Юрий Самсонов - Стеклянный корабль Страница 22

– Поверю, – пообещал Биллендон, тихонько двинув локтями двух типов в черном, которые зашли с боков. Типы взвыли.

– Осторожнее! – сказала дама. – Влетели в копеечку: муж выписал их из Чикаго. Убрать пистолеты, мальчики! Марианна!

Девчонка промчалась вверх по ступенькам крыльца и ворвалась в вестибюль с таким грохотом, что портье наконец проснулся. Было видно, как она в ярости подпрыгивает перед стойкой, задавая вопрос за вопросом.

– По-моему, у нее роман, – сказала дама. – Не хватало хлопот!.. Спокойной ночи, абориген!

– И вам, – отвечал Биллендон.

Типы в черном на прощанье ощерились, не понять, злобно или добродушно. В вестибюле они ухватили под локти беднягу-портье, завладели ключами, повлекли его к лифту.. Из уличной темноты выкатился г-н сыщик на стареньком складном велосипеде, кинул на ходу извинение, спрыгнул с седла, проскочил в вестибюль, выхватил книжечку с карандашиком и устремился к пустому закутку портье.

– Что-то будет!.. – сказал Биллендон. Рей выглянул из-за угла…

"Что-то будет!" – подумал и странник. Что-то будет.., но что? – он силился это припомнить.

Не ко всем своим видениям странник был внимателен, иные не казались значительны, иные не отличались правдоподобием… Теперь он понимал, что ошибался!

Странник прибавил шагу.

Из раскрытой двери падал свет матовых шаров, вытекал смешанный с табачным дымом запах лекарств. Тут Биллендона и Рея подстерег г-н Эстеффан.

– Зайдите на минутку! – попросил он, вцепляясь в рукав. – Не желаете ли? – Он щедро повел рукой вдоль столика, уставленного душистыми медицинскими средствами, оказывающими неоценимые услуги здоровью и поднимающими жизненный тонус. Каждому входящему обыкновенно вручалась рюмочка. – И молодому человеку тоже найдется… Вот! – он выудил из шеренги рюмку, из которой дальнобойно разило каплями датского короля.

– Спасибо, не трудитесь, – отвечал Биллендон, жестом отвергая угощение.

– Где же Мой Высокочтимый Друг? – шепотом спросил г-н Эстеффан.

– Симпозиум откладывается, – ответил Рей.

– Ах, так? – произнес аптекарь с кислинкой – Ну так извините, меня зовут! – Не сбежал ли хозяин? – и впрямь послышался чей-то сопровождаемый хохотом голос из дальнего конца зала, где, скопившись у стойки медицинского бара, городская элита пробовала попеременно возбуждающее и успокаивающее, закусывая витаминным драже.

Биллендон и Рей пошли своей дорогой, а г-н Эстеффан, проверещав: "Минуту внимания, господа!", рысцой побежал к стойке – навстречу судьбе и тому чрезвычайно странному происшествию, которое должно было сегодня здесь случиться.

Прихватив каждый колбу с полюбившимся снадобьем, гости шумно занимали места. Репортер и оператор, успевшие подружиться с половиной города, были среди них.

Кафедрой г-ну Эстеффану служила все та же стойка.

– В адрес нашего собрания, – сказал он, – пришла записка г-на мэра! – Он развернул листок. – "Дорогой друг, к сожалению, дела помешают мне явиться на Ваш званый вечер. Поклон всем собравшимся! Воздушный поцелуй прелестным дамам!" Послышались хлопки.

– Сегодня среди нас, – продолжал г-н Эстеффан, – должен был появиться.., э-э… Но, вероятно, по слабости здоровья или по чрезвычайной занятости… Очень жаль, господа!

Возник разочарованный шепоток. Г-н Эстеффан успел всех допечь недомолвками, значительными намеками, туманными упоминаниями. Кажется, сограждане надеялись, что аптекарь хоть в последний миг, да вытащит таинственною гостя из-под своей универсальной стойки. Репортер испустил досадливый вздох.

– Будем сегодня музицировать! – объявил г-н Эстеффан.

Г-н Доремю со скрипочкой и ресторанный певец, выписанный для этого случая из Ноодорта, довольно дружно исполнили романс на слова г-на Эстеффана, посвященный старшей дочери г-на булочника, как все немедленно поняли. А если бы кто не понял, смог бы догадаться, видя, как во время пения г-н Эстеффан сверлил прельстительницу романтическим взором и нервно пощипывал эспаньолку.

Оператор от нечего делать заснял это на пленку, так что потомки могут любоваться и эспаньолкою, и взором.

Общество заметило, что нежные звуки восхитили г-жу булочницу и замужних дочерей; старшая потупила глазки. Зятья, здоровенные парни и заядлые кальвинисты, насмешливо переглянулись. Что до г-на булочника, он оставался непроницаем. Крепкий орешек был этот г-н булочник!

