Глеб Васильев - Три Толстушки: Книга Нехилых Перемен Страница 31

Ответа не последовало.

Сучок присмотрелся. Губы чудовища расплылись в блаженной улыбке, из уголка рта сочилась струйка слюны. Крошечные поросячьи глазки были зажмурены от наслаждения.

– Вот дерьмо. Это ж ни разу не Сеткин! Чтоб ты сдох, извращенец чертов, – проворчал Сучок. На столике рядом с креслом подросток приметил пухлый бумажник. Сунув его в карман, он покинул процедурное помещение.

Часть четвертая

Наркоторговец Сеткин

Глава XI

Кухонный крах

Мануальный терапевт Эдуард, с которым мы познакомились еще в четвертой главе и снова встретились только в десятой главе, проснулся от шума, издаваемого пациентом.

Тот громко урчал, чмокал, чавкал, рычал и стонал.

– Ох! Эти звуки не к добру, – забеспокоился массажист. Он поднял тревогу. Через минуту сбежались санитары и крепкие мед-братья.

Все вместе, раздирая сумрак фонариками, они вошли в процедурную комнату.

Но ничего подозрительного среди массажных кресел не обнаружилось. Пациент успел заснуть. Все было в порядке.

– Ну и зачем ты, Эдик, поднял нас среди ночи? – с недовольством спросил старший санитар.

– Тут творилось нечто странное и, к тому же, подозрительное, – неуверенно ответил массажист.

– Давай, буди своего пациента. Послушаем, что он нам расскажет.

– Может, не надо будить, а? Вдруг ложная тревога, – Эдуард колебался.

– Буди, Эдик, буди. Если окажется, что мы сюда просто так прибежали, мы тебя на самое большое массажное кресло натянем и самый мощный режим вибрации включим.

– Александр Иванович, – позвал он тихо. – Саша, Сашенька!

Санитары и медбратья прыснули со смеху.

– Ничего смешного. Сашенька любит ласковое обращение. Санечка! Сашуля! Кто у нас хороший пациентик? Кто сейчас откроет свои ясные глазки и расскажет нам, что тут произошло?

Александр Иванович разлепил глаза и зачавкал губами.

– О, какие сладенькие ангелочки, – пролепетал он. Огромная туша всколыхнулась в кресле.

– Сашенька, ну что ты. Ты же ведь еще вчера был почти что здоров! – ужаснулся мануальный терапевт.

– Идите ко мне, деточки, – казалось невероятным, но Александр Иванович смог встать с кресла. Вытянув вперед руки с коротенькими шевелящимися пальцами-сардельками, он наступал на съежившихся медицинских работников.

– Вы уже достигли совершеннолетия? – пуская пузыри, с жуткими завываниями стонал Александр Иванович. – Ну да не беда, ребятишечки. Все равно полюблю вас, сдобненькие мои. Всех до единого полюблю.

– Бежим! – выдохнул Эдуард, вмиг став белым, как мел.

Он пулей выскочил из процедурной комнаты, а следом за ним и санитары с медбратьями обратились в бегство. Когда Александр Иванович остался в помещении один, массажист трясущимися руками запер комнату на ключ.

– Рецидив. Господи, какой ужасный рецидив, – спрятав лицо в ладонях, бормотал Эдуард. Из-за запертой двери доносились грохот и треск.

– Ты, Эдик, это, держись тут, – коллеги похлопали мануального терапевта по плечу и покинули кабинет.

На рассвете Александр Иванович, сломав столько кресел, сколько хотел, утихомирился и снова уснул. В массажном кабинете тревога улеглась. Зато во дворце началось волнение.

Три Толстушки получили неприятные известия:

«В городе беспорядки. Узнав, что лимузинов им не достанется, мятежники объявили голодовку. Некоторые из них даже пообещали публично покончить с собой».

«Артист Канатов, строжайше соблюдая режим секретности, анонсировал лучшее шоу всех времен и народов. «Всем снесет башню нахрен, никто не уйдет живым или разочарованным мать его!» – сообщалось в тайном пресс-релизе».

«Народ требует включить в меню бесплатных продовольственных раздач текиллу и курительные смеси».

«Целые кварталы протестуют против ввода спортивной повинности».

«Международная общественность сомневается, что в государстве Трех Толстушек в полной мере соблюдаются конституционные права человека».

По обыкновению, от новостей Три Толстушки очень огорчились.

