Юлий Буркин - Всё будет хорошо Страница 7

С отвращением выплюнув последнее слово, Эльвира Эдгаровна с горьким вопросом глянула на сына. Ее глаза блестели, готовые к новым слезам. Уголки губ замерли на самой границе между разочарованной гримаской и слабой улыбкой надежды, будто не в силах решить, в какую сторону двинуться.

— Мам, ты знаешь, что я никогда не заставлял Марьянку сдавать к нам на факультет…

Уголки губ дрогнули, чуть сдвинувшись вниз.

— Но я поговорю с ней. Поговорю… И…

Хлопнула дверь. Звякнул ключами брошенный у зеркала рюкзак.

— Па, Ба, я дома, — крикнула Марьянка, проходя на кухню. С влажным вздохом распахнулась дверца холодильника, — Где моя фуа-гра с трюфелями? Жрать молодому организму охота, живот подвело…

— Руки помой, организм, — гаркнул в ответ Женя.

Эльвира Эдгаровна двинулась на кухню, лишь на мгновение позволив уголкам губ приподняться, сложившись в довольную полуулыбку.

— Марьяна, — сказала она ласково и властно, — я тут на днях говорила с нашей Рамоной Герардовной. Эта вертихвостка Катя опять вышла замуж, бедняжка Мона осталась без первой помощницы и вынуждена одна готовить костюмы для новой постановки.

— А Галина? — пробурчала Марьянка, готовясь растянуть рот под пирог с рыбой.

— Какой толк от твоей Галины? — всплеснула руками бабушка, — Она не знает, какой стороной иголку в ткань втыкать! Я подумала, может ты, раз уж все равно результатов ждешь, помогла бы Моне с костюмами...

* * *

— Ну как?

Пожалуй, в любой другой день Эльвира Эдгаровна выбрала бы другие слова. Эффектнее, ярче, осмысленнее. Но в этот раз ничего интересного в голову не приходило.

— Не, ба, по нулям, — отозвалась Маська, и даже по телефону было слышно, как у нее дрожат губы.

Хотелось спросить, кто принимал, что пошло не так, нельзя ли чего-нибудь сделать. Но бабушка была умной женщиной.

— Давай домой.

Маська ввалилась за порог, едва передвигая ноги. На сером лице — заплаканные глаза да опухшие губы. Бабушка затолкала внучку в ванную. Крутанула вентиль. Зачерпнула ледяной воды и потерла красные марьянкины щеки. Хорошо, что Женя еще вчера утром укатил на конференцию в Тверь — есть время привести Маську в норму.

— Давай-ка я тебе бальзамчика в чай капну, для расширения сосудов и корректировки взгляда на жизнь, — бабушка подмигнула и вышла, слыша, как за спиной внучка плещет на лицо воду, так и не удосужившись открыть горячую.

— Семенов был, — проговорила Марьянка, едва чашка перешла тонкую грань между наполовину полной и наполовину выпитой.

— Лев Валерианыч? — бабушка удивленно покачала головой, — Так старый маразматик еще принимает вступительные?

— Да он-то ничего, — отозвалась Маська, шумно хлебая чай. Волшебный бальзам не сделал ее глаза менее красными, но не сдался и теперь усиленно старался подогнать к ним по цвету шмыгающий нос, — Вот Мерединский — тот большая су…

— Марьяна!

— …существенная преграда моей актерской карьере, — выкрутилась Маська.

Эльвира Эдгаровна похлопала внучку по руке.

— Гони природу в дверь — она влетит в окно, — ласково обронила она, — Лешка Мерединский — дурак. Он еще тебе будет на бенефисе шубу подавать и «кушать подано» говорить. Порасспрошу про него у Игната Палыча, посмотрим, что за звезда.

— Не надо, — отмахнулась Маська. Не глядя на бабушку встала из-за стола, скрылась за дверцей холодильника.

— Я, наверное, больше не стану пробовать, — донеслось из-за дверцы.

— Мась, — от неожиданности Эльвира Эдгаровна впервые в жизни не нашлась, что сказать, — Ты, значит…

— На биолога пойду, — подтвердила Маська, сурово сверля взглядом столешницу, — Результаты повесили. Я в списке третья. С шефиней папиной столкнулась, так она со мной полчаса трещала в холле, перспективы научные расписывала.

— Светлана Семеновна? — переспросила бабушка.

— А я думала, Сергеевна, — и не подумала смутиться Марьянка, — хорошо, что я ее на «вы» называла, а не по имени.

Внучка и бабушка молчали, изредка прихлебывая чай.

— Может, действительно, театр — не мое, — наконец произнесла Маська, — Не передается талант по наследству. Или мне не тот талант передался. Папин.

