Catherine de Froid - Быть Вселенной в голове у каждого Страница 3

— Ну, воровать–то я воровал… — вспомнил я. — С полгода, помнится, окрестные магазины грабил на пару шоколадок в день.

— У нас тоже была мода на такие вот мелочи, — согласился Ратор. — Потом ничего, перебесились.

— Так что вы теперь, умнее и взрослее меня, что ли? — обиделся я. — Погоди, а ты у своих в какой возрастной категории?

— Да как ты примерно, — отозвался Ратор. — Анхварт, тот постарше будет, двадцать скоро. Вокруг него тоже наши с тобой ровесники. Взрослые ушли в страны с более мягким климатом, чтобы там дожить свой век, ну или еще зачем–то, я нелюбопытный. А такого, чтобы совсем дети, у нас не бывает. Рождается — и сразу личность.

— Круто! — вырвалось у меня. — Что, и вторую половинку искать не надо?

— Отчего же? Надо, и детей без этого не будет. Но союз больше духовный.

— Круто там у вас! То есть, у меня там круто. Вот бы мне такую «духовную половинку», так нет же, ничего, кроме дружбы, не выходит.

— Хватит тебе поддаваться влиянию поколения! — осадил меня «серый». — У нас в пятнадцать о таком еще не думают, придет еще, а вот друзья — это святое. А друзья противоположного пола, по–моему, даже лучше — с ними меньше общего и интереснее.

— Извини, что спрашиваю, но почему ты сейчас не со своими друзьями? — вырвался у меня нетактичный вопрос. — Извини, можешь не отвечать.

— Даже если бы ты не спросил, я бы почувствовал, что тебе это интересно, помнишь? А насчет друзей я примерно такой же, как ты. Кому не с кем общаться, тот ко мне. Когда мне не с кем общаться, тоже кто–нибудь найдется. А так, чтобы вдвоем–втроем и только так — этого давно не бывало.

— И вправду, как я. Ну что, друг мой воображаемый, мне уроки делать надо. Тебя чем занять?

— Я бы ваш Интернет изучил… — застенчиво попросил историк и поэт.

— Без вопросов. Показать, где что?

— У тебя в мозгах все записано. Даже рефлексы, куда нажимать. Хотя я, пожалуй, подключусь напрямую к процессору, клавиатура ваша мне не с руки.

— А ты сможешь? — удивился я.

— Не сложнее, чем с тобой связь устанавливать. — Подтверждая свои слова, Ратор включил мой компьютер, вошел в «контакт», поставил статус «Пришелец у компа» (большая часть моих друзей — одноклассники, так что уже в курсе, остальные примут за прикол) и затеял переписку с каким–то блоггером.

Запись шестая.

Где–то через пару часов, сделав все уроки и почитав не особо интересную книгу, я решил проведать, чем там занимается Ратор. Да и что греха таить — я зависим от Интернета, как и миллионы подростков до и после меня.

Монитор светился, и на нем появлялся какой–то текст. Я «заглянул через плечо»:

«В том мире люди умели читать мысли друг друга настолько давно, что это уже не воспринималось ни чудом, ни несвободой. Может быть, от начала веков была у них эта способность. Как же они ее использовали? Как жили с ней?

Нет, они не были одним большим организмом без собственных мыслей и секретов. У каждого был участок мозга, мысли в котором было видно всем, и другой, скрытый участок, где изначально производились только расчеты и планы, но со временем мысли, которые не очень хотелось кому–либо показывать, переместились туда же.

Поскольку часть мозга человека видели все, в ходу были разного рода метки, которыми обитатели того мира клеймили чужие мысли. Были метки наподобие нестираемых штампов в паспорте, были разные шутки и даже оскорбления (мира, где люд любят друг друга, не существует!), а были и клейма, присваиваемые за нарушения закона. И никакой человек не мог сам стереть эти метки.

Иногда рождались люди без «перегородки» в мозгу. Это было нормальным явлением и нисколько не препятствовало их развитию. Такие люди были честными, открытыми и дружелюбными.

Правда, были еще и те, у кого весь мозг был скрыт от окружающих. Таких людей недолюбливали и боялись, поэтому из них часто вырастали преступники.

Однажды в том мире родился очень странный мальчик. Его мозг не то чтобы не имел перегородки: у него было много секций мозга, и все они постоянно обновлялись и перезаписывались. Нельзя было наверняка сказать, что он на следующий день покажет, а что скроет. Все метки–наказания (которых с детства было немало) сходили с него, как с гуся вода. Более того, он каким–то образом научился трансформировать чужие мозги под стать своему. Когда у него появилась первая сотня последователей, Бог того мира понял: грядут перемены…».