Раздались добросовестные аплодисменты.

Г-н Эстеффан откашлялся.

– Отпразднуем, господа, событие – выход этой книги, – произнес он, поднимая над головой томик в яркой лакированной обложке. – Она напечатана иждивением муниципалитета для общей нашей пользы. Помимо официальных сведений, здесь собраны легенды и предания старины. Боюсь, что это вызовет напрасные пересуды! Вам известно, что мои личные убеждения внушены мне Наукой, но никто больше меня не уважает искреннюю глубокую Веру…

Оказывается, и это было замаскированной атакой на г-на булочника! Чьи-то челюсти хрустнули в выразительном зевке. Зато г-н булочник настолько оживился, что привел в движение свой правый локоть, пхнув г-жу булочницу в бок: аптекарь дипломатично затронул главнейший предмет разногласий с будущим тестем, показывал, что склонен к компромиссу, – так сказать, атаковал с поднятыми руками!

– ..чего я не могу сказать о суевериях, господа! – выкрикнул г-н Эстеффан, свирепея. Тут некоторые задремавшие проснулись, стали выяснять у соседей, что случилось, зазвенели вновь сосуды…

Не обращая внимания на шум, г-н Эстеффан прислонил книжицу к колбе перед собою и продолжал:

– Итак, я утверждаю: все эти легенды и предания… Несмотря на помощь микрофона, приходилось напрягать голос, так как в последних рядах очень громко шушукались и оглядывались на дверь.

– Прошу внимания! – крикнул г-н Эстеффан, – щелкнув по микрофону ногтем. В наступившей тишине из-за двери отчетливо донесся голос постового:

– И не пущу! И не просите!

"Высокочтимый Друг!" – пронеслось в голове г-на Эстеффана, и он помчался к двери.

– Всякий будет распоряжаться! – вопил постовой в темноте за дверью. – Никого не ведено.

– Успокойтесь! – проворковал г-н Эстеффан в дверную щелку. – Кому вы…

– Лезут, господин Эстеффан, сладу нет! – залился постовой. – Сказано им не пущу, значит, не пущу! Господин Дамло поставил меня на пост, а господин аптекарь обратился с про…

– Да перестаньте же!.. Кто там?

Г-н Эстеффан не желал, чтобы постовой выдал их общую маленькую тайну. Дело в том, что Дамло отказался обеспечивать правопорядок, он заявил, что сам ложится с петухами и не намерен нарушать этой привычки ради всяких затей, а его единственный подчиненный отряжен надзирать за Биллендоном.

Пришлось столковаться с постовым в частном порядке, тот грел теперь за пазухой четырехгранный аптечный флакон, содержимое которого действовало универсально.

– Я их не знаю, господин аптекарь, я их первый раз вижу, я им как порядочным объясняю…

– Ну, хватит, – с ленцой произнес другой голос. – Помолчи-ка!

Г-н Эстеффан также не знал этих двоих, чьи силуэты за стеклом, наконец, разглядел. Он утратил к ним всякий интерес и хотел уже отойти, предоставляя постовому с ними разделаться, когда произошло следующее.

– Это ты кому? – завопил полицейский служитель, извлекая свисток. – Я тебе!..

– Помолчи, помолчи! – повторил тот же голос негромко. – Замри!

Постовой хотел поднести свисток к губам, но, видать, от ярости никак не смог этого сделать. Он стоял близко к двери, на свету, г-н Эстеффан с отвращением увидал в лице его судорогу…

– Откройте, – приказал голос, адресуясь на этот раз к г-ну Эстеффану. Тот хотел дать ответ, но горло перехватило, из него выдавился какой-то писк. Г-н Эстеффан отворил. Двое неизвестных вошли в аптеку, где их встретили вытаращенные от изумления ряды любопытных глаз.

– Сидите, сидите! – произнес все тот же голос, обладатель которого оказался личностью довольно невзрачной: водянистые глаза, жидкие, растрепанные венчиком пряди волос, полувоенный костюмчик, состоящий, кажется, сплошь из карманов. – Какое шикарное общество! Очень уютно! Что это у вас? – незнакомец указал на столик.

– Напитки… – прошептал г-н Эстеффан.

– Угостите?

Г-н Эстеффан более или менее помнит, как раздобыл незнакомцу рюмку чистого бренди, потом вторую для его товарища, но тот ее не принял. Он приблизился и словно бы обнюхал г-на Эстеффана, так ему показалось… Омерзительные были у него глаза, почти неживые: немигающие и тусклые, словно бы припорошенные пылью.

– Сотрудники мои не пьют, давайте ее сюда! – дошел до г-на Эстеффана голос первого незнакомца.

Он живо опростал обе рюмки; раскусил горошину драже и продолжал: