Валерия Вербинина - Поезд на Солнечный берег Страница 19

– Спасибо, – смущенно сказал он и взял два плотных билета из когтистой лапы. – Прощайте.

Он неловко поклонился и скрылся за дверью.

– До свиданья, – сказал сфинкс.

В то же мгновение паук, сова и летучая мышь соскользнули на пол и обернулись тремя молодыми женщинами.

– А он занятный, – сказала та из женщин, которая была пауком.

– И очень несчастливый, – вздохнула та, что была совой.

– Но ты был прав: он гораздо интереснее многих, – подхватила третья. – Он умеет говорить «нет», и мне это нравится. И еще у него красивые глаза.

– Я рад, что он пришелся вам по душе, – промолвил сфинкс. – Однако не забывайте, зачем мы здесь. Близится срок одного платежа, о котором люди по своей беспечности успели давно забыть. Но мы – мы помним.

Он расправил крылья. Не было больше ни лавки, ни флаконов, ни пыльных полок, ничего. Из конца в конец простиралась посыпанная пеплом равнина, и над ней шел неумолчный дождь.

– Время пришло, – сказал сфинкс.

Сон тринадцатый

Когда Филипп проснулся на следующий день, первая его мысль была о вчерашнем вечере, вторая – о сегодняшнем. Как и всякий влюбленный, Фаэтон не мог думать ни о чем, кроме своей любви. Он мучился тем, что не смог завоевать расположение красивой девушки и, возможно, даже оттолкнул ее; однако утешал себя кстати подоспевшим соображением о том, что у их отношений все еще впереди. Мечты переполняли Филиппа, и он полностью отдался их прихотливому течению. Расспросы компьютерной системы о том, что хозяин будет есть и делать сегодня, отвлекли его, и он отмахнулся от них с досадой, предоставив все на усмотрение роботам. Витражи в окнах последовательно меняли цвет, играла музыка. Зажглась телестена, и диктор объявил об экстренном выступлении Дромадура. Филипп велел стене переключиться на немое кино. Он поднялся со своего огромного алого ложа под пышным балдахином с золотыми кистями, единственного предмета в квартире, внушавшего Лаэрту трепетное уважение, и кровать сама начала перестилаться. Юноша вышел в гостиную.

– Добрый день, Филипп, – сказало зеркало.

Тот нахмурился: если зеркало само заговаривает с ним, жди неприятностей. Он не был расположен к объяснениям: ему вполне хватало укоров Матильды, которые он только что видел на автоответчике видеофона.

– Доброе, – коротко сказал молодой человек.

– Ты на меня сердишься? – спокойно спросило лицо в зеркале.

Филипп фыркнул:

– Я не могу сердиться на то, чего нет.

– По–твоему, я не существую? Филипп почувствовал смутный укол совести; он не должен был так говорить, хотя зеркало своим неуместным вмешательством нередко раздражало его. Впрочем, верно и то, что оно всегда желало хозяину добра. Филипп подавил в себе дурные чувства: «Я неблагодарен, – сказал он себе, – мне следует больше думать о других. Плохо, что я так обращаюсь с зеркалом; ведь оно не может отплатить мне тем же». И все–таки он не был готов к решительному разговору.

– Я забочусь о тебе, – заявило зеркало.

– Оставь, – попросил Филипп с жестом досады.

– Не могу.

– Зачем тебе это? Ты же все равно никогда не говоришь правды.

– Я не понимаю, что такое «правда», – сказало зеркало.

– Ты все время что–то утаиваешь от меня, – продолжал Филипп.

– Иначе будущее не будет иметь смысла, – быстро возразило зеркало.

– Я не прошу ни о чем. Я не хочу ничего знать. Исчезни.

– Я только пытаюсь предостеречь тебя, – сказало зеркало перед тем, как потемнеть.

К Филиппу подлетел поднос с едой. Внезапно в глубине квартиры словно зазвенели серебряные колокольчики, и нежный голос возвестил:

– К вам посетитель.

– Кто?

– Орландо Оливье.

Филипп знал теперь, что Орландо живет в том же хрустальном дворце, что и он. Вчера после представления Человеку без лица пришлось везти домой новоиспеченную звезду, которую совсем развезло от подаваемой в антрактах выпивки. Филипп для надежности летел следом. Орландо нес чепуху, клялся убить Сильвера и брыкался. Его связали смирительными ремнями безопасности, но Филипп начисто забыл, развязали они его или нет.

– Впустите его, – велел Филипп, не двигаясь с места (потому что, видите ли, в наше время достаточно отдать указание, а там уж его непременно выполнят).

