Ярослав Питерский - Ленин жЫв Страница 46

Он уснул. Сон был тревожным, и вообще, был ли это сон или так, полудрёма.

Но очнулся он от какого-то звука. Кирилл вздрогнул и увидел, что на пороге стоят охранники. А это значит – наконец-то за ним пришли!

Он был счастлив, что его вообще вспомнили и пришли!

– Как долго вас носило! – мрачно пошутил он и засуетился.

Он оделся быстро, но как-то нервно и дёргано. Он волновался. Он понимал, что его куда-то поведут, но куда?

К кому?

У охранников спрашивать бесполезно, хотя…

– А куда мы идём?

Молчание…

Молчание – лучшая защита…

Его вели по коридору. Он чувствовал, что раздуется хоть такой, под конвоем, но прогулке. Он радуется просто движению, стремлению к чему-то! Даже к неведомому!

Они поднимались на лифте, потом шли, шли. Раза три его передавали «из рук в руки». Конвоиры менялись, коридоры мелькали.

И вот, наконец, последняя, как он понял, остановка. Это было явно медицинское учреждение. Сотрудники и сотрудницы строго в белых и бледно-синих одеждах. На лицах марлевые повязки. Так что черты человека рассмотреть нельзя. Его завели в большой кабинет. Он напичкан какой-то аппаратурой. Мониторы, шкафы с лампочками и датчиками, лампы причудливой формы с ядовито-синим свечением. Какие-то приборы со шлангами и насосами и куча различных странных сосудов с жидкостями.

И ещё много всего.

Тут человек невольно теряется…

Слабый характерный писк и мигание лампочек.

Кирилл окинул помещение пристальным взглядом, он понял, что эксперименты ставить над ним будут именно здесь. Лучинский потрогал один из приборов и тяжело вздохнул, в этот момент его сзади окликнули:

– Да, товарищ Кирилл! Смелее!

Лучинский обернулся. Перед ним стоял секретарь правительства Бродский. Белая рубашка, но вместо тёмно-синего на этот раз ярко-оранжевый галстук. В нём Бродский уже не так похож на представителя похоронного бюро, как в их первую встречу. Но смазливая рожа и зализанные бриолином волосы остались. Глаза внимательно всматриваются в гостя, в них нездоровый охотничий блеск. Кирилл невольно улыбнулся.

Бродский сделал шаг вперёд и приобнял Кирилла за плечи:

– Вы, товарищ Кирилл, Вы настоящая историческая личность, и вы будете творить мировую историю!

– Да уж, сказал лаборант подопытной мыши… – буркнул Лучинский.

– Ну-ну, зачем такое упадническое настроение?! А?! Никто Вас тут на органы не пустит! Печень не вырежет, а почки не отрежет! Всё будет хорошо, просто тщательное и доскональное обследование пройдёте – и всё! – подбодрил его Бродский, он отстранился от Кирилла и, прихлопнув его по плечу, добавил. – Кстати, обследование увести будет ваш старый знакомый! Это доктор, уважаемый в нашей народной республике! Михаил Альфредович Щупп, профессор, недавно получил государственное звание – народный лекарь! А это особые привилегии и полномочия! Он и займётся вашим обследованием! – Бродский кивнул в бок.

Из-за приборов вышли Щупп и ещё два человека в белых халатах. Щупп грустно улыбнулся Лучинскому.

– А это его помощники! Это товарищи Лысенко и Вавилов! – Бродский указал на двух незнакомцев в халатах. – Они помогут во всём товарищу Щуппу! И более того, у них есть тоже кое-какие идеи относительно нашего проекта!

– Лысенко… Вавилов… опять ваша фантасмагория! – хмыкнул Кирилл. – Надеюсь, тот, что Лысенко, не будет заставлять выдёргивать пинцетом у меня волосы из носа?! А то его, как это… прототип в двадцатом веке заставлял полстраны с пинцетами раком по полям ходить, – съязвил Кирилл. – Выдёргивать волоски у колосков! Ещё тот был мудак!

Бродский рассмеялся, Лысенко стоял как оплёванный и не знал, как реагировать на слова Лучинского.

А Бродский весело ответил за него:

– Ну, наш товарищ Лысенко не такой, как Вы выразились, мудак! Он тоже профессор и заслуженный учёный. А товарищ Вавилов у него старший! Вот так и примирили мы их! – издевательским тоном пояснил Бродский. – И ещё, мы Вам, товарищ Кирилл, сделали приятное! Сделали, так и быть! – Бродский как-то издевательски погрозил Кириллу пальцем. – Вот человек, которого Вам наверняка будет приятно увидеть!

Из-за шкафа с аппаратурой вышла она!

Он даже вздрогнул от неожиданности!

Её голубые глаза излучали теплоту. Роскошные светлые волосы аккуратно собраны под белой шапочкой. Даже в бесформенном халате она выглядит очень сексуально: большие груди и стройная фигура. Девушка виновато смотрела на Кирилла и молчала. Она потупила взгляд и, достав из кармана халатика носовой платок, вытерла им кончики пальцев.

