Ярослав Питерский - Ленин жЫв Страница 47

Кирилл посмотрел на девушку и вздохнул:

– Что мне бояться, Лиза? Мне уже нечего бояться. Вы же понимаете, какая участь мне уготована. Бойся или не бойся, а на закланье пойдёшь за идею вашего этого… Верховного.

– Вы были у него?

– Да, уже два раза.

– Он Вам что-то рассказывал?! – спросила Лиза.

– Да, он и его холуи уже мне всё рассказали, посвятили в свои планы. И мне очень жаль, Лиза, что разрабатывать и воплощать в жизнь суждено именно Вам! Вы такая… но это не имеет никакого значения. Мне очень приятно Вас видеть. Так даже легче. А где, кстати, вот та, вторая женщина? Ну, заведующая отделением?

– Вы и про неё знаете?! – испугалась девушка.

– Что я должен знать? Нет, не знаю… – растерянно ответил Кирилл.

– Ну, не знаете. Ну, так это к лучшему… – Лиза вдруг стала совсем грустной. – Вы имеете в виду Светлану Турнову?

– Ну, я не помню, по-моему, да… – Кирилл вдруг покраснел, он понял, что врёт и ему стыдно. – Она такая вот, на гречанку похожа…

– Вы очень хотите её видеть?!

– Нет, но просто…

– Нет, Вы знаете, что-то знаете про неё!

– Нет, да ничего я не знаю! И вообще, просто спросил! Зачем мне вот эти Лысенковы и Вавиловы! Лучше бы уж знакомые врачи!

Но Лиза его не слышала, она запричитала как-то часто и страшно обречённо:

– Нет! Вам не надо с ней видеться! Не надо! Это Вас окончательно добьёт!

Кириллу стало немного страшно за девушку. На секунду показалось, что она не в себе. Он тревожно переспросил у неё:

– Что добьёт?! Что за загадки, Лиза?! Говорите мне толком! Опять тайны!

– Это страшно! Молчите! Молчите! – девушка заплакала. Она разрыдалась и тут же, как бы собравшись, достала из кармана платок и вытерла слёзы.

– Извините, если я обидел Вас… – обомлел Кирилл.

Ему было очень неудобно, что он вызвал у девушки такую реакцию.

– Да нет, это не Вы! Это я. Я! Я виновата. Мне не надо было во всё это влезать! Мой шеф! Он, конечно, хороший человек, он романтик, он видит только хорошее. Он увлечён этой идеей! И я! Я поверила ему! А сейчас, сейчас я понимаю, что всё это ерунда! И что мы будем работать на зло!

Кирилл погладил Лизу по плечу ласково и осторожно.

– Так откажитесь! Просто откажитесь!

– Нет! Это бесполезно! Вместо меня найдут другую. А Михаил Альфредович… он как ребёнок, он не понимает, что делает! И меня не слышит! Хоть я ему и стараюсь всё донести.

– А что, что он не слышит?

– Он ведь разработал свой метод долгожительства! Он мечтает его внедрить, и чтобы все, все пользовались им! А я уже поняла, что ему не дадут этим воспользоваться! И его метод только сработает на руку этим безумцам… Так что я во всём виновата.

– А в чём Вы виноваты?

– Простите, но мне надо было с Вами поступить жёстко…

– В смысле?!

Он вдруг понял, что эта девушка сильно изменилась. Она стала совсем другой, не такой, какой он видел её в последний раз. Возможно, с ней что-то серьёзное произошло, и она решительно либо поменяла в своей жизни цель, либо вообще потеряла смысл жизни.

– Я не должна была Вас доводить до пробуждения. Мне нужно было…

Девушка вновь заплакала. Кирилл, поражённый, посмотрел на неё. Её плечи дергались, словно от попадания маленьких камешков. Ему было так жаль её.

– Вам нужно было умертвить меня?! Чтобы я умер?! – горько спросил он.

Девушка ничего не ответила, она пару раз всхлипнула и, подняв глаза, полные слёз, жалобно посмотрела на него. Он понял всё в её взгляде, он понял весь трагизм ситуации этой красивой молодой женщины.

Он всё понял – и вдруг! И вдруг он тихо рассмеялся:

– Как я сразу не догадался?! Как я сразу не догадался… это же выход! Вот он выход! Господи! Это же выход!

– Какой ещё выход?

– Мне нужно убить себя! – как можно трагичнее сказал он, понимая, что шутит на грани.

– Нет! – вскрикнула девушка. – Даже не думайте об этом! Во-первых, это ничего не решит! Будете Вы или нет, они всё равно будут разрабатывать этот чёртов препарат! А во-вторых, вы должны помочь…

Кирилл внимательно посмотрел на неё:

– Лиза, Вы же сами сказали! Ничего не изменишь.

– Нет, изменишь! Ещё изменишь! Вот! – Лиза задрала рукав у халата и протянула свою руку к Кириллу.

– Что это? – удивился он.

– Смотрите! Смотрите! – потребовала она.

