Аделаида Агурина - Джокер Страница 19

– Я поняла. Но если Орден создал эти миры и устроил в них всё. В общем, неплохо устроил, как мне говорили…

– Махи тебе говорили?

– Кто?

– Махи. Так мы называем тех, кто, попадая в этот мир или другой мир, и просыпаясь, совершенно всем доволен. И живёт тут одним днём, используя миры, как площадку для игр. И ни о чём не задумываясь.

– А что в этом плохого? – спросила Старрайзе с вызовом.

– Ровным счетом ничего, – пожал плечами Циатра, – кроме того, что это весьма детская позиция.

– Да? И какую же позицию предлагаете вы?

– Во-первых, мы предлагаем, – Циатра сделал упор именно на последнем слове, – мы предлагаем отказаться от позиции стада овец. Знаешь, овцы в сущности неплохо живут… они пасутся на свежей травке. Их защищают от волков, только что родившихся ягнят могут на время взять в дом. Но у овец есть хозяин. И если этот хозяин захочет шашлык… то он получает шашлык. Или шубу из шкуры. При этом мнение овцы, конечно, не спрашивается. Их мнение никого не интересует. Понимаешь, о чём я?

Старрайзе хмыкнула. Да, недовольные режимом встречаются везде. Но стоит ли им доверять? Она была уверена, что Орден рассказал бы много чего интересного про Сопротивление. В любом случае, верить она не спешила.

– А вы хотите сами стать хозяевами… овец? – невинно спросила девушка.

Но оказалось, Циатру не так уж легко поймать. Он улыбнулся.

– В любом случае, лучше мы, чем какие-то потусторонние твари?

– Чем же?

– Мы – люди. А людьми должны править только люди.

– Да, у них охрененно получается, – съязвила Старрайзе.

– Я бы не стал делать поспешных выводов. Откуда вам известно, что в реальном мире людьми правят… люди?

«Прямо передача „Тайны мира с Анной Чапман“», – подумала Старрайзе.

– Но я, в общем, не говорил, что мы хотим править. Мы просто не хотим, чтобы нас пасли… и иногда ели. Это не очень приятно. Живёшь и живёшь. И вдруг – тебя режут и едят.

– И самое главное, не свои же братья люди, – не смогла сдержаться, чтобы не поддакнуть Старрайзе.

Циатра вздохнул.

– То есть, если я скажу, что мы просто хотим свободы для людей, вы мне не очень поверите.

– Нет. Не очень…

– Ладно. Оставим. А что если я скажу, что мы не хотим допустить Орден в другие миры? Ведь там они тоже попытаются править.

– Это интересно… и как же они могут проникнуть в эти миры? А главное – как вы можете попытаться им помешать?

– Проникнуть они могут попытаться с помощью Джокеров. Только Джокер может дать своему избраннику способность протащить в другой мир ещё кого-то, кого в том мире до этого не было. А помешать им… помешать им можно, только не позволив найти и захватить носителей этих карт. Кстати. Они уже пытались это сделать. В результате несколько Джокеров погибло. Мы не знаем, как это произошло и почему. Или Джокеры отказывались с ними работать и были запытаны до смерти… Или просто фокус не удался. Всё, что мы можем – это хранить найденного Джокера от Ордена.

Старрайзе содрогнулась. Она вспомнила девушку-привидение, явление которой и послужило толчком к её побегу из замка Ордена. Она отставила тарелку и, подняв глаза на Циатру, тихо спросила:

– Я влипла, да?

– Вы удивительно точно описали свою ситуацию. И очень лаконично.

Когда Циатра встал и поклонился ей, не убирая с лица улыбки, Старрайзе почувствовала, что сейчас больше всего хочет заехать по этой самой улыбке. Но сдержалась.

