Влада Воронова - Крест на моей ладони Страница 29

Вероника помрачнела, залпом допила шампанское и потребовала водки. Беркутова смотрела на неё с недоумением.

— Тебе разонравился Свет?

Вампирка отрицательно качнула головой.

— Я люблю Свет, — сказал она. — Но по-настоящему он ничем не отличается от Сумрака и Тьмы. Я была на всех трёх путях, и знаю, что говорю. В Белодворье всё то же самое, что и в Тёмном, и в Сумеречном дворе. Бесконечные бои неизвестно за что без малейшей надежды на победу. Переговоры без цели и смысла. Инфернальные и праздничные перемирия. Редкие выходные с одинаковыми развлечениями в пригородном пансионате одинаковой планировки. Ежедневные нескончаемые диспуты на тему «Почему Свет наилучшая из первооснов и как выиграть войну?». У чёрных и серых восхваляют Тьму и Сумрак, вот и вся разница. Во всех трёх дворах на выходных одинаково играют в демократию, отменяя субординацию. И везде надо одинаково носить ленту покорности с ограничителем силы. Рабский ошейник. — Вероника горько усмехнулась, залпом выпила водку и сказала: — Я люблю Свет, мне нравится его путь, но это равносильно предпочтению малины перед клубникой или черешней. Дело вкуса и не более того.

Краткая исповедь вампирки Беркутову ошарашила.

— Но…

— Не нокай, я тебе не кобыла, — зло буркнула Вероника.

— Нет уж, — ответила Беркутова, — с этим надо разобраться.

— Хорошо, — согласилась вампирка. — Слушай и разбирайся. Свет, Сумрак и Тьма; добро, рациональность и свобода явления не противостоящие, а взаимодополняющие. Путь Света ничем не отличается от путей Тьмы, Сумрака и Равновесия. Тьма, Сумрак и Свет всего лишь силы, которые любой желающий использует по своему усмотрению. Сами они бездумны и безвольны, это всего лишь инструменты в руках волшебников. Тьмой можно спасать жизни и души, а Светом — творить зло. Орудие убийства или пытки из него получается очень эффективное и надёжное. А безразличия у Света ничуть не меньше, чем у Сумрака. Свету всё равно, кто и как его использует. Как и Тьме с Сумраком. А используют эти инструменты все волшебники совершенно одинаково. Да и равновесники ничуть на лучше. Тёмные говорят о свободе и самодостаточности, о силе и смелости. Сумеречные расхваливают гармонию и разум, взаимовыручку и верность. Светлые распинаются о любви и милосердии, о доброте и правде. Равновесники твердят о безопасности и поддержании баланса. А на деле все одинаковы как штамповка, только и делают, что рвут друг другу глотки, как внутри группировки, так и за её пределами. Война Троедворья бессмысленна.

— Величайшая битва не может быть бессмысленной, — твёрдо сказала Беркутова.

Вероника лишь презрительно фыркнула.

— Нет здесь никакой Величайшей битвы. Любая война ведётся за обладание сырьевыми ресурсами или рынками сбыта. В Троедворье воюют за магические источники, которые разрабатывают при помощи первооснов, так магия расходуется намного экономнее. Только поделить источники можно и без крови, поэтому наша война и бессмысленна, и преступна. Хотя нет… В любом преступлении есть смысл, пусть гадкий, но есть. А в этой войне он отсутствует. Она хуже, чем преступна, она глупа.

— Ваша война, — вмешался Олег, — ведётся за души людей. Всех людей — магов, оборотней, стихийников, вампиров и даже простеней. Вы сражаетесь за то, какой дорогой пойдет мир — Света, Сумрака или Тьмы; добра, безразличия или зла.

— Чушь это всё, — отрезала Вероника. — Каёмочка на блюде с пирогом, которая не имеет никакого отношения к его вкусовым качествам и начинке. Каждый сам решает, что принесут его поступки окружающим — добро, зло или станут ничем, бестолковой суетой. А что есть добро, зло и безразличие, каждый тоже определяет самостоятельно, Свет, Сумрак и Тьма тут ни при чём. Все бесконечные рассуждения о предпочтительности Тьмы, Сумрака и Света, которые ведутся в Троедворье, не более чем попытка самооправдания, желание скрыться от правды, страх признавать напрасность всех битв и убийств. А простени, что бы ни болтали агитаторы о битвах за их души, не имеют к нашей войне никакого отношения. Они даже не знают о ней, то есть не могут выбирать одну из трёх сторон. Простени существуют отдельно, в параллельном мире, которого троедворская война никак не касается.

— Так по-твоему всё зря?! — взъярилась Беркутова. — И мы все дураки?! А мой брат, оба моих сына — они погибли просто так, ни за что?!

— Да, — ответила Вероника.

