Юрий Самсонов - Стеклянный корабль Страница 21

Каково же было изумление водителей, которые вдруг увидели перед самыми стеклами своих кабин невозмутимого пешехода!

Он не пытался перебежать дорогу, нет: он двигался не спеша, словно бы это не вокруг него визжали тормоза, ревели клаксоны, раздавались крики и ругань. Но он все это слышал – и даже ответил смехом на одну особенно забористую реплику! И своими ясными веселыми глазами он видел прямо на него мчащийся смертоносный неудержимый тесный – колесо к колесу, бампер к бамперу – поток автомобилей. Эксперимент продолжался, кто знал, к чему могло бы привести нарушение даже самого простого из его условий? Экспериментатор размышлял об этом с ужасом и предпочел, как записано в его дневнике, не рисковать!.. Так-то!.. Тут есть над чем поразмыслить.

Бронированный лимузин в окружении небольшого эскорта мотоциклистов вынужден был остановиться вместе с другими машинами.

– Выясните, в чем дело! – послышалась команда. – Какой-то идиот перебежал дорогу! – был ответ.

Сто или тысячу раз должен был странник погибнуть под колесами, но вместо этого благополучно миновал восьмую полосу и скрылся за обочиной, оставив позади многокилометровую дорожную пробку, над которой вскоре зажужжал полицейский вертолет…

Автострада – бетонное ожерелье Европы, супергорода и фермы, мотели, залежи пивных жестянок – с этим было покончено. И не покончено… Знал ли все-таки он, что имеет билет в один конец? Возможно, догадывался; не зря же он так старательно пытался припомнить ускользнувшие подробности последнего своего сновиденья: он бежит на зов по выщербленным каменным ступенькам.., какой-то старик: борода во всю грудь.., что он сказал?.. Да, был старик, но… Кто он?.. Что-то он сказал необыкновенно важное.., кажется. Что-то было.., и в старике в этом такое… И что-то еще он увидел, какой-то удивительный предмет – там, в подземелье!..

Впереди за столбами, опутанными ржавой колючей проволокой, простирался не имеющий, кажется, краю, заросший бурьяном пустырь.

Перебираясь через комья рваной проволоки, странник наступил на дощечку с намалеванным черепом и надписью:

"Запретная зона" – судя по всему, запрет давно был снят.

Шум машин становился слабее, но долго еще на поля соломенной шляпы, па потное лицо, па плечи и рюкзак оседала тончайшая, перемолотая шинами пыль. Пыль великой дороги, видавшей переселения народов, латинские легионы, повозки вестготов, хоругви империй, опрокинутую свастику и звездно-полосатый флаг. Низкое черное облако пыли и гари клубилось над дорогою, не двигаясь с места, и гремело, не обещая грозы.

Странник остался один, ничуть этим не огорчаясь: он не нуждался более в поводырях.

Скоро у горизонта сделались видны островерхие железные башни его сновидений…

То была окраина свалки, в какую постепенно превратился некогда сверхсекретный, а потому особо знаменитый испытательный полигон, Виновником его бесславной судьбы явился д-р Т. О. Даугенталь, о котором страннику утром так кстати напомнили…

Нестройные ряды боевых ракет вздымались над бурьяном – зрелище довольно грозное, но, пожалуй, уже и смешное; ничто не могло изменить судьбы этих страшилищ, брошенных здесь навечно, загубленных собственным совершенством, их прочность и термостойкость были таковы, что переплавка сравняла бы весь этот железный хлам по цене с изумрудами.

Очутившись здесь, можно было грезить о конце милитаризма на планете, однако напрасно: куда более мощные ракеты в возросшем количестве отливались теперь из невесомого почти трондруллия, изменились условия их испытания, так что полигон был теперь не нужен, из собственности военного блока сделался обременительным владением местного военного ведомства, микропустынькой в глубине Европы.

Впрочем, бродя посреди выпотрошенных железных чучел, странник всюду видел следы обитания, хоть и довольно давние. В бурьяне дотлевало выброшенное тряпье, громоздились груды мусора, празднично сияли красками неизбежные пивные жестянки, корпуса ракет были снизу все исписаны и изрисованы; читая многоязыкие надписи, нетрудно было вообразить и закоренелых бродяг, и загнанные нуждою семейства, и хиппи очередной генерации – с плешью, в драных буддийских халатах, и задававших тон цыганских королей… Наверное, табор снялся с места нежданно, как появился. Под чиханье стареньких бензиновых моторов, колымаги, начиненные детишками и скарбом, вздымая тучи пыли и ржавчины, двинулись, провожаемые патрульными полицейскими вертолетами, в бессрочное кочевье, чтобы спустя годы снова объявиться, может быть, где-нибудь в Непале.