Лиза! Лиза!

Как он мог забыть о ней?!!!

Нет, он не забыл, он помнил, просто… просто не было времени вспоминать…

Нет, Лиза!

Действительно, ему очень приятно её видеть. Бродский словно играл на его чувствах. Сердце ёкает в груди, как будто он увидел близкого и совершенно родного человека.

– Ну, Елизавета! Что же Вы, не стесняйтесь, подойдите ближе! Смелее! – Бродский явно скомандовал, девушка неуверенно двинулась вперёд.

Секретарь правительства взял её за руку:

– Вот, товарищ Кирилл. Это Лиза Палкина. Подающая надежды, молодой ученый. И она включена нами в список Вашей бригады исследований! Вы что ж… не рады?!!! – Бродский пристально посмотрел в глаза Кириллу.

– Нет, почему, я… просто… как-то…

– А что тут такого? Палкина Вас обследовала на протяжении последних четырёх лет! И она, именно она, как никто другой знает особенности Вашего организма… да и Вам будет приятно работать с такой красавицей…

– Да… конечно… – окончательно смутился Кирилл.

– Ну, что ж Вы не поздороваетесь? А? – давил секретарь правительства.

– Здравствуйте… – выдавил из себя Кирилл.

Он покраснел, он сейчас был похож на влюблённого восьмиклассника. Опустил взгляд, горят от напряжения кончики ушей. Во рту пересохло.

Лиза… милая Лиза, она из всего, что его окружает, как светлое пятно! Почему, почему он забыл о ней?! Он забыл о ней?!!! А может, она, только она может его спасти?!

«Спасти?! От чего?! От бессмертия?! От безвременья?! От чего меня спасать?! Странно! Как всё странно! Спасать нужно человека, который ни в чём в принципе не нуждается!» – подумал Кирилл.

– Здравствуйте, товарищ Кирилл, – Лиза смущённо улыбнулась и тут же разрядила обстановку.

Она вязала Кирилла за руку и потрогала запястье, прощупав пульс. Несколько секунд висело молчание, и вот девушка радостно сказала:

– Всё хорошо, пульс слегка учащённый, но всё в норме. Человек готов к работе! – она посмотрела на Бродского.

Вавилов и Лысенко одобренно причмокнули, Щупп тоже кивнул головой и, радостно вздохнув, заявил:

– Ну вот, товарищ секретарь, всё будет хорошо! Всё хорошо!

Бродский вдруг нахмурился, он обвёл взглядом всех присутствующих и ледяным тоном сказал:

– А я и не сомневался в этом! Другого быть просто не может! Что ж, я рад, что всё идёт, как я и рассчитывал. Итак, я оставляю вас в надежде, что следующий раз, когда я приду, вы сможете порадовать меня уже первыми надежными и оптимистичными результатами! Всего доброго! – он сказал это, как будто бы угрожал.

Всем!

Почему «как будто»? Он и угрожал.

Кирилл понял его именно так.

Лысенко и Вавилов засуетились и скрылись где-то среди приборов. Щупп взял под локоть Бродского и повёл к выходу, что-то бормоча ему негромко на ходу. Михаил Альфредович вёл себя так, как будто хотел оставить Кирилла и Лизу один на один. Старый врач словно понимал: им сейчас свидетели не нужны.

И это была правда.

Когда все разошлись и Лиза осталась стоять одна рядом с ним, Кирилл не мог найти в себе силы, чтобы что-то ей сейчас сказать. Он смущённо сопел и думал, что должен сделать.

Как должен себя вести?

Ерунда какая-то, что тут стесняться, у них ведь ничего нет и не было!

Почему он так смущается её? Он боится её?! Но почему?! Он надеется, но на что?!!!

Девушка осмотрелась и, подойдя совсем близко, кивнула на большую белую ширму. Она стояла сбоку, как бы прикрывая кушетку рядом с аппаратурой.

– Туда идите. Там поговорим.

Кирилл повиновался, он медленно зашёл за ширму, сел на кушетку, как-то обречённо сложив руки на коленях. Он ждал. Лиза подошла совсем близко, она, еле коснувшись, погладила его по волосам:

– А я, честно говоря, соскучилась по Вам. Я привыкла к Вам, как к родственнику. Как-никак обследовала Вас в центре Топорыжкина в Красноярске целых четыре года. Вы, можно сказать, часть моей жизни… – хмыкнула девушка и села рядом на кушетку. – Вы тут можете негромко говорить, никто не услышит и не запишет ничего. Наш разговор будет только наш. Для этого я включила напряжение на катушки и подала его на ширму. Это специальная ширма, которая отводит электроволны, посторонние от высокочувствительных приборов. И эта ширма действует как глушилка. Так что можете говорить и не бояться.