На сгибе её красивой ручки он увидел три еле заметные рыжие точки. Словно веснушки, они притаились на коже совсем в незаметном месте.

– Это… это… – растерянно шепнул Кирилл и поражённый посмотрел на Лизу.

Девушка одёрнула рукав и, поправив волосы, более жёстко сказала:

– Да, да, Вы правильно догадались! И поэтому не раскисать! А пока нужно адаптироваться. И мы что-нибудь придумаем!

– Так Вы… – Кирилл хотел что-то спросить, но ком застрял у него в горле.

В этот момент раздался голос Михаила Альфредовича:

– Что-то вы там, голубки, уж долго воркуете! Пора и приниматься за обследование. Итак…

Врач показался внезапно, словно судебный исполнитель в комнате смертников с электрическим стулом посредине. Он недобро и тревожно, как-то с недоверием посмотрел на Кирилла и покосился на Лизу. Та молча встала и, вздохнув, спросила:

– Мы сегодня что готовим?

– В первую очередь пункцию печени, ну и давайте кровь и прочее. Сразу. Что тянуть. Я думаю, пока начнём с анализов. Ну-с, Вы готовы, молодой человек? – Щупп склонился над Кириллом.

– Я-то готов, были бы вы готовы… – зло ответил Лучинский.

Он вдруг почувствовал какую-то нелепую ненависть ко всем окружающим его людям. Какая-то мгновенная вспышка злости захватила его разум. Он закрыл глаза и, тяжело дыша, откинулся на кушетку.

Щупп склонился над ним и потрогал лоб:

– С Вами всё в порядке?

– Да, в порядке, – процедил Кирилл сквозь зубы.

– Тогда выпейте вот эти таблетки, затем вот эту микстуру и, пожалуйста, проходите вон на тот стол, – Щупп уговаривал его, как воспитатель капризного ребёнка в детсаду.

Кирилл всё делал, как в тумане. Он даже не помнил, как ему помогали раздеться два санитара. Он лёг на стол и лишь хотел просто отключиться и уснуть, уснуть. Уснуть! Как у Шекспира! Как у Шекспира!

В эту секунду он вдруг подумал, ему стало сначала страшно, а затем немного смешно, он подумал совсем какую-то ересь и чепуху!

«Шекспир писал тот монолог! Тот знаменитый и бессмертный монолог! Он писал его явно в каком-то особом состоянии! А что если… А что если он писал его в таком же вот, как я, состоянии! А что, если Шекспир просто вложил в уста своего Гамлета-то его странное и страшное состояние в тот далёкий момент?! А что, если Шекспир тоже чувствовал себя бессмертным и мучился от этого?! А что, если уснуть, уснуть и умереть, и видеть сны! Это не просто слова! А это крик души?! Это код, код, который он послал кому-то в будущее! В надежде, что кто-то, оказавшийся в таком же состоянии, как он, поймёт его! И я понял его! Быть или не быть – вот в чём вопрос! Быть или не быть! Это ведь про вечность! Он хотел умереть! Уснуть! Он просто хотел избавиться от бессмертия! Видимо, не он один оказался в такой вот, как он, Кирилл Лучинский, шкуре бессмертного и совершенно опустошённого человека! Уснуть, уснуть! Это так страшно и так просто! Нет, это, наверно, всё-таки мои вымыслы! Нет, этого не может быть? А если может?!!!»

Сон пришёл неожиданно. Он был как розовый туман: сначала очень даже приятный и красивый, а затем длинный и тревожный. Туман всё длился и длился. Он был бесконечным. Он, казалось, окутывает весь мир, всю землю, всю галактику и всю Вселенную. Кирилл не понимал, он то ли летит, то ли бежит по этим розовым облакам. Таким лёгким и в то же время таким тягучим. Он пытался их пробить, чтобы увидеть, а что там, за ними?! Что там за пространство?! Но тщетно, облака всё тянулись и тянулись, и общая какая-то усталость, а затем обречённость охватили его разум. Потом опустошённость и дикое желание вообще ничего не видеть. Он хотел проснуться, но не мог. Он хотел вырваться из объятий этого сна, но не мог! Сон был вечен! Сон был жесток и всесилен! Сон уносил его в бездну, и эта бездна была бесконечной.

Кирилл открыл рот, чтобы закричать, но не мог выдавить из себя и звука. Он лишь напрягал лёгкие и мышцы гортани, но они были бессильны послать звук наружу. Он так и летел в розовую пропасть немой и почти ослепший…

XXVIII

ПЕЛЕНА тает, как надежда, или надежда проясняется, как тает пелена?! Что быстрее?

Он лежит совсем без движения.

Так хочется повернуться на бок, но он не может. Он лежит на спине прикованный. Его мышцы не могут пошевелить его же тело. Это странное ощущение беспомощности вновь вернулось. Оно вновь вернулось и стало гнетущим. Слабый писк и глухой тихий голос рядом.

Он звучит, но разобрать слова очень трудно. И вот опять, опять эта попытка двинуться.