Catherine de Froid - Быть Вселенной в голове у каждого Страница 4

— Да нормально все, — приходит мысль Ратора. — Нам все равно, какую энергию потреблять, только от разрушительной нас малость колбасит. А твои перепады настроения толкали нашу эволюцию, так что не приспособить их себе на пользу было бы неправильно. Хотя лучше бы тебе, конечно, без них. Ну да перерастешь еще.

— А у вашего народа нет такой вот ерунды?

— Я ж говорил, — удивляется Ратор. — Детей маленьких не бывает, а сформированные личности не занимаются саморазрушением. Извини, не хотел тебя обидеть.

— На правду не обижаются, — отвечаю ему прописной истиной. — Это когда подписчики блога начинают удивляться, что я такой молодой и так зрело пишу, раздражает. А быть маленьким, незрелым и безответственным даже круто.

— Кстати, о блоге, — вспоминает Ратор. Я чувствую какой–то особенный щелчок: он мысленно подключается к сети. — Если ты про свой основной сейчас, а не про мой, то там сейчас семнадцать с небольшим тысяч подписчиков. И активность дикая.

— Небось, загадили… — уныло протягиваю я.

— Обижаешь! — В телепатическом виде шуточная обида звучит интересно. — Сам же просил умных людей подогнать. Ну да что я тебе говорить буду? Лови!

В мою голову перетекает поток комментариев к одному из постов. Читаю. Господи, мечты сбываются! Сплошные аргументированные дискуссии. Отмечаю пару новых названий книг, даже несколько новых точек зрения на проблемы, не говоря уже о скрытых смыслах моих постов. Ну ничего ж себе! Никогда не верил, что так получится.

Хочется как–нибудь отблагодарить Ратора. Но что я могу для него сделать? Ничего практически. Материальные ценности этот народ не интересуют, да я и не имею к ним доступа, доступ к духовным сейчас открытый, я же как человек мало что собой представляю.

В голову залезает глупый вопрос, который я просто должен озвучить:

— А какую энергию ваша братия любит больше всего?

— Вот эту самую, — отвечает Ратор. Недоуменно на него кошусь. — Которая от тебя волнами пошла, когда ты комментарии читал.

Наконец звенит совсем позабытый будильник. Встаю, ни во что не врезаясь и без проблем открывая глаза. Какой же это кайф! Судя по лицам моих квартирантов, я опять излучаю благодарность. Чую, хороший у нас симбиоз получится. И мне хорошо, и им сытно.

Наблюдаю, как Анхварт строит своих подданных в какую–то местную разновидность известных «трех шеренг». Ратор стоит в сторонке:

— Я лучше с Игорем поезжу, — говорит он Анхварту. — Ты ведь не против?

Давно уже мою компанию так явно не предпочитали чьей–то другой. Обычно общаться приходится с теми, чьи друзья болеют, гуляют или не желают продолжать общение. Поэтому моя физиономия говорит сама за себя, а «серенький» пеняет:

— Эй, мы тоже толстеем! Хватит меня сладким закармливать!

— По дороге расскажешь, что у вас используют, чтобы сбросить вес, — советую ему я. — А то ментальные подтягивания сложно себе представить.

Ратор так громко хохочет, что я боюсь, как бы он не разбудил родителей:

— Извини, просто это действительно смешно звучит, — говорит он.

— Как и все представления о том, чего мы не знаем, для знатоков, — отзываюсь я, в который раз ловя себя на привычке говорить «умные вещи». Погружаюсь в самокопание. Ратор карабкается мне на плечо и дергает за ухо:

— Эй, там, на корабле! Выше нос! Поехали!

Запись восьмая.

Вчера никаких уроков толком не получилось, и сегодня класс предвкушает продолжение банкета. Поэтому мой рюкзак сразу окружен пристальным вниманием и перерыт раз пять.

— Эй, а где? — спрашивает Лена. — Я слишком закомплексованная, чтобы начать тебя обыскивать. Олег, не окажешь услугу?

— Веселый народец отправился в свет, — спешу я их разочаровать.

— Ну–у–у… — Если вы школьник, то не хуже меня знаете, как звучит этот разочарованный вой, раздающийся каждый раз, когда учитель возвестит о чем–то сложном.

«Спасибо, — приходит от Ратора, который отсиживается за воротом свитера. — Не люблю внимание к своей персоне».

«Знаю, сам такой».

