Всеволод Глуховцев - Консорциум Страница 48

— Дерр… жись!.. — проорал он, подскакивая на сиденье.

В зеркальце он увидел, как спешно развернулась первая машина. Погоня! Мельком пожалел, что не добраться до своей, хрен бы догнали… до своей! Машина-то Барона, царствие небесное.

Боль остро ткнула в сердце — Тень не ожидал, что так близко переживет потерю. Он стиснул зубы. За дорогой надо было следить, легковушка прыгала, скакала немилосердно, ветер в разбитое окно казался холодным, и Тень с некоторой оторопью подумал, что будет, когда они понесутся по шоссе… и рука, сволочь, начала ныть! Рана — вздор, но припекает, и рука немеет, и чувствуется, что кровь идет… Он скрипнул зубами.

— Прорвемся…

— А? — Снежана вскинула голову. Осколки с шуршанием соскользнули по ее волосам.

— Сиди! — он улыбнулся. — Опасность пока не миновала. Но прорвемся! Я знаю.

Сзади хлопнуло. Не доверяя зеркалу, Тень обернулся. Авто преследователей так же отчаянно скакало на ухабах, один, высунувшись с пассажирского сиденья, пытался поразить цель. По колесам бьет, гад! — понял Тень. Но выходило плохо. В дуле вспыхнуло. Мимо!

Тень отвернулся. До шоссе оставалось совсем немного, правда пришлось притормозить — поперек дороги оказалась такая окаянная рытвина, что Тень все же царапнул днищем по земле. Ладно! Мы проскочили, а им только предстоит… Ну, вот ворота, вот шоссе! Вырвались!

Он положил руль влево. Почему туда, а не к городу? — хрен знает, он не думал. Рану начало дергать, рука все немела… он сквозь зубы выругался.

— Ты что? — Снежана вскинула голову. — Ой, да ты ранен! — испуганно вскрикнула она.

— Царапина, — он усмехнулся. — Оторвемся — перевяжешь. Умеешь?

— Попробую.

Тень кивнул, глянул в зеркало. Машина преследователей торопливо выруливала на шоссе.

Он резко вжал педаль газа — черт с ним, с ветром! — но под капотом что-то фыркнуло, дернулось, и Тень не ощутил нормальной, плотной отдачи мотора. Двигатель заполошно затарахтел, а скорости не прибавил — правда, через пару секунд что-то такое ощутилось, точно дохленькая лошадка натужила силы, впрягшись в тяжкий воз.

Тень мигом смекнул, что к чему. В одном цилиндре пропала искра, поршень замер, мощность мотора упала на четверть. И теперь он на трех поршнях тянет тонну массы… а у тех, между прочим, машина и так помощней!

Он оглянулся. Тот Робин Гуд, стрелок хренов, так и торчал харей из окна. Пулять готовится! Вот гад. Тень еще топнул по педали, да куда там… О четвертой скорости и думать нечего, он перебросил рычаг в третью. Стало получше, только движок взвыл истошно, вращая шестерни покрупнее. Тень вновь оглянулся. Нагоняют, твари!

— Стрелять умеешь?

— А? — глаза девушки изумленно округлились.

Тень вздохнул.

— Да нет, это я так, — вздохнул Тень.

Сзади дважды хлопнуло, машина дернулась. Сильно потянуло вправо, к кювету.

Пробито колесо! Попал-таки, снайпер драный!..

Ну, теперь точно не уйти. Тень круто свернул вправо, на первый попавшийся проселок. Поодаль, метрах в ста начинались заросли, и Тень совершенно разумно решил тянуть до леса, чтобы скрыться там.

— Колесо пробили! — прокричал он Снежане, как глухой. — Готовься, сейчас в лес!..

Она кивнула, поняла.

Тень свернул на опушку, машина мягко, точно на волнах, заколыхалась на травяных горбах лужайки, Тень старался тянуть, сколько возможно. Та самая, как будто неуместная уверенность — она есть, черт возьми! Она непросто была в нем, но вспыхнула новым светом — несмотря на смерть Барона, на рану, на преследование… несмотря на все то, что кажется — край, дальше некуда! А она есть. Он был готов рассмеяться, если бы не опасался напугать Снежану — бабы дуры, подумает еще, что с ума сошел.

Машина левым колесом свалилась в яму, ткнулась бампером, заглохла.

— Выходим! — Тень быстро перезарядил пистолет, хотя правая рука слушалась плохо, как наполовину чужая. Странное ощущение. Тень вылез, его заметно шатнуло, он пережил легкий приступ тошноты.

Водитель догонялки зачем-то заложил крутой вираж, подставив правый борт — зачем, дурак?.. Тень вскинул руку, не особо целясь, отхлестал по цели всей обоймой — эти уроды тараканами прыснули в стороны, стрелок безжизненно повис в открытом окне. Убил или ранил — Тень не поинтересовался. Он сунул ствол в кобуру, крикнул Снежане:

— Бежим!