— И что дальше?! — вырвалось у меня. Ничего себе рассказик! Чем–то похож на то, что я писал года полтора назад, но я ведь давно уже ничем таким не баловался. И у меня всегда получалось хуже.

— Отставить самокритику! — отозвался Ратор. — Дальше — ничего, это конец.

— И что это такое получилось?

— Одна из сказок нашего народа. Возможно, сложена под влиянием твоих опусов.

Он отдает команду компьютеру, и я вижу, как прочитанная мной история отправляется прямиком в мой заброшенный блог.

— Не думаю, что кто–нибудь прочитает, — озвучиваю я свои соображения. — Полгода ничего не трогал, да и не умел я никогда привлекать аудиторию.

— Это не беда, я же круче любого хакера! — напоминает Ратор. — Сейчас быстренько начнут читать.

— Страницу не «морозить» и без накруток, пожалуйста. — Мои собственные методы еще свежи в памяти.

— Зачем накрутки? — удивляется Ратор. — Там ссылочка мелькнет, сям перепост сделают. На несколько минут максимум, никому никакого вреда, а люди увидят. Даже адресом компьютера светиться не буду.

— Ну, в добрый путь! — Я, признаться, не очень себе представляю, как он это будет делать.

— Кстати, компьютер можешь спокойно занимать, — отвечает «серенький» на неозвученный вопрос. — Я вроде как напрямую к Сети подключился. Не спрашивай, как.

Я надеваю наушники, включаю любимых в последнее время The Streetlight Manifesto и смотрю, как неторопливо, но все же в сотни раз быстрее моего обычного темпа, растет число подписчиков.

— О, у тебя еще и постоянный блог есть! — «удивляется» Ратор, когда я в пятый раз проверяю статистику страницы со своими мыслями (которые постоянно вырождаются в какую–то ерунду, но все же кому–то нравятся). — Раскручу–ка я его тоже!

— Только ты как–нибудь обойди пользователей, которые все мне загадят своими перепалками, ладно? — Я не жду, что он правда это сделает, а просто высказываю свою мечту.

— Да как два пальца об извилину! — отзывается он. — В смысле, об асфальт. Житье в чужом мозгу иногда сказывается.

Зима, темнеет быстро. Мы еще обсуждаем последние предложения очередного поста в моем блоге, когда в форточку влезает заснеженная и пестрая вереница человечков.

— Круто у вас на Земле, но пора на боковую, — произносит Анхварт. — Лишней подушки для нас не найдется?

Нахожу требуемое, и вся честная компания (кроме Ратора) заваливается спать, а мне в мозг поступают их радостные эмоции от прошедшего дня.

Меня охватывает сильное желание тоже подышать свежим воздухом. Гляжу на часы: восемь с лишним.

— Ну что, Ратор, кто быстрее до леса? — произношу я, отправляя готовую статью.

— Родители отпустят? — интересуется он скорее для проформы.

— Да кто их спросит? — отвечаю с той же целью. На самом–то деле, я всегда спрашиваю их, можно ли куда–то уйти, но то ли они считают, что я уже самостоятельный, то ли им немножко все равно. Я не люблю думать, какой из вариантов более правильный.

— Я подышать! — бросаю, закрывая дверь. Ратор сидит у меня на плече.

— Хорошо, иди аккуратнее и вернись к одиннадцати, — летит в ответ дежурная фраза.

— Пока, вернусь, — отвечаю им так же дежурно.

Вроде бы, никакого конфликта поколений, но как подумаю об этом, на душе как–то противно.

— Не засоряй себе голову неизбежным негативом, — советует Ратор.

— Не буду. Пошли мерзнуть!

— Пошли. Хотя я питаюсь от живой энергии, поэтому мерзнуть не могу.

— И снежками с тобой не покидаться…

— И снежками со мной не покидаться. Зато в прятки — самое то. В темноте особенно.

Запись седьмая.

Я лежу в темноте, водя глазами по потолку, наслаждаясь жизнью и даже не думая, сколько времени до будильника. Даже мысли, что все произошедшее — сон, не возникает. Слишком уж я выспался. Впервые за несколько лет. И настроение уж очень хорошее, какое давно уже не продиралось через подростковую депрессию. С тех пор, как… Не буду об этом, сами что–нибудь вставьте. Скажу только, что никто не умирал и «отношения» здесь тоже ни при чем. Хотя я уже упоминал, что их у меня не было.

Ну вот, извечная проблема человека, записывающего мысли и идеи, которые уже перестали быть просто шутками. Пока напишешь что–то, такая грусть начнется… Интересно, обитатели моей головы сильно натерпелись от моих постоянных депресняков? И сейчас им, наверно, не очень–то по нраву это слушать.