Александр Казанцев - Купол Надежды (Роман-газета) Страница 7

Сидели за фанерным ящиком, заменявшим стол. Вкусно пахло, аромат плыл по всей улице, и проходившие удивленно останавливались, завистливо заглядывая в дверной проем.

Ребятишки тряслись от жадности, хватая свои куски. Их угольные глаза разгорелись. И грязные ручонки тянулись к Марии, раскладывавшей яства на обрывки газет, заменявшие тарелки.

Хозяин блаженно щурился, пережевывая ароматный кусок.

— Уверяю вас, сеньор, — говорил академик Анисимов. — Это не баранина, хотя на вкус и запах кажется такой. И вовсе не картошка.

— Будет вам смеяться над бедными людьми, добрый сеньор! Или вы думаете, что мы забыли, как пахнет баранина и жареная картошка? Клянусь всеми святыми, года три назад мы ели их.

Анисимов кивнул. Он посмотрел на жену хозяина хибарки. Она ела, и слезы текли по ее ввалившимся щекам из потухших черных глаз. Дети чавкали, повизгивая от восторга.

Анисимов тяжело вздохнул.

ВЕЧНЫЙ ГОРОД

Инженер Юрий Сергеевич Мелхов вышел в Риме из знаменитого стеклобетонного вокзала, и шум, грохот, итальянская речь, подобно горной лавине, обрушились на него. Он жадно оглядывался вокруг. Он так мечтал об этой минуте.

Его случайный спутник, американский журналист Генри Смит, узнав, что у командированного на химический комбинат под Римом русского есть свободный день, вызвался быть его чичероне.

Еще в поезде он восхитился Юрием Сергеевичем, как он выразился, «импозантным европейцем», даже принял его за англичанина — безукоризненная английская речь и умение элегантно одеваться. Юрий Сергеевич знал за собой эти качества, но не подозревал, что может произвести за рубежом такое впечатление.

Рослый, видный, он действительно умел держаться «с прирожденным достоинством», и жена его Аэлита еще со студенческих лет считала его красавцем.

Добровольный гид, увлекая за собой русского инженера, быстро говорил:

— Вот он, Вечный город, город тысячелетних парадоксов. Смотрите, одна теснота на улицах чего стоит!

Новые знакомые бродили по городу два часа, Смит показывал фонтаны:

— Для итальянцев открытие каждого нового фонтана не только праздник, но и бизнес, завидное зрелище для туристов. А туризм — индустрия!

И чичероне тащил Мелхова дальше по душным от автомобильных газов улицам.

— А вот и древний водопровод! — воскликнул он перед каменными виадуками, странно выглядевшими на фоне стеклобетонных зданий.

— Сработанный рабами Рима, — отозвался Мелхов.

— Браво! Так сказал Маяковский!

Юрий Сергеевич покосился на спутника, а тот продолжал:

— Вот выучусь как следует русскому языку и приеду к вам в Россию корреспондентом своей газеты. Тогда вы покажете мне Москву. Как это у вас говорится: «Долг платежом прекрасен»?

— Не совсем так, но вроде, — усмехнулся Мелхов и подумал: «Видно, не зря прилип этот американец, на связь в Москве рассчитывает».

Они дошли до Ватикана, этого отгороженного древней стеной самостоятельного «государства попов» в центре итальянской столицы.

Им повезло. «Нельзя побывать в Риме и не видеть римского папу». Совершалась какая–то церемония, и перед наполнявшей собор толпой вынесли в кресле старичка. Служитель в рясе поднес микрофон, и папа заговорил по–итальянски.

— Наплевать, что не понимаем, — шепнул Смит. — Важно, что мы его слышали. Но нам пора!

И американец потащил Мелхова смотреть римский форум.

С почтением разглядывал Юрий Сергеевич тесно поставленные, частью обломанные колонны. «Здесь когда–то толпились люди в тогах и решали судьбы мира». Он сказал об этом Смиту. Тот обрадовался:

— Мы побываем на другом форуме, где люди не столько определяют судьбы мира, сколько пекутся о них…

Этот форум оказался конференцией ООН по вопросам продовольствия. Проходил он не среди тесных колонн, а в огромном современном зале с потолком, напоминавшим стеганое одеяло, за которым скрывалось хитрое акустическое устройство. Однако оценивать его не требовалось, так как Смиту, предъявившему корреспондентскую карточку, и сопровождавшему его Мелхову выдали при входе по радиоприемничку с наушниками. Поставив стрелку на шкале против определенной цифры, можно слышать выступающего на знакомом языке. Передачи принимались из кабин переводчиков,

Когда устроились в ложе прессы, на трибуну поднялся английский профессор Смайльс, демограф и футуролог. Суховатый, седоусый, аристократичный, воплощенная респектабельность. Мелхов мысленно поставил себя рядом с ним, взяв его за образец.