– Это невыносимо! – жаловалась Любовь. – Я не могу… Это выше меня… Ах, ах! Я так хочу, чтобы подданные нас любили, а они занимаются бог знает чем… У них совершенно не остается времени на любовь!

– По крайней мере, граждане надеются, что их протесты дадут результаты, и жизнь станет лучше, – сказала Надежда. – Но ты права, нужно как-то увеличить нашим подданным количество свободного времени.

– Да-да! Точно! – воскликнула Вера. – И у меня есть идеи, как это сделать!

Детально обсудив все возможные варианты улучшения жизни граждан и высвобождения их времени, Три Толстушки решили следующее:

– Увеличить количество часов в сутках до 30, а количество минут в часе – до 100.

– Понедельник, вторник, четверг и пятницу сделать выходными днями.

– Запретить дорожные пробки! В них люди тратят слишком много времени. Чтобы пробок гарантированно не возникало, заодно запретить пользоваться автомобилями без уважительной причины. В случае наличия уважительной причины, автолюбитель должен не менее чем за три недели до момента планируемой поездки в письменной форме подать прошение. Если прошение будет обоснованным, гражданин получит официальное разрешение, и сможет беспрепятственно пользоваться автомобилем в течение временного периода, указанного в прошении.

– Девочки, мы молодцы! Я горжусь нами! – захлопала в ладоши Люба. – Никто не заботится о своих подданных лучше нас!

– Думаю, мы заслужили улучшения и наших собственных жизней, – сказала Вера.

– Предлагаю вам в награду побаловать себя танцами, – сказала Лучшая Подружка Трех Толстушек.

– Танцы! Танцы! Да, конечно, танцы. Ты совершенно права, Лучшая Подружка! Это наилучшее развлечение, – обрадовалась Надя.

– Не будем терять ни минуты, скорее пригласим инструктора школы танцев на шесте. Он научит вас красивым движениям, модным в этом сезоне, – улыбнулась Лучшая Подружка.

Тем временем ситуация в массажном кабинете снова накалилась. Дверь процедурного помещения №2, расположенного напротив первой комнаты, в которой спал утомившийся Александр Иванович, шумно распахнулась.

– Черт! Псих ненормальный! Отвянь от меня, козлина! Это все Канатов, я ваще типа не при делах! – из комнаты №2 выскочил перепуганный подросток.

В дверном проеме показался человек. Одной рукой он держался за собственную промежность, а в другой сжимал поводок с йоркширским терьером. Крошечная собачка с глупой мордочкой и бантиком на голове крутилась вокруг своей оси, прыгала, визжала и показывала маленький малиновый язычок.

– Сука! – выпученные глаза человека вращались с таким бешенством, что было невозможно понять, смотрит ли он на подростка, или на собачку.

– Сеткин! – строго сказал мануальный терапевт Эдуард. – Ты почему лечебный режим нарушаешь? Тебе еще сутки в массажном кресле сидеть полагается. И посетителей принимать можно только после обеда. И еще – немедленно отпусти Тотошку.

– Сука! – снова взревел Сеткин. Он пнул собачку, и та, просвистев над головой подростка, долетела до массажиста и вцепилась зубками в его нос.

– Ну все, с меня хватит! – Эдуард оторвал зверька от своего носа и загородил собой выход. – Я долго терпел твои выходки. Страдал, мучился, даже дома не ночевал – все твой покой берег. Чаша моего терпения переполнена. Впредь массируй себя сам, и режим работы массажного кресла тоже сам выбирай. Я умываю руки! Тотошка, мы уходим отсюда навсегда.

– Я ж тебя уже расхерачил ко всем херам на хер, кукла чертова, – не обращая на массажиста ни малейшего внимания, Сеткин кричал на Сучка. – Так какого ты хера, а?

– Сеткин! Мы с Тотошкой уходим и больше никогда не вернемся. Слышал?

– Я ж тебя вот этим вот самым по самое вот это на глазах у Соньки, а ты опять! – Сеткин наступал на подростка, потрясая кулаком, прижатым к паху.

– Никогда-никогда, даже если ты будешь умолять, валяться у нас с Тотошкой в ногах и плакать. Понял? И вообще, я теперь с Александром Ивановичем дружить буду, – прикрывая порозовевшие от слез глаза ладонью, массажист Эдуард с собачкой скрылся за дверью процедурной комнаты №1.