Дорис Лессинг - Маара и Данн Страница 20

— Надо идти, ничего не поделаешь. Иначе мы тоже поджаримся.

Действительно, пламя, почти невидимое в ярком солнечном свете, быстро поедало траву, приближаясь к домам.

Они быстро зашагали прочь, перешли на бег, и Маара порадовалась, что может держаться за палку. Данн подтягивал ее за собой. Они оставили позади дома, вскарабкались на первый гребень, миновали полупустые ямы малого русла, усеянные массами живых и дохлых скорпионов, мух, жуков, пауков; поднялись на второй гребень, спустились к реке, вернее, к тому, что от нее осталось: к череде ям с мокрой грязью между ними.

Данн опустил свой бидон, Маара последовала его примеру. Нырнув в яму, он изловил и убил двух крупных лягушек, снял с них шкурки, ловко орудуя ножом. И сунул в руку Мааре розовое лягушечье мясо. Она не помнила, чтобы когда-нибудь в жизни своей брала в рот мясо, Данн спокойно и быстро засовывал в рот куски и энергично жевал, а к горлу Маары подкатывал комок отвращения.

— Ешь! — приказал Данн и добавил мрачно: — Не то сдохнешь.

Она послушно засунула мясо в рот, заставила себя двигать челюстями. Жевала, преодолевая боль: зубы расшатались от истощения. Но Маара жевала, глотала, и ее не вырвало. После еды впервые за… она уже не помнила, за какой промежуток времени… ей потребовалось опорожнить кишечник. Она отошла в сторонку, присела в траве — и из нее хлынуло! В прошлый раз наземь сыпались шарики, вроде помета Мишки или Мишкиты, только маленькие. А сейчас… она теряла воду. Так начиналась болезнь, вызванная засухой.

— Я, кажется, заболела! — крикнула она, не вставая.

— Нет, ты просто отвыкла от воды! — крикнул брат в ответ. Он заставил ее напиться из ямы, напился сам. Они уселись на берегу, опустив ноги в воду, отмокая, отдыхая. Маара запустила обе руки в волосы: как они ей мешали! Девушка знала, что мыть голову бесполезно, ничем не размоешь эти сальные комки. Данн молча наблюдал за ее гримасой, потом вынул нож.

— Наклонись!

«Убьет!» — испугалась она и ощутила прикосновение лезвия к затылку. Лезвие скребло кожу черепа, и наземь падали грязные клочья. Маара замерла, боясь порезов, но Данн и здесь проявил завидное умение и ни разу даже не царапнул ее скальп.

— Глянь! — услышала она, наклонилась над водой и увидела свою блестящую, голую, как орех, голову.

Маара прослезилась:

— Спасибо, спасибо…

— Ха! Спасибо… — осклабился брат. Очевидно, изъявления благодарности не были характерны для его образа жизни.

Не без оснований полагая, что походит на скелет, а ее безволосая голова напоминает череп, Маара снова принялась пить, чтобы чем-то наполнить свое тело, заставить его увеличить объем.

— Пожалуй, пора нам двигаться, — сказал Данн.

Небо над деревней почернело от дыма, хлопья сажи долетали до них и оседали на воду.

«Двигаться… Я не в состоянии двигаться, — думала Маара. Бег по пересеченной местности изнурил ее до предела. — Но ведь он оставит меня здесь и уйдет, если я не смогу двигаться. Данн ведь ушел с теми двоими, не подумав ни обо мне, ни о Дэйме».

— Что случилось с теми двоими, с которыми ты ушел?

Данн нахмурился.

— Не знаю. — Он как-то сжался, съежился, чуть ли не задрожал, напоминая маленького Данна, который, трепеща всем телом, прижимался к сестренке в поисках защиты. — Они меня били… Они… — Нет, он не всхлипнул, но в голосе его сквозили плаксивые интонации.

— Ты удрал от них?

— Они привязали меня веревкой. Я не успевал, иной раз меня даже просто волокли за собой, как полено. Ночью я перегрыз веревку. Долго грыз… Или показалось, что долго. Я же был еще маленький. И голодный. Сбежал, какая-то женщина меня спрятала, сказала им, что не видела и ничего не знает, когда они меня искали. Я у нее остался…

— А потом?

Маара видела, что много он не расскажет. В этот раз, во всяком случае.

— Потом я направился на север… С другими. Пришли в город, где еще жили люди, где была пища и вода. Ну, конечно, и война. Меня могли забрать в солдаты, и я снова удрал. — Данн помолчал. — Я расскажу. И про тебя хочу узнать, как ты жила. Но сейчас надо идти.

Снова Маара была рада, что на плече у нее палка, направляющая ее движения. Они шли вдоль русла, не по самому берегу, где пришлось бы спотыкаться о груды костей и скелеты, а поближе к гребню водораздельной гряды. Из-за холмов, оттуда, где остались руины больших городов, на них бросали отсветы языки пламени, сыпалась сажа. Что ж, горели эти холмы и раньше, а стены все же выстояли…

— Узнал что-нибудь о… — Маара не закончила фразу. Она и сама не знала толком, о чем собиралась спросить, ведь узнать хотелось так много… — Была там раньше такая засуха? Или только здесь и сейчас?