Чёрный волк в минуту взлетел на высокий холм. Он повёл лобастой головой и принюхался к воздуху. Потом поднял вверх голову и завыл. Это был большой волк с мощными челюстями и не знающими устали ногами. А ещё с разумом. Конечно, мозг волка чуть портил психику существа, создавшего это тело точно так же, как другие шьют одежду. Но… Хейнтайллю даже нравилось ощущать не свойственные ему в другом обличье чувства. Ярость, гнев, подчас – желание вцепиться кому-нибудь в глотку и рвать, рвать… иначе зачем такие шикарные челюсти? Вот и сейчас гнев ослеплял. И попадись кто Хейнтайллю, он бы вцепился в горло, не задумываясь. Он вновь склонил голову набок и снова принюхался. Когда он искал что-то, он часто совершал это движение, подсмотренное им у хищников. Хотя, конечно, то чувство, которое помогало Хейнтайллю находить что-то, не имело никакого отношения к обонянию. Он фыркнул, буквально выплёвывая свежий ночной воздух. Отсюда, с холма, он видел город. Один из городов мира, который когда-то создал с братьями. Были ещё города, они тянулись по всему континенту от южного Реетта, до северного, покрытого снегами Льятта. От западного Праги, до восточного Артариссы. А дальше… дальше тоже была земля, которая постепенно сходила на нет, уходила в пустоту межвременья и междумирья, словно в молоко. И были ещё миры. Такие же, как этот. Созданные их волей. Но откуда пришёл их народ? Почему начал строить миры? Зачем открыл их для этих смешных существ, вынужденных жить в одной и той же плоти? И главное – почему они не могут покинуть эти миры? Ведь были они где-то раньше? Как умудрились они создать ловушку и захлопнуть дверь, оставив в плену самих себя? Никто не знал на это ответы. Всё, что у них было – это память о том, как они проснулись здесь. И отголоски памяти о том, что когда-то, давным-давно, они были где-то ещё. И тогда они были свободны. И не боялись того, что практически иллюзорные, созданные ими миры рухнут в одночасье, утонут в молоке безвременья, и увлекут своих создателей за собой. А может, над ними подшутили другие существа? Те, которые настолько же выше их, насколько они выше людей? Хейнтайлль не знал этого. Сейчас он смотрел на город в огнях. И его пробирало зло. Эти создания там, внизу – по большинству тупое стадо. Они только и умеют, что жрать и пить. Спариваться и драться друг с другом. Каждый из них, даже практически каждый из проснувшихся, воспринимает здесь всё как должное. Как некий бонус или приз непонятно за что. Хотя бы подумали, за что им приз давать! А ведь если миры умрут, то с этими… ничего с ними не сделается. Нет, конечно, можно по-настоящему убить любого из этих людишек, но даже на одну такую смерть требовалось потратить слишком много силы. Так что, рухни этот мир – с людьми ничего не станется, просто вся их жизнь будет проходить отныне в других мирах. А об этом они даже и не вспомнят… возможно. Хейнтайллю было сложно. Но он, верный себе, всё же признавал, что завидует этим созданиям. Они вызывали у него брезгливость, злость… и зависть. Волк потянулся до хруста в костях. Сегодня он опять он не смог ничего найти. Он искал… среди всех проснувшихся карт он пытался найти те немногие, редкие искорки, которые взял под своё покровительство Джокер. Когда-то он сам пытался вступить в контакт с этим загадочным существом, но Джокер, явившись на встречу, только рассмеялся Хейнтайллю в лицо. Он вовсе не собирался спасать ни его самого, ни его соотечественников. Даже нет. Не так. Джокер заявил, что если хотя бы один его избранник решит помочь Ордену, то он тоже станет на его сторону. И ведь пару раз Хейнтайллю удалось найти редчайших избранников своевольного Шута. Но… каждый раз всё срывалось. В последний раз, когда… ох, Хейнтайлль даже вспоминать об этом не хотел – так всё тогда получилось неудачно. И вот теперь он нашёл ещё одну искру… и что? Из-за того, что Альтисте захотелось поиграть в детей, эта искра утрачена! И сейчас она с Сопротивлением. Сопротивление вызывало злость Хейнтайлля. Но и уважение. Эти существа в отличие от многих других не приняли всё как должное. Они начали задавать вопросы. И находить ответы. И пытаться заставить окружающее плясать под свою дудку. Да. Они, по крайней мере, вызывали уважение. Но… Хейнтайлль поднял голову и ещё раз завыл. Он чувствовал их. Конечно, чувствовал. Но найти не мог. Неужели их магия настолько сильна? А он и не предполагал раньше. Хейнтайлль ещё раз прислушался-принюхался к воздуху. Его обострённые донельзя чувства молчали сейчас. И наконец, он исчез с холма, лишь махнув на прощание хвостом.

Старрайзе жила в доме Сопротивления. Если жилище Ордена напоминало дворец, сочетающий в себе несколько стилей, то место жительства Сопротивления было классическим средневековым замком по виду. Даже окна, которые были достаточно высокими, виделись только изнутри. Снаружи они выглядели как часть стены. Для того чтобы не нарушить гармонию «мрачного средневековья» – высокий каменный замок и маленькие окна бойницы. Впрочем, внутри присутствовал комфорт, который, конечно же, и не снился средневековому замку. Да и сам камень стен… Старрайзе не была уверена, что это камень. Хотя… кто знает. Старрайзе поначалу удивлялась – ведь замок находился прямо под носом Ордена. Не заметить его… тут даже слепоты не хватит. Но Циатра объяснил ей, что замок защищён магией.

– Незнающий может пройти эту долину вдоль и поперёк, прочесать каждый кустик, землю перелопатить, но не наткнётся на замок. Потому что сам замок лежит… как бы это сказать… вот представь складку на ткани. Вот в такой складке, – только складке пространства, – и лежит наш замок.