— Да Винчи говорил, что у каждого человека не меньше четырнадцати талантов. Бери и развивай. Вот хотя бы у Рамоны поработай. У нее вот талантище…

Марьянка смотрела в окно и, казалось, полностью охладела к разговору:

— Скоро папа придет, — констатировала она, — Надо с лицом что-нибудь сделать, красное как рачий хвост. А к Рамоне Герардовне давай я Вичку отправлю. Она без ума от тряпок, а в текстильный ни в жизнь не поступит.

Марианна скрылась в своей комнате, и во всей квартире тотчас бархатным занавесом повисла тишина. Эльвира Эдгаровна не шевелилась. Она смотрела в неподвижную чайную поверхность и повторяла про себя: Если бы у Маськи был талант. Хоть капля таланта!

Родители вернулись рано. Еще от лифта слышались их возбужденные голоса. Женя рассказывал про тверскую конференцию.

— Вечер добрый, отцы и дети, — радостно крикнул он с порога, — Почему дочь моя любимая меня не встречает? Заморские подарки не надобны? Аленький цветочек обратно на клумбу посадить?

Его веселость тотчас улетучилась под суровым взглядом бабушки.

— Что? Результаты повесили? — почти в один голос спросили родители встревоженным полушепотом.

Эльвира Эдгаровна кивнула, глазами указывая на комнату, где отсиживалась Марьянка. Женя понимающе кивнул, осторожно поставил портфель на пол, бесшумно вынул ноги из ботинок и прямо в носках пошел в гостиную. Но не успел сделать и пары шагов, как дверь комнаты распахнулась.

Эльвира Эдгаровна была готова ко всему.

На пороге стояла Марианна.

Эльвира Эдгаровна почувствовала, как легкие разом вытолкнули воздух. Сердце гулко стукнуло, замолчало, сбившись. И с утроенной силой заколотилось в висках, так что перед глазами легко закружились серые мушки.

Марианна улыбалась. Она улыбалась во весь рот, не стесняясь щербинки между клыком и плохо залеченной пятеркой. Ее глаза сияли нестерпимый счастливым светом. И казалось, все ее лицо светится неподдельной радостью, как сияет на солнце хрустальный бокал.

— Пап, я на биофак поступила, — тихо и застенчиво сказала Марианна, словно не решаясь поверить в это чудо.

— Верю! — едва не вырвалось у Эльвиры Эдгаровны, — Верю! Верю!

— Моя девочка! — Женя, улыбаясь, сгреб дочь за плечи, потрепал по щеке.

— Ну ты, мам, умеешь чеховскую паузу создать, — обернулся он, смеясь, к Эльвире Эдгаровне, — я уж грешным делом подумал, прокатили Маську наши…

— Я в списке третья по баллам, — с легким кокетством встряла Марьянка, — Я Светлану Семеновну встретила внизу. Она привет тебе большой передавала, сказала, что раз уж у нас с тобой такая династия получается — она меня на курсовой себе возьмет. Помогать обещала…

— Глядишь, будешь заканчивать — и место на кафедре найдется, — мечтательно подхватил Женя.

Эльвира Эдгаровна прижала к глазам платочек, собирая в него светлые слезы умиления. Ласковые морщинки будто сами собой складывались в узор безграничного счастья.

— А ты переживала… — одними губами через маськино плечо произнес Женя.

Бабушка отмахнулась от него, мол, кто старое помянет…

Оживленно обсуждая необъятные горизонты марианнкиного будущего, все отправились на кухню. Грохнул о плиту чайник. Звякнуло стекло в «конфетном» шкафчике — Женя решил ради такого праздника достать своим девчонкам подарочный ликер. Эльвира Эдгаровна не пошла следом за всеми.

Она сделала шаг в сторону, оказавшись в полутемной внучкиной комнате. На столе фотографиями вниз лежал открытый альбом.

Чувствуя, как сходятся на переносице брови, Эльвира Эдгаровна до боли закусила кулак, но это не помогло. Слезы, некрасивые и неправильные, брызнули во все стороны, потекли по переносице и закапали с кончика носа на костяшки прокушенных пальцев. Правая щека задергалась, не желая повиноваться хозяйке. Левая поползла на глаз, смыкаясь с отяжелевшим веком.

Странный сдавленный звук — не то всхлип, не то всхлюп — вырвался из горла.

В прихожей настойчиво трезвонил дверной звонок — пришла Вичка. Ей долго никто не открывал. На кухне не слышали. Бабушка плакала.

Все деньги, вырученные с продажи электронной копии сборника, будут направлены на благотворительные цели — в Копилку фэндома. http://gviz.ru/ebooks

Чудеса, как они есть

Никита Аверин

Я гостил в тот день у Инги. Она уплетала очередное воздушное пирожное, как обычно перепачкав им всё, что могла. Мы слушали какую-то лирическую музыку и были поглощены чаепитием. Через полтора часа начинающую журналистку ждал поезд, чтобы увезти ее к очередной порции о-очень далеких родственников, не посетить которых она просто не могла. Несмотря на такой дедлайн, Инга беспечно попивала чаек. Хорошо, хоть вещи собрала.