О единственном нынешнем обитателе странник вспомнил, когда путь ему преградила рухнувшая наземь десантная ракета.

Из ее разбитого иллюминатора выглядывало юное деревце. Тень листвы трепетала на покалеченной автоцистерне, которая казалась игрушкою под боком мертвого кита. Это дерево живет и теперь, его милосердная тень целиком укрывает железное чрево поверженного гиганта! От цистерны же остался поросший травою холмик ржавчины.

Обойдя ракету, странник пробрался в ее раскрытый люк, зашагал гулкие осевым проходом, усеянным круглыми пятнами света из иллюминаторов.

В ближайшем отсеке на дюралевой раскладушке лежал прогоревший тюфячок, подушка и свернутое одеяло – все достояние их владельца. Странник скинул рюкзак, распустил тесемку, извлек оплетенную бутылку чистейшего натурального ямайского рому, какого не доводилось пивать и пиратам, поставил ее в изголовье постели г-на Ауселя, зная, что тот сумеет оценить его дар!..

Он знал, что не застанет на месте хозяина сего жилища, хотя, может быть, втайне на это надеялся. Но если бы их встреча и состоялась, изменило ли бы это дальнейшие события? Вряд ли. Наверное, лишь стало бы чуть извилистей русло нашего повествования!..

Когда странник выбрался снова наружу, солнечный диск расплавил уже своим прикосновением извилистую линию горизонта, образованную дальними пологими холмами.

Перед ним была старинная заброшенная каменоломня, на прежнем его рисунке обозначенная как пропасть.

И в городке за холмами окончился день и наступил вечер, самым выдающимся событием которого должно было стать светское сборище в аптеке г-на Эстеффана, а возможно, и его помолвка… Судьба, однако ж, рассудила иначе, но никто еще не расслышал зловещего тиканья таинственного механизма, запущенного неведомо где и неведомо кем, никто не различил первых нитей сотканной им пряжи, протянувшихся посреди прошедшего дня, и не предвидел, что через считанные часы жизнь превратится в непрерывное приключение.

– Друг алкоголик профессор Аусель, как видно, не придет, – сказал приятель Рея, отбирая у Звереныша в который раз отчищенною шляпу. – Спать пора. Я иду в гостиницу. Проводите, коллега!

Биллендон тоже принялся собираться.

Звереныш проводил их до самой двери, продолжая попытки проделать с брюками посетителя то же, что и со шляпой, и мучаясь из-за того, что ему не удалось уничтожить ни одно из множества пятен, хотя он трудился над ними весь день, пуская в ход даже копи.

Посетитель похлопал его по спине.

– Чепуха! – сказал он. – Зря хочешь порвать мою шкуру. Что я обещал глупому толстому лаборанту оппоненту? – Г-н Эстеффан приходил за микрофоном и снова почтительно умолял прийти на званый вечер. – Нет, я не пойду. Устал, собака. Скажите ему, симпозиум откладывается.

И они миновали ярко освещенные окна аптеки, ее стеклянную дверь, сквозь которую можно было любоваться фалдами сюртука г-на Эстеффана: тот как раз был за пят очередным гостем.

Над городской площадью матово сиял стеклянный куб пустого гостиничного вестибюля, где только портье клевал носом за стойкой. Появления клиента он не заметил.

Биллендон и Рей не успели уйти, когда площадь осветило фарами. Огромный лимузин, появившись беззвучно, как призрак, разворачивался перед подъездом. Завидев его, Рей почти взвыл от досады.

– Не выдавайте! – крикнул он Биллендону и припустил прочь.

Фары погасли. Двое верзил, одетых в черное, заняли пост у распахнутой дверцы, из которой вышла красивая, чуть полноватая дама.

– Ужасная дорога! – сказала она и, обернувшись, позвала:

– Марианна!

– Куда же он?.. Только что его видела! – донеслось из машины. – Ага!..

Внутри звякнуло, затрещало, из машины выскочила растрепанная девчонка в белом платьишке, метнулась стрижом вдоль подъезда.

– Что это с ней? – в недоумении проговорила дама. – Деликатный возраст! – запросто, как к старому знакомому, обратилась она к Биллендону, который с интересом наблюдал происходящее. – Но обычно она ведет себя спокойнее, хоть вы и не поверите!

– Поверю, – пообещал Биллендон, тихонько двинув локтями двух типов в черном, которые зашли с боков. Типы взвыли.