И они припустили в лес.

Слабость валила его, он задыхался. Пистолет казался гирей, в ушах стоял звон, во рту пересохло. За спиной чудился топот, но он не обернулся.

— Бежим, — хрипло повторил он.

Куда бежать — не знал, но чего тут знать: одна тропинка через заросли. Снежана неслась впереди, время от времени бросая быстрые взгляды назад. Его это тронуло: обо мне заботится!..

— Не бойся, я с тобой, — он улыбнулся. — Вперед!..

Впереди обозначилась поляна. Когда выбежали на нее, неверным мятущимся взором Тень увидел…

Что он увидел?

Осень. Багряные вспышки рябин в желтой листве. Бледно-голубое утреннее небо. И совсем странное дело: потеря крови обострила, что ли, обоняние — он необычайно резко ощутил запахи сырой земли, палых листьев, холодной мокрой коры, перезрелых ягод… Может быть и еще что-то было в этом букете, но он не успел ощутить, ибо ощущать стало на фиг не надо — почти прямо, чуть правее он увидел Место.

Плохой писатель написал бы, что он не поверил своим глазам — а это было не так. Поверил. Но…

Поверить-то поверил, только как-то разом отморозился. Стоял и смотрел, как известный персонаж на новые ворота, и в голове крутилось: ну, вот и сбылось… и что?..

Место было участком леса, не более того, но это было ясно сразу, ни с чем невозможно спутать. И то, что во сне казалось невнятным, неуловимым, беглым, здесь сомкнулось, вышло из скрытых пространств — будто рябины вдруг пустились в хоровод и окрик: «замри!» — заколдовал их. Застывший хоровод рябин — до него двадцать шагов, и их надо пройти.

Сзади послышались злые, вспугнутые голоса, шум задеваемых ветвей.

— Идут, сморчки, — сказал Тень без злобы.

Снежана взглянула на него. Страха в ее глазах не было. Были надежда и доверие. Она знала, что с таким мужчиной не пропадет.

— Нам туда, — кивнул он на замершую рябиновую карусель.

Пошли. И уже через пару шагов Тень осознал, как ему худо. Он ощутил себя альпинистом, которому остались последние, самые тяжкие метры к вершине, когда в дело вступает закон исключенного третьего: либо дойдешь, либо сдохнешь, а третьего не дано.

Сил почти не осталось. Гаснущий взгляд с трудом фиксировал Место… почему-то возник усиленный глотательный рефлекс, Тень начал судорожно глотать пустоту пересохшим горлом — и понял, что сейчас упадет.

— Снежана… — прохрипел он.

Та поняла все влет, мгновенно подсунула правое плечо под его левую руку:

— Держись! — и впряглась.

Тень изо всех сил старался шагать сам, но сознавал, что получается неважно. По сути, она тащила его.

— Еще немного… — просипел он жалко. — Вон рябины, видишь?.. Туда.

Она не ответила, не до того. Упорная девка! Помутневшим разумом Тень успел подумать: а что ей те рябины? Чем спасут от погони?.. Но нет, тащит прямо туда. Значит, верит!

Так, может быть, это любовь?..

— Вон они! — ломкий мальчишеский голос. — В лес тянут!

— Не стрелять! — голос погрубее. — Так возьмем.

— Ага, — бормотнул Тень. — Подавитесь!

Злость вдруг придала сил.

— Давай, красавица! Нам бы только туда, а там…

Осталось шагов пять. Голоса сзади сплелись в резкий гомон, послышались топот и шумное дыхание.

До цели метр! Ну!! Туда!!!

— Снежана!..

Отчаянным рывком они ввалились в рябиновые кущи. Тень успел увидеть посреди небольшой поляны старую березу с толстым грубокорым стволом и огромной кроной, споткнулся и упал, повалив девушку на себя.

Он невольно сгруппировался, чтобы смягчить удар оземь…

Глава 4

Но не ударился. И даже не упал. Пережил нечто похожее на полет во сне, когда сильно вздрагиваешь, ожидая удара — а удара нет. Только здесь не было падения. Полет! — восхитительный миг абсолютной свободы, Тени показалось, что он вскрикнул от восторга, а когда вздрогнул всем телом — полет прервался.

Тень открыл глаза.

Левой рукой он прижимал к себе Снежану, она уткнулась лицом в его шею, и он чувствовал запах ее волос — лесной, травяной, цветочный…

Они стояли у той самой березы, теплый ветер овевал их, шелестел листьями. Слегка похлопав девушку по спине, Тень огляделся.

Вокруг них был все тот же застывший танец рябин, но что-то в них было не так. Что?.. Ага! Тень сообразил: это не осень. Во всяком случае, не та, откуда они вломились. Это конец лета-начало сентября — время, которое он больше всего любил… когда-то. Потом дни-месяцы слились в тусклый поток, стало не до любви к осени, и то чувство — странной, радостной, тревожной близости к миру — ушло из его жизни.