сказали, заводится плохо. Я тоже починил. Ну, и меня сюда привезли, с тех пор вот… здесь… — сержант шумно, сквозь зубы выдохнул. — А поверили ли мне они… — прищелкнул языком и мрачно покачал головой, — нет, едва ли. Хефе, во всяком случае, не поверил — сама видела, до сих пор нет-нет, да и ввернет в разговоре что-нибудь про Форт-Бенсон. Просто он понимает, что если они за меня всерьез возьмутся, так я работать не смогу. А мотоциклы ему нужны, без них всей его «армии» бандитской грош цена, — замолчал, глядя куда-то в сторону.

— А вы… — она хотела спросить, как он повредил ноги, но сержант перебил, тон его внезапно вновь стал сухим и отчужденным:

— Тебе идти пора. Не стоит, чтобы ему доложили, что ты здесь полдня провела. И не приходи часто — ты и себя этим можешь подставить, и меня.

Лесли со вздохом встала. Кивнула на прощание, пошла к выходу.

— Погоди… — позвал вслед сержант Калвер.

Она обернулась. Сидя на своей табуреточке, сержант смотрел на нее снизу вверх, словно силясь разглядеть что-то, что было ему очень важно.

— Ты тут сказала, что своего этого Джерико не боишься. Так вот… — он запнулся, словно все еще не был уверен, говорить ли дальше, но потом продолжил: — Так вот, это ты зря. Он человек умный и хитрый. И опасный, очень опасный. Понадобится — ни с чем не посчитается, кого угодно раздавит. И тебя тоже. Так что ты его лучше бойся — целее будешь…

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Никогда еще в жизни Лесли не чувствовала себя настолько беспросветно одинокой. И никогда раньше от мысли о том, что завтра наступит новый день, на душе не становилось тоскливо.

За десять лет маркетирства не раз бывало, что она валилась с ног от усталости, дрожала от холода, ложилась спать полуголодной — но всегда оставалась надежда, что завтра погода изменится, попадется богатая добыча и хорошее место для дневки. И рядом были собаки — их тепло, их бескорыстная любовь, сочувствие и поддержка — и все это вместе была ее жизнь, ее собственная, где она сама решала, что ей делать и куда идти.

Теперь же она засыпала на чистых простынях, под крышей, могла перед сном принять теплый душ, и в животе больше не урчало от голода — но радости ей это не приносило. Иногда у нее возникало ощущение, что Логово — это всего лишь очередной поселок, в который она пришла торговать и непонятно с чего загостилась. И что пора бы уже сказать всем «Пока!», выйти за ворота и наконец-то полной грудью вдохнуть свежий воздух…

Раздражал запах бензина — он присутствовал здесь все время; к нему можно было притерпеться, но совсем не замечать не получалось. Раздражало брямканье «колокола»-громкоговорителя и почти непрестанный треск мотоциклов. Раздражала необходимость общаться с людьми — и с людьми зачастую не слишком ей приятными.

Раздражало само это место — его нравы и обычаи…

В Логове жило больше двухсот мужчин и около тридцати женщин. Точнее, молоденьких девушек, которых бойцы привозили из «подначальных» поселков, формально — как поварих, уборщиц и прачек. Фактически же они принадлежали всем и каждому — в любой момент, когда те пожелают. Сопротивление было бесполезно и вызывало в лучшем случае смех, а в худшем — побои.

Единственным способом спастись из этого рабства была беременность — как только у одной из девушек намечался животик, ее с очередным грузовиком, идущим за данью, отправляли обратно в поселок.

Лесли узнала все это в первые же дни, пришла в ужас, но ни изменить сложившийся порядок, ни как-то облегчить участь несчастных девушек была не в состоянии. Разве что, если девчонка приходила к ней вся в синяках, давала ей возможность денек-другой отлежаться в лазарете. Поначалу она, правда, старалась выяснить имя виновника, жаловалась на него Смайти или Динеро. Кончилось тем, что на одном из совещаний внутреннего круга Джерико подозвал ее к себе и с легким раздражением приказал не лезть в эти дела: пара синяков — дело житейское, кости же пока никто никому не переломал, верно?

Сами девушки относились к Лесли с опасливым уважением, но при этом, как она довольно быстро поняла, и с подспудной неприязнью. Вполне, если подумать, объяснимой и замешанной на зависти: ей, единственной из всех женщин в Логове, не приходилось работать с утра до вечера и при этом опасаться, что кто-то из парней сейчас потянет к ней руку.

Впрочем, один дурак все-таки нашелся, потянул.

Как-то под вечер она шла по улице, когда над самым ухом мужской голос весело гаркнул:

— А ты че — никак новенькая?! — и чья-то пятерня смачно припечатала ей по заду.

Лесли обернулась со скоростью атакующей гремучки, но с одного взгляда сумела оценить стоявшего за спиной незнакомого парня — сущего телка с губастым лицом и наивными глазами. Заметила сбоку, у стены казармы, нескольких бойцов из третьего отряда и двух поварих — все уставились на нее, одна девчонка аж рот приоткрыла в ожидании.

Рука, уже сложившаяся в подобие наконечника копья и нацеленная парню в горло, разжалась и закатила ему звонкую оплеуху. Второй удар, коленом в пах, ненамного отстал от первого.

Секунду бедняга смотрел на нее, оторопело выпучив глаза, потом хрипло взвыл: «Ы-ы-ы!» — и, хватаясь за промежность, рухнул на колени. Лесли повернулась и спокойно пошла своей дорогой.

На следующее утро, подойдя к лазарету, она увидела этого же паренька — он сидел на крыльце; едва заметив ее, вскочил и потрусил навстречу, еще издали затянув:

— Мэм… миссис Лесли, простите, пожалуйста! Я в разведке был, в Канзасе, мы только вчера приехали — я не знал, кто вы!.. Меня ребята подначили — сказали, новенькая, классная телка! Пожалуйста, мэм! Я не знал! Мне Юло потом сказал, что мне еще здорово повезло!..