Но вместо Орландо перед Фаэтоном предстал совершенно незнакомый субъект диковинного вида. Вообразите себе (или нет, лучше не воображайте, хуже будет) костюм модного цвета бордо в огромный белый неправильный горох, бордовые же волосы на непомерно длинной голове и желтые очки на красном носу все той же головы. Весь субъект состоял из оной головы (с носом) и поджарого тела, которому были явно великоваты гороховые брюки, почти закрывавшие желтые, в цвет очков, ботинки. Галстук у субъекта был почему–то черный, и по этой принадлежности Филипп безошибочно опознал в нем служащего похоронного бюро. Служащий выхватил из кармана электронную записную книжку и справился в ней.

– Филипп Фаэтон? – спросил он. Скорее утвердительно, чем вопросительно, по правде говоря.

– Да, я Филипп, – не стал отрицать молодой человек. – Но здесь какая–то ошибка… У нас никто не умер.

– Это только так кажется, – ласково сказал служащий, пряча книжку. – Многие люди, с которыми я сталкивался до вас, тоже пребывали в заблуждении относительно истинного положения вещей. Уверяю вас, они скоро были вынуждены переменить свое мнение. – Говоря это, он залихватски выхватил огромный блестящий дырокол и направил его на Филиппа. Юноша от неожиданности попятился. Собственно, он даже не успел испугаться; все произошло слишком быстро. Он поглядел на дырокол, затем на человека, державшего его. Намерения у гостя, очевидно, были самые серьезные.

– Значит, вы использовали образ моего соседа, чтобы войти, – сказал Филипп. – Но зачем?

– За все уплачено, – любезно отозвался киллер с доставкой на дом. – Весьма треугольная сумма, я бы сказал. Квитанция, к сожалению, к делу не прилагается. Срок исполнения – как можно скорее, клиент горит нетерпением. Срочная работа, так сказать. Вообще–то мы уже пытались убрать вас вчера в театре, но наши люди промахнулись. Мы учитываем опыт ошибок, Филипп!

Речь гостя произвела на молодого человека немного угнетающее впечатление. Объяснялась и странная гибель любителя балета, – он спас Филиппу жизнь, заслонив его от шальной пули, но это оказалась лишь отсрочка от выполнения приговора. Фаэтон был смелым человеком; он знал, что у него достанет мужества, чтобы умереть достойно. Даже когда не остается ничего другого, нелегко выказывать смелость, зная, что она тебя не спасет.

– Я рад, что никто больше не пострадает, – сказал Филипп, глядя киллеру в глаза.

Гороховый субъект одобрительно кивнул:

– Приятно слышать это. Некоторые перед смертью поднимают утомительную возню. Они вдруг начинают воображать, что эта жизнь чего–то стоит.

– Может быть, они не так уж сильно ошибаются? – рассеянно сказал Филипп, думая об Аде.

– Чистейшее заблуждение, – отозвался киллер. – Косная привычка, в силу которой люди цепляются за существование…

Но Филипп уже вспомнил о своей любви, благодаря которой жизнь обретала новый смысл; и, как он ни привык делать приятное людям, ему уже расхотелось умирать. «Интересно, успеет Лаэрт проснуться или нет? – размышлял он. – Ах да, я же сам должен выпустить его. Бедняга, наверное, опять закоченеет. Не везет так не везет!»

– …в конце концов, это наш хлеб насущный. Если бы они действительно дорожили жизнью, они прежде всего позаботились бы о том, чтобы не попасть в наши списки. Я вас убедил?

– Почти, – машинально ответил Филипп.

– Это я говорю, чтобы вы не считали меня злодеем, – заметило гороховое чучело. – Мне это было бы, так сказать, крайне неприятно.

– А мне не хочется умирать, – неожиданно сказал Филипп.

– Ну вот! – огорченно воскликнул киллер. – Придется начинать все сначала. Кстати, у вас имеется завещание на всякий случай? У нашей фирмы широкие взгляды, мы относимся к клиентам с пониманием их нужд.

– Не все ли равно, кому все достанется, – отозвался Филипп, – если меня не будет?

«Не будет… Значит, я не поеду на маяк. И Ада… Ада решит, что я не тот человек».

– Послушайте, – обратился к киллеру Филипп, – а вы не можете переставить меня во вторую очередь? Я имею в виду, со срочностью можно подождать. Я заплачу́.

– Вы меня разочаровываете, – укоризненно молвил киллер. – А я–то думал, что вы молодец.

– Дело в том, – начал Филипп, – что есть некоторые дела…

– Наша фирма весьма гуманна, – заявил киллер, – мы предоставляем нашим клиентам услугу, известную как последнее желание.

– Мне надо позвонить, – сказал Филипп, срываясь с места.

Киллер поймал его за локоть и мягко отвел к стене.