— Расскажу, — пообещал Данн. — А сейчас лучше потише. Мы не знаем, кого тут можно встретить.

— Кого тут встретишь… Все или ушли, или умерли.

— Везде кто-то ползает. Воду ищут, еще что-то ищут. Как будто все на ногах, все живые куда-то бегут.

Наступило самое жаркое время дня, после полудня, когда солнце печет голову, а земля поджаривает ступни. Лишенная защиты волос голова Маары гудела и бухала, как будто готовая расколоться. Девушка закрывалась от солнца свободной рукой. Дышать приходилось дымом и пылью, в воздухе носилась сажа, солнце проглядывало сквозь адскую муть светлым пятном. Хотелось упасть, заползти под какой-нибудь камень, замереть, забыться…

— Нельзя останавливаться, Маара. Посмотри назад.

Она скосила глаза и увидела, что дым поднимается оттуда, где была деревня, что пламя спешит к руслу ближней к деревне реки; поняла, что огонь скоро перепрыгнет малое русло и устремится к большому, вдоль которого они шли. И эти груды костей тоже сгорят? Последняя память исчезнет о стольких животных… Данн вытащил из своего мешка тряпку и дал Мааре, чтобы та защитила голову. Она увидела, что с него ручьями льет пот, почувствовала, что и сама обильно потеет, по ней тоже текли ручейки. Испугалась, что по ногам течет жидкий понос. Проверила — нет, пот. Жалко терять столько воды. Они остановились у ямы, напились, пили про запас, через силу, пока представлялась возможность.

— Идем, идем, — поторапливал Данн. — Если ветер чуть изменится, нам конец.

Спасительная палка… Если бы не палка, Маару повело бы в сторону, закачалась бы она и рухнула. Ноги переставлялись сами собою, перед глазами клубился туман, она дивилась Данну, легкости, с которой тот одолевал подъемы и спуски, его бдительности — он все время вертел головой, всматривался вперед, в стороны, отовсюду ожидая напастей. Они шли и шли. Тени, поначалу юлившие под ногами, удлинялись, их темные головы запрыгали между камнями. Маара понимала, что не в состоянии идти, чувствовала, что уже падает, но знала, что идти надо и останавливаться нельзя. Каждый раз, поворачивая голову, она видела, что дым стал еще гуще, еще чернее, что клубился он далеко за вторым руслом, на равнине за реками. Удивляясь сама себе, Маара сожалела о мелкости своих интересов, о том, что не полюбопытствовала, что находится за реками на западной равнине… Она мысленно задержалась на этом слове «запад». Откуда оно взялось в голове? О севере кто только не мечтал, а запад… Да и север… Что такое этот север?

Как раз когда в мозгу ее ярко вспыхнула мысль о невозможности переставлять ноги, она обнаружила, что ступает по гари. Недавний пожар вычернил землю, из которой торчали обугленные стебли травы, как будто выросшие черными из черной почвы. Кое-где тлели и дымились головешки недогоревших бревен, не то толстых костей, подернутые пленкой серого пепла…

— Теперь не пропадем, — сказал Данн, снимая с плеча палку.

Они остановились на склоне водораздела; река, вернее, оставшаяся от нее череда изолированных водоемов, тянулась слева. Данн спрыгнул вниз, Маара последовала за ним, стараясь не свалиться. Прыгая между старых и новых костей, облепленных насекомыми, Данн стянул с себя рубаху, и Маара тоже стащила со своих костей коричневую змеиную кожу скального племени. Спустившись к большому провалу между скал, они напились, сполоснулись, принялись плескаться, нырять, оттираться в воде, затем затихли, успокоились, отмокая, улегшись затылками на берег, щурясь в дымное небо, поворачивая головы в сторону вздымающихся к небу столбов дыма.

Огонь убил скорпионов и поющих жуков, жаб и лягушек, выпарил воду, сжег траву, землю, мелкие кости. Вырастет ли снова трава? Если нет, то вымрут без пищи города подземных насекомых, их башни обрушатся, останется лишь прах. Все пойдет прахом…

— Идем, идем!

Данн вылез из воды, натянул свою белую рубаху. «Не могу!» — подумала Маара. Но он имел в виду нечто иное: поиски местечка для ночлега. Она тоже влезла в свою коричневую тунику, поплелась за ним обшаривать скалы. Они искали место, где можно было бы спрятаться, сохраняя обзор местности. И очень скоро нашли на вершине небольшого холмика баррикаду или, скорее, стену из камней, явно сооруженную людьми. Стена эта примыкала к крупным валунам, соорудили ее для обороны. Кому-то это место приглянулось задолго до них, очень давно, стены уже кое-где обваливались. И здесь дрались, и здесь кто-то с кем-то из-за чего-то воевал.