Дорис Лессинг - Маара и Данн Страница 21

Рыжее пятно солнца, полускрытое пеленой дыма, опускалось, но все еще жгло немилосердно. Маара вытащила муку, замесила на воде, выложила лепешки на камень. Данн тем временем грохотал камнями, обустраивая походный лагерь.

Он уселся, вытянув ноги, она села рядом и подумала: «Может быть, теперь он заговорит, расскажет…» Мысль споткнулась, Маара заснула. Когда она проснулась, небо пылало, облака и дым окрашивались закатным заревом. Данн глядел на нее. «Я ужасно выгляжу, — подумала Маара. — Он решит, что я на обезьяну похожа… Хотя вряд ли Данн видел обезьяну… А где я ее видела? Да-да, дома была большая клетка с обезьянами… Голова голая…» Голод глодал ее нутро, она вспомнила про лепешки… Съел, небось? Нет, не все… Встать, достать, дотянуться… Сил нет, не двинуться. Его взгляд не отрывался от ее лица. Так же пытливо, внимательно Дэйма смотрела на Маару незадолго до смерти. Как будто ее лицо таило какую-то загадку или намекало на скрытую истину. Ох, как есть хочется!

Данн заметил, куда смотрит сестра, взял лепешки, осторожно вложил ей в руку. Под его внимательным взглядом Маара принялась отламывать кусочки, отправляя их в рот медленно, по одному, приучившись есть таким образом за долгое время голода, каждый кусочек, каждую крошку. Зубы болели.

Взгляд брата не причинял Мааре неудобства. Она радовалась присутствию Данна, но не понимала его. Все его действия оказывались для нее неожиданными, как и большая часть сказанного им.

— Если бы не ты, я бы уже умерла.

— Да.

— Я уже умирала, не сознавая этого.

— Да.

— А от пожара я бы даже не пыталась убежать. Я бы осталась с Дэймой и сгорела бы заживо.

Он ничего не ответил, только смотрел на ее лицо, вглядывался в глаза.

— Да и смысла не было жить дальше. Некуда идти. И не в состоянии. Слабость…

Осторожно, медленно, не желая ее обидеть, Данн спросил:

— Ты так нигде и не была? Только в деревне?

— Ходила корни искать… Зерна собирала…

Данн вскочил и отвернулся. Не хотел, чтобы сестра видела его лицо. Он ужаснулся тому, что она ничем не интересовалась, никуда не ходила, даже не пыталась что-то узнать. Мааре стало стыдно, она хотела привести какие-то доводы в свое оправдание.

Данн вынул из своего мешка желтый корень, разрезал, дал ей половину. Сел рядом, глядя в сторону красного диска заходящего солнца.

— С теми двумя… Ты здесь шел?

Он молча покачал головой. Долго молчал. Когда-то давно здесь кричали, рычали, жужжали, щебетали всевозможные живые существа. Теперь ничто не нарушало их молчания.

— Куда мы идем?

— На север.

— Почему?

— Там лучше.

— Откуда ты знаешь?

— Народ болтает.

— Они там были?

— Чем дальше на юг, тем хуже. Чем дальше на север, тем лучше. Там вода. Там дождь. Там большая пустыня, и она растет во все стороны, но ее можно обойти.

— Здесь тоже будет пустыня.

— Да.

— Мы говорим: юг, север, восток и запад, — но почему? Откуда эти слова?

Данн ухмыльнулся, как будто вдруг превратился в другого человека.

— Скальники все тупоголовые. Тупые тараканы.

— Но откуда эти слова? Наверное, от махонди?

Он снова ухмыльнулся.

— Махонди! Нет, ты не понимаешь. Махонди — ничто. Мы — никто, пыль. Вот когда-то были люди — те всё знали. Они знали всё о звездах. Они могли разговаривать друг с другом… по воздуху за тысячи миль. — Настроение его менялось. Сначала казалось, что Данн хочет рассмеяться, потом — что вот-вот захихикает. — Представляешь, отсюда говорить с твоей деревней? Отсюда — с севером! С самым концом севера!

Маара захихикала. Он рассмеялся.

— Ты смеешься, но это правда. У них были машины, которые могли переносить по воздуху сразу сотни людей.

— Ну, у нас тоже были небоходы.

— Те машины могли летать целую неделю и дольше. Они оба рассмеялись такой небылице.

— У них были машины громадные, больше деревни, больше города.

— Откуда ты всё это знаешь?

— Люди говорили, которые бывали на севере. Есть места, где помнят о старых людях. И я картинки видел.

— На стенах?

— Нет, в книгах. В старых книгах.

— У нас были книги, когда мы были маленькие, дома.

— Не нарисованные на коже и листьях, другие картинки. У них книги были из очень тонкого белого материала, и в книгах — сотни листов. Я видел несколько таких листков из старой книги, они ломались, рассыпались. — Настроение Данна снова резко изменилось. — Маара, если б ты только знала, — начал он возбужденно, — мы считаем скальников тупыми тараканами. Но в сравнении с теми людьми, с древними, мы сами жалкие букашки.