Дальше все, как обычно: болтаем с Олегом о разных хороших группах, переглядываемся с Леной, у парты постоянно возникают охотники что–нибудь списать, отшиваю их свежевыдуманными ругательствами. Я говорю мало, больше слушаю музыку, как обычно. Только в этот раз вместе со мной ее слушает еще и Ратор — да–да, прямо через мою голову. И, пожалуй, впервые можно выбирать любые песни без оглядки на второго слушателя (которым обычно оказывался Олег, недолюбливающий русский рок; в последнее время мы с ним находим все меньше общей музыки, и не то чтобы меня это радует, потому что с музыкой пропадают и темы для разговоров). Извини, серый, не хотел тебя обидеть. Это скорее положительное качество.

Где–то к концу рабочего дня Ратор начинает сильно ерзать, а потом и вовсе собирается вылезти.

— Куда это ты, друг?

— Знаешь, Игорь, я, кажется, начинаю подслушивать чужие мысли. И кое–кому сейчас может понадобиться поглотитель отрицательной энергии.

— В добрый путь тогда. Расскажешь потом, если не сильно тайное дело окажется.

— Насколько я чую, это касается тебя.

Ратор вылезает из–под свитера, сбегает по моим ногам и устремляется на другой конец класса. Там сидят еще две гордости класса (в женском роде) — Саша и Настя. С Настей мы не особо общаемся, с Сашей преимущественно кидаемся музыкой. Еще была традиция обмениваться стихами, но потом я подхватил депрессию и впал в заумь, и переписка постепенно заглохла. Сейчас перебросимся иногда репликами — вот и все общение. Иногда задумываюсь: интересный, вроде, человек, а я ее совсем не знаю. И вот теперь от нее исходит отрицательная энергия, судя по реакции Ратора, даже посильнее моей. Да еще и со мной связано…

«Тебе надо это увидеть!» — раздается по нашей ментальной связи удивленный вопль Ратора, и в мой мозг врывается поток образов и картинок.

Вбираю в себя информацию, отвешиваю челюсть, беру рюкзак и иду к центру событий. Там я нужен больше.

Запись девятая.

В мыслях Саши не просто «я мелькал». Я там обосновался в каждом предложении. Причем энергия каждый раз шла такая, что я удивляюсь, как Ратор не пресытился. Похоже, кое–кого угораздило влюбиться в чудака на букву «м». Классическая ситуация, казалось бы, только в роли этого чудака я, а бедная Саша не осознает, как она попала.

Поэтому я покинул Олега с Леной, у которых много общих тем, при обсуждении которых я лишний (вы только не подумайте чего), и подошел к Саше:

— Я не буду лишним?

Сейчас французский, а Настя «немка» (как вы догадались, это немудрящее сокращение для изучающих немецкий), так что я пришел вовремя.

— Всегда пожалуйста, — отвечает Саша. — Только, боюсь, тебе первому надоест. — А я‑то думал, это у меня самокритика выше крыши.

Связываюсь со своим «ангелом–хранителем»:

«Ратор, я совершенно не знаю, как начать разговор! Не скажешь же вслух, при всех!»

«Да не бойся ты. Никто не обратит внимания!»

«Ты прав, но я, кажется, боюсь»

«Что поделаешь, попробую организовать вам телепатическую связь. Только общайтесь, пожалуйста, поэмоциональнее, я ж не знаю, сколько это съест».

От меня немедленно исходит волна благодарности, и Ратор, излучая ту же самую эмоцию, начинает налаживать связь.

— Меня не глючит? — спрашивает Саша, получив от Ратора информацию о «соединении». — Как мне определить, что это не мой внутренний голос?

— Спроси вслух. — Первое, что приходит на ум. Потом додумываюсь до еще более простого и гениального решения, и говорю сам: — Это не твой внутренний голос. Это я. — Перехожу обратно на беззвучное общение: — Как ты понимаешь, твои мысли я прочитал.

— Но как?..

— Точно так же, как мы с тобой беседуем. По секрету, виновник сидит у меня за шиворотом.

— Но–но! — протестует Ратор. Но Саша слишком воспитанная, чтобы его извлечь. Или слишком стеснительная. Или слишком умная. Поэтому она продолжает разговор:

— Я имела в виду, как мне смириться с тем, что ты теперь все знаешь. Извини, мысли вслух. То есть, не по тому каналу.

— Не надо смиряться! Разве способ, которым мы с тобой беседуем, ничего тебе не говорит? Ты мне тоже, может, — черт, даже думать не могу без внутреннего контроля, — интересна как личность. — Я гад! Сволочь! Слон в посудной лавке! Недостойный сосуд драгоценных эндорианцев! Ой-ё, это же опять не в тот канал.

— Хватит самобичеваться, это невкусно. — С трудом соображаю, что это Ратор. Но Саша все равно все слышала:

— Расслабься, я ничем не лучше. Столько всякого в голове накопила, что ужас просто. А теперь еще и пропалилась.

Дальше начинается то, что я называю соревнованием в самокритике, отягощенной лестью в адрес собеседника.

Отступление автора.