Владимир Бочкин - Синдром бездны (СИ) Страница 4

— Принимая во внимание тяжесть содеянного и особую жестокость преступления, суд приговаривает Яковлева Александра Валерьевича к высшей мере наказания. Приговор обжалованию не подлежит и будет приведён в исполнение немедленно.

Я потёр виски. Не будет сегодня ни ресторана, ни ночи любви. Скоро этот парень отправится в бездну и, как офицер, производивший задержание, отправлю его туда я, собственной персоной.

— Ну почему ты такой тупой ублюдок, Яковлев, — подумал я в отчаянии. — Сегодня по твоей милости мне предстоит стать палачом.

Родители Яковлева поворачивают ко мне посеревшие лица. Они тоже знают.

Я стою перед окном, наблюдая как тысячи летунов, сверкающими огоньками кружат в пространстве, как стая дисциплинированных светлячков или медленное кружение звёзд в галактике. Два разнонаправленных потока, одна светящаяся спираль внутри другой спирали. Тот, кто не видел этого, не видел ничего. Я люблю этот мир, мой долг оберегать его. И верность принципам и традициям которого я должен буду сейчас продемонстрировать.

Десять часов вечера, хотя это весьма условно в нашем тёмном мире. Я только что звонил жене и сообщил, что задерживаюсь на дежурстве. Она ни о чём не спросила, привыкла к моим опозданиям и внезапным отлучкам.

Позади распахивается дверь. Я оборачиваюсь. Игорь протягивают пачку сигарет. Я нетерпеливо затягиваюсь и некоторое время мы молча курим. Дым неторопливыми струйками исчезает в решётках тяги.

— Это твой первый смертник?

— Да.

— Волнуешься?

Я пожимаю плечами.

— Есть немного.

Игорь улыбается.

— Нормально, в первый раз все волнуются. Ну ничего. Мандраж только помогает. Главное не перегибать палку. Хотя, тебе тяжелее, чем мне в своё время. Я отправил вниз подонка, пробу негде ставить. И всё равно трясся. А у тебя подросток. Но он заслуживает смерть, помни об этом. Ладно, пошли, уже всё готово.

Мы затушили сигареты и вышли в коридор.

— Ты главное не смотри на смертника. Нажал кнопку и гуляй. Сделал дело и лети, — Игорь хлопает меня по плечу. — Всё будет нормально.

Сам он уже двух отправил за последнюю черту. Но сейчас он ошибся. Ничего не нормально, совсем ничего.

Мы выходим в ангар. Механики подбегают к нам, помогая облачиться в лётные доспехи. Весь эскорт сопровождения уже деловито снаряжается.

Смертник сидит в небольшой металлической клетке, где можно только сидеть. Руки и ноги скованы наручниками, а рот залеплен специальной лентой. Она не отклеивается, разве что вместе с кожей, но для него это уже не актуально. Специально, чтобы никого не нервировал криками и мольбой.

Смертник вцепился в прутья клетки, с исступлённым вниманием наблюдает за моей экипировкой. На что он надеется? Что у меня вдруг что-то сломается и казнь отменят? Нужно им не только рот заклеивать, но и глаза. Они тоже без надобности в бездне. Слишком он пытается поймать мой взгляд. Мне это совсем не нужно и я не смотрю в его сторону.

Когда все готовы, ворота ангара распахиваются, и я первым ныряю в пространство. Крылья тряхнуло, но тут же мягко понесли меня в потоке. Я вписываюсь в движение и по спирали ухожу вниз. По бокам, но чуть позади, летят Второй и Седьмой. За нами все официальные лица. Герман Максимович и унылый адвокат, расстроенный, что не смог спасти клиента. Ему не стоит винить себя. Дело слишком простое, и очевидное до боли. Родственники с обеих сторон остались на Базе под присмотром персонала. Мудрое правило, потому что в прошлом прецедентов хватало.

Кажется, что полёт продолжается бесконечно. Обычное удовольствие, которое я испытываю от парения уступает место горячему желанию как можно быстрее покончить с неприятной процедурой. Очень хочется домой, к жене и сыну. Я нервно поглядываю на часы, но стрелки словно остановились.

Жаль, что церемония казни запрещает полёт с включёнными двигателями. В некотором роде, наш полёт — траурная церемония, проводы в последний путь. На похоронах из уважения к покойному и пущей торжественности следует только планировать, неторопливо и достойно. Старая традиция, доставшаяся от предков, когда ещё летали на допотопных дельтапланах и не было моторов. Казнь приравнивается к похоронам, разве что за последнюю черту предстоит отправиться живому человеку. Точнее, по воле народа Свободного Пространства, отправить его в бездну предстоит мне.