На скалы быстро опускалась тьма.

— Я посплю, — сказал Данн. — Ты не спи, сиди и слушай, смотри. Когда захочешь спать, разбуди меня. Только не резко, осторожно, не то еще ударю спросонья. Приму за врага. Ты немного уже поспала. — Он улегся и тут же заснул.

Стемнело. В небе ни луны, ни звезд — все затянуто дымом. Маара села к скале. В голове роились беспокойные мысли. Хотелось плакать, но сдерживала мысль о необходимости беречь воду. И так уже сколько из нее вышло с потом! Она вспомнила о годах, прожитых с Дэймой, о сказках, которые рассказывала ей старуха. Выдуманные истории? Или все-таки есть в них доля правды? Чаще всего они играли во «Что я видел?». Но что она видела? Дом соседки Рабат… Чешую ящеров… Засохшие деревья, сваленные деревья. Ветви, как голые кости. Щепки. Кору… В каждой трещине жучки, червячки, личинки. Сейчас их всех сожрал огонь. Птиц, не находящих пищи в обгорелых головешках. Скелеты птиц, так похожие на человеческие. У них две ноги, крылья, напоминающие руки. «Что ты еще видела, Маара?» Древесина разных деревьев разная на ощупь. У некоторых легкая, пористая, как губка, податливая. У других твердая, тяжелая, ногтем не процарапаешь. «А еще, Маара?» А еще корни деревьев в земле… Только это она и видела все эти годы. Деревню, скальных людей, животных, которых становилось меньше и меньше. Ящеров, драконов. Мишку, милую Мишку, лизавшую ей лицо, потом Мишкиту. Множество насекомых: жуков, скорпионов, скорпионов, скорпионов… Но теперь и эти бесчисленные скорпионы сгорели скорее всего.

И все. Сунуть нос дальше мертвых городов она не отваживалась.

«Что ты видела, Маара?» — «Я видела нарисованных на стенах людей, не похожих на нас, другого цвета кожи, с телами другой формы, с подведенными глазами, с кольцами на пальцах и в ушах…» Может быть, это те самые люди, которых Данн считал такими умными и умелыми?

Спать Мааре не хотелось, мысли жгли ее, и было стыдно. Затем ей захотелось помочиться. Боясь разбудить Данна, она потихоньку отползла подальше, присела, пожурчала… больно больше не было, воды в теле хватало. Вернувшись, она обнаружила, что Данн проснулся.

— Что-нибудь слышала?

— Нет.

Он снова закрыл глаза и мгновенно уснул. Чуть позже, не просыпаясь, подкатился к Мааре, обнял ее, пробормотал ее имя с детскими интонациями. Сердце ее билось учащенно: она снова держала в руках маленького брата, одновременно ощущая опасность, ибо его горячая напрягшаяся трубка уперлась в ее бедро. Потом Данн вдруг разжал объятия, сунул в рот палец, зачмокал. Затих. Об этом — что он сосал палец — ему говорить нельзя. Убьет, подумала Маара. Удивилась, как легко и просто пришла ей в голову такая мысль.

Данн, перед тем как заснуть, смотрел на сестру и думал: «Почему я вернулся? Она всего лишь бедная, слабая, больная курица». Но с того момента, как он услышал, что в деревне еще живет кто-то, он знал, что должен вернуться, он не находил покоя, сон потерял. Он должен был ее найти. Насчет обезьян Маара ошибалась. Видел он обезьян. В клетках. И людей в клетках видел. Да, вправду сестра казалась ему похожей на обезьянку с большими печальными глазами и оголенной головой. Но она быстро набирала вес, всего за два дня перестала выглядеть обтянутым кожей скелетом. У ямы, где он срезал с головы Маары свалявшиеся космы, рядом с ним было какое-то странное животное, но затем к сестренке вернулись прежние привычки, знакомые ему жесты, манеры. Он понемногу узнавал прежнюю Маару, сравнивал это хрупкое создание с воспоминаниями о сильных, добрых руках, внушавших спокойствие, охранявших его, маленького и беззащитного.

Рассвело, и Маара увидела, что все вокруг, и ее тоже, покрывают хлопья сажи. Ветер изменил направление.

— Данн!

Он мгновенно вскочил, стряхивая с себя сажу. Огонь дошел до границы прежнего пожара. Дым сгустился, но в том направлении, куда они шли, намечался просвет. Данн схватил бидоны и палку с мешками, понесся к ближайшей яме. Он позвал Маару, и она подошла к краю холма, где камни под ногами уже нагрелись. Она увидела, что Данн тычет пальцем вниз, в гарь, черноту которой пронизывали теперь серовато-желтые ручейки. Земляные насекомые потоком устремились к руслу, не собираясь в нем задерживаться. Они двигались к следующему водоразделу в поисках новых мест, где можно поселиться.