— Мне кажется весьма значительным, что в Вечном городе решаются «вечные проблемы». Нет лишь уверенности в вечности. Я далек от мысли упрекать мужчин и женщин, моих современников, тем более что у меня самого четверо детей и мы с женой еще полны жизненных сил, но я искренне сожалею, что слишком много семей как бы подражают мне и тем самым приближают человечество к демографическому взрыву.

Англичанин продолжал свою учтивую речь, смысл которой сводился к тому, что безрассудно размножающееся человечество без войн и былых болезней ныне увеличивается вдвое не за тысячу лет, как прежде, а за тридцать семь лет.

— Нет средств предотвратить это демографическое цунами, — патетически заканчивал мистер Смайльс, — цунами, которое обрушится на нашу грешную Землю. Я сожалею, но приходится радоваться хоть тому, что мы живем в этом веке, а не через тысячу лет, и все еще плывем среди звезд на перегруженном корабле «Земля». — И, поклонившись, он оставил трибуну.

В следующих выступлениях было меньше учтивости, риторических перлов, но больше убийственных цифр.

Во всем мире дефицит белка в год — 51015 калорий[3]. Каждому человеку в день надо 3000 калорий. Значит, питанием не обеспечено по меньшей мере 1,8 миллиарда человек, то есть половина человечества.

Положение с зерном удручающее. Резервные запасы пшеницы во всем мире уменьшились к 1974 году с 49 до 39 миллионов тонн. Последующие засухи и недороды еще больше ухудшили положение. Не лучше и с мясом. Когда нет зерна, скот кормить нечем, и его забивают. Тогда появляется избыток мяса, как, например, в Западной Европе. Но потом цена на этот продукт подскакивает, и он становится недоступным. Попытки увеличить засеваемые зерном площади завершились приростом всего лишь в 0,7 процента, но это достижение сводится на нет капризами природы в других районах: засухами или проливными дождями, ураганами или наводнениями. Климатологи объявили, что «наша планета вступила в период растущего непостоянства и резких аномалий в погоде».

Говорили о мировой торговле зерном, как о панацее от всех бед, но оказалось, что Индия и Китай, составляя 36 процентов населения земного шара, получали лишь 9 процентов проданного зерна.

На трибуну поднялась модно одетая энергичная дама в темных очках и заговорила обличающим тоном:

— Нет большего ужаса, чем тот, который я испытала, встречая детей, ослепших из–за нехватки витамина А. Казалось бы, нет ничего проще выращивания моркови, и вместе с тем на одном только Дальнем Востоке, исключая Советский Союз, из–за недостатка витамина А слепнут сто тысяч детей ежегодно. Я видела этих несчастных, и мне страшно представить себе, что за десять лет их наберется достаточно для заселения миллионного города слепых! — Дама жадно выпила стакан воды. — А детская смертность? В развивающихся странах она в десять с лишним раз превысила смертность в развитых. Так не за благо ли надо считать, что программа искусственного ограничения рождаемости дала результат? Там, где ее применяли, 2,2 миллиона детей не появилось на свет.

Оратора прервал возглас кардинала Марителли:

— Анафема всем! Проклятье небес! Да низринется дьявол оттуда!

Возмущенная дама в знак прогрета покинула трибуну, но на деле уступила свое место кардиналу.

— Что слышал я? Кровь стынет в жилах от слов, произнесенных здесь, в городе первых христиан! Чем гордиться? Убийством, которое якобы предотвращает будущую смерть? Каждое живое существо имеет право не только жить, но и начать жить! Никакое ограничение рождаемости недопустимо, оно проклято святой церковью!

Кардинал Марителли метал молнии, его глаза горели, словно в них пламенем отражалась кардинальская мантия. Его длинное лицо с неистовым взглядом пророка просилось на полотно. Но рецептов, как выйти человечеству из тупика, он не знал.

Кардинала сменил на трибуне довольно прозаический профессор Мирер, американский специалист по сельскому хозяйству, экономист и демограф — благообразный, сытый джентльмен со сверкающей лысиной, золотыми очками и тонким носом. Он видел выход лишь в полном пересмотре технологии сельского хозяйства, приведя в пример удачливых американских фермеров. В мире, который, по его утверждению, кормят Америка, Канада и Австралия, все определяется спросом и предложением. Цены, цены! Вот показатель нашего хозяйства на земном шаре, закончил он.