Не мне оспаривать решение суда, к тому же вполне справедливое. Закон есть закон. И этот парень знал на что шёл, когда пытался скрыться. Я чувствую себя гораздо увереннее. Ведь не я приговорил его к смерти, а он сам себя с помощью присяжных, представляющих наше общество и судьи, олицетворяющего закон.

Летуны, завидев нашу процессию, торопливо уступают дорогу. Приговорённых специально везут в клетке, чтобы все видели. Исключительно в воспитательных целях. Но я чувствую досаду. Завтра всё пространство будет трепаться о происшедшем и неизбежно всплывёт моё имя. А мне такая известность даром не нужна. Надо будет самому всё рассказать семье, пока это не сделали доброжелатели. Сохранить казнь в тайне нет никакой возможности. Никому не нужно объяснять назначение ящика, за металлическими прутьями которого сидит скованный человек.

Интересно, как жена и сын воспримут это событие. Станут ли они относиться ко мне по иному? Вряд ли. Таня с удовольствием принимает в гостях Игоря, а Толик играет с ним в воздушных пиратов. С другой стороны, одно дело принимать палача в гостях, другое спать с ним в одной постели.

Мы спускаемся до нижних ярусов и теперь находимся вне зоны обитания. Мы одни в пространстве. Чем ниже, тем темнее и я надеваю инфракрасные очки. Остальные сделали то же самое. Машинально смотрю на смертника. Он в буквально слепом ужасе осматривается вокруг. Приготовься, ты выходишь здесь.

Яркие буйки света под нами отмечают последнюю черту. Дальше вход воспрещён. Свет буйков, как и люминесценция крыльев поглощаются тьмой и освещают только самих себя.

Чёрный зев бездны. Я был здесь всего пару раз. Первый, когда с друзьями прогуляли уроки и решили сами, по взрослому заглянуть в бездну. Летели с некоторой дрожью и удалью, но результат разочаровал. Просто теряешь зрение. Постепенно краски размываются, потом становятся совсем серыми. Бесцветная мгла набухает чернилами, и вот ты уже ничего не видишь. Только бесполезные для зрения буйки. И это великая бездна?! Ужас всех взрослых! Мы ржали, пока поднимались наверх. Уж мы то никогда не будем бояться.

Рассказывали, что ещё до пропавшей экспедиции, провели эксперимент. Бросили вниз супермощную лампу. Тьма просто поглотила её. Светлячок был виден буквально доли секунды, а потом исчез.

— Наверное, туда можно падать бесконечно, — заворожённо думаю я.

Сейчас бездна не кажется утратой оттенков серого, ведь я несу ей жертву и теперь это утроба, готовая поглотить уже вторую жертву за этот бесконечный день.

Сухой щелчок рации. Прокурор зачитывает приговор. Эскорт на несколько крыльев выше, чтобы не мешать мне в столь ответственный момент.

Я не слушаю его. Внимание приковано к пустоте, которая находится прямо подо мной. Я чувствую иррациональное желание сложить крылья и броситься вниз, даже не броситься, а просто опустить крылья и позволить пустоте забрать себя.

Как-то я общался с одним забавным парнем сверху. В наших краях он был слепой как мышь и постоянно носил инфракрасные очки. Он, как и большинство земных, боялся летать. Ему не хватало ощущения земли под ногами, которое есть, когда ты летаешь над землёй. Как-то он сказал:

— Мы плохо понимаем вас. Когда мы там, наверху, становимся на край, высота начинает звать нас и появляется сильное желание упасть, броситься на землю. А вы каждый день добровольно падаете. Сумасшедшие.

Я улыбнулся.

— Это потому что высота зовёт нас не для того, чтобы разбиться, а для того чтобы летать. Не мокрым пятном об землю, а парение — крылья над бездной.

Он недоверчиво хмыкнул. Так и не привык, улетел домой, как только закончилась командировка.

Теперь я понимаю его.

Меня приводит в чувство раздражённый голос прокурора.

— Я сказал, привести приговор в исполнение. Вы что там, оглохли, что ли!

— Вас понял. Что-то с рацией, барахлит немного. Приступаю к исполнению.

Я нажимаю синюю кнопку. Днище клетки отворяется, но смертник даже не думает падать. Он вцепился скованными руками в прутья и не проявляет ни малейшего желания смириться с волей народа. Дело обычное. Значит, придётся ему в этом помочь. Я нажимаю красную кнопку, посылая сквозь прутья решётки электрический разряд, достаточный для того, чтобы у любого отбить охоту держаться за прутья.

Смертник задрал голову и смотрит прямо на меня. Хотя он может видеть только мой силуэт на красном фоне крыльев, но его взгляд заставляет меня вздрогнуть. Ещё никогда, ни у кого я не видел в глазах такого бешеного желания жить. Теперь я понял, почему он не пытался помочь сбитому им человеку. Он, безусловно, заслуживает смерти, но возникли проблемы с приведением приговора в исполнение.