Волхвы всего лишь на ступень выше лагвянов, но вампирка скована ограничителем силы. От утяжелённого волшбой кулачного удара Беркутовой Вероника уклониться не смогла, волхва сбила её на пол. Я выдернула из стоявшей на столе вазочки цветы и выплеснула слегка протухшую воду в лицо разъяренной магине.

— Тихо! — гаркнула я. — Сидеть.

Помогло. Волхва молча плюхнулась на стул. Вероника поднялась с пола, ощупала челюсть, с ненавистью посмотрела на ранговичку, но в драку не полезла, села за стол.

Беркутова вытерла лицо.

— Мои сыновья погибли не зря, — сказала она.

— Зря, — уверенно ответила я. — И доказать это легко. Людмила Николаевна, что вы будете делать после победы? — спросила я. Беркутова ответила непонимающим взглядом, и тогда я сказала для всего кафе: — Это и вас касается. Что вы будете делать после победы? Как будет выглядеть мир, когда его единственной основой станет Свет, Сумрак или Тьма?

Дворчане неуверенно переглянулись.

— Мы этого не увидим, торжество Сумрака наступит ещё не скоро, — ответил кто-то.

— Пусть не скоро, — согласилась я, — но как будет выглядеть мир? Конкретно.

К нам обернулся белодворец Андрей, молоденький ведун из архивной службы, он часто привозит в Совет Равновесия древние волшебнические тексты для экспертизы.

— Свет — это милосердие, добро, любовь, забота о других, — ответил Андрей стандартной фразой.

— Чудесно, — ответила я. — А как это будет выглядеть в конкретике? Андрей, как вы себе представляете социально-экономическое устройство грядущего Мира Света, его правовую базу и прочие составляющие? То же самое касается и Мира Сумрака с Миром Тьмы.

— А при чём тут это? — опять вскочила Беркутова.

— При победе, Людмила Николаевна. Вы ведь волхва. И лет вам… — я глянула на её срединнобрюшную чакру магическим зрением, — сто семьдесят один. Вы видели все три русские революции от истоков до финала, Гражданскую войну и Великую Отечественную. Видели ведь? И даже немного поучаствовали, пропустить такую оказию масштабных боёв Троедворье не могло.

— При чём тут революции и все простеньские войны, вместе взятые?! — взбеленилась Беркутова.

— Всё при той же победе. — Я вышла из-за стола, встала у барной стойки, чтобы видеть весь зал, и продолжила: — Вспомните всех этих миропреобразователей — эсеров, большевиков, меньшевиков и реформистов калибром помельче. Они все до единого знали, как будет выглядеть мир после их победы, знали, во имя чего идут на каторгу и стреляют в губернаторов. А во имя чего вы стреляете друг в друга, даже если не представляете, какой будет жизнь после вашей победы? И что считать победой — полное уничтожение конкурирующих дворов или нужно ликвидировать лишние первоосновы? Чисто технически осуществимо и то, и другое.

— Революция обернулась кошмаром! — ответил Андрей.

— Но большевики, партия, которая лучше всех распланировала будущее, победила. Другое дело, что их победа утонула во внутрипартийной драке за власть. Однако сам факт безоговорочной победы это не умаляет. Как и того факта, что простени свой мир преобразовать сумели. И понадобилось им для этого не две тысячи пятьсот пятьдесят лет с гаком, а всего-то девяносто два, от декабристов до семнадцатого года. Так что вы, светлые, как и тёмные с сумеречными, на мирореформистов не тянете.

— Мы не хотим крови…

— А в боях водичка льётся? — поинтересовалась я.

— Это неизбежное зло, война есть война…

— …камень есть камень, а череп есть череп. Возьми камень и врежь им ближнего своего по черепу, чтобы Свет не застил, — ехидно перебила я. — На Чёрном и Сером дворах говорят то же самое, что и вы, Андрей, только цвет меняют. Все ваши битвы пусты как бульон из-под яиц.

— Не смей! — выкрикнула Беркутова. — Не смей говорить, что все смерти напрасны.

— И глупы в придачу, потому что никчёмны.

— Ты…

— Да, я. Первая, кто спрашивает — а что будет после победы, во имя чего мы воюем? Людмила Николаевна, и во время Гражданской войны, и во время Великой Отечественной каждый боец победившей стороны знал, каков будет мир, за который он сражается. И потому они победили. А вы не знаете. Столетиями безмозглые адепты отдают жизни во имя избранной первоосновы, но никто не знает, ради чего идёт война. А просто так воюете, от безделья, — с вызовом глянула я на дворчан. — Если оценивать ситуацию объективно — вы рвёте друг другу глотки за магические источники. А все словеса о Тьме, Свете и Сумраке всего лишь хилая занавесь для неприглядной истины.