Юлий Буркин - Всё будет хорошо Страница 8

Вдруг она спросила:

— Слушай! Вот у меня мысль светлая проявилась. Что ржешь? У меня не мозги, а отдел быстрой проявки фотографий — раз и навсегда кадр-мысль занимает своё место в гипотетическом фотоальбоме моей памяти! Вот именно, не чета тебе — «Маша-растеряша». Да перестань смеяться, лучше послушай.

Ты никогда не задумывался над тем, что с нами будет, когда мы умрем? Нет? Правильно делал, ведь всё равно не поймешь! Почему не поймёшь? Почему — почему... кончается на «у», вот почему.

Нет, серьезно, по-моему, все люди делятся на две категории. Одни — это «несведущие» или «не хотящие знать» — просто умирают. Вот ты был, и вот тебя нет. Нет по одной просто причине — ты не можешь быть. И всю свою жизнь ты угробил на реализацию этого проекта: родился где-то, как-то жил, что-то делал, на ком-то женился, кто-то у тебя родился, ты его кое-как вырастил. А потом сдох. Тупо и неинтересно. Ave! Но это-то и была твоя цель, ибо чудеса, тайны и всякий прочий хлам не про тебя. Тебя от него воротит, тебя он пугает. Пугает то, что Мир вокруг тебя другой, инакомыслящий. Ты боишься «заразиться» чудесами и стать не таким, как все!

Не хочешь видеть, как у собеседника ежесекундно умирают клетки на лице, как выпадают волосы и осторожно готовится к решающему удару инфаркт.

Боишься осознать, что едущая в одном с тобой вагоне метро студентка МГУ — скучающая ведьмачка из Украины, заодно скрывающаяся в столице от своего ухажера, черта из Праги.

Боишься однажды увидеть на лице сына улыбку Будды или лукавый прищур демона.

Ты — БОИШЬСЯ!

И всю свою жизнь борешься с чудесами. Самый классный способ их «обезчудить» — сделать их реальными, повседневными явлениями общества. Для этого достаточно просто написать какую-нибудь книгу. Разобрать в ней чудеса по полочкам, составить графики и диаграммы. И всё, finitа!

Люди, твои собратья по цеху «обезчудивания», тебе помогут. Они изобретут рентген и придумают диагностику сердца, печени, мозга и прочей требухи человеческой. Потомственные ведьмы, колдуньи, шаманки и вещуньи расплодятся, как грязь после тайфуна на Сахалине. «Паранормальными» способностями людей не удивишь и не испугаешь.

Черт из Праги — молодой скучающий альфонс. А твой ребенок — не то гений, не то клиент Центра помощи умственно отсталым детям, что, по сути, практически одно и тоже; граница между этими понятиями настолько тонка, что её просто не видно стороннему наблюдателю...

— Ну, с этим понятно, — киваю я. — А что за второй тип «твоих» людей?

— Вот именно, что моих! Ты у меня умница, получай награду! — мне скармливают очередное пирожное и, убедившись, что я готов к поглощению не только пищи, но и информации, вещают далее:

— А второй тип, как ты понимаешь — это те, кто чудеса не только понимает и принимает, но еще и сам участвует в их создании!

— То есть, это как раз те чудесные существа, которые встречаются на нашем жизненном пути?

— Да, и не только они. Точнее, по большому счету, не они.

— В смысле? Ты, по-моему, уже сама запуталась!

— Я не запуталась, вредина. Просто в тебе говорит «несведущий» и это мешает тебе понять мою мысль. Ну, пожалуйста, постарайся выслушать меня внимательно и до конца. По-моему, это важно. Ну, please!..

— Хорошо, уболтала, подлиза. Мои уши превратились в локаторы и улавливают всякое сотрясение воздуха, производимое Вашей персоной... Ухо, ухо, ухо!.. Молчу и слушаю... больно же!

— Так-то. Слушай дальше. Второй тип людей преобладает уже с рождения человечества. Но со временем, по мере того, как человек «взрослеет», число адептов этого течения резко сокращается.

Проблема в том, что очень трудно верить в чудеса, когда реальность топчет тебя своими говнодавами. И не остается ничего иного, как объявлять ей партизанскую войну. И проигрывать, ибо бороться с реальностью трудно, почти невозможно. Но есть способы. Сны и книги! Да, да — именно сны и книги.

Сон, как ты сам знаешь, — осознанный уход от окружающего мира в миры ирреальности. Хоть короткий и непродолжительный, но все же. Лично я думаю, что летаргический сон — просто «совершенный» побег от реальности. Я жутко завидую счастливчикам, которым выпадает этот волшебный орешек — долгий сон. А бессонницу воспринимают как психическое недомогание. Ведь она таким и является, просто «несведущие» дали иное толкование причин. Но дело не в этом, просто сон — это чудеса, происходящие с нами на самом деле. Так же как книги...

— Подожди, ты же говорила, что книги пишут эти… хм, «несведущие».

— Так и есть. Но дело в том, что книга — медаль двусторонняя! Она оказывает на чудеса как отрицательное, так и благотворное влияние. Зависит от того, кто её читает и что он хочет там найти. Книга может стать как инструкцией по применению, так и по уничтожению чудес.

Что делает с книгами первый вид людей — я говорила. Что же касается вторых, тут все просто, как два плюс два...

Сейчас моден один писатель. Не скажу точно, какова цель его похождений, но для многих — это хороший полигон для испытания чудес.

Вот, например, я недавно встретила одного старинного приятеля, Тёмой зовут. Мы с ним вместе ездили в Афины и Венецию, на фестиваль. Так вот, Тёма торчал на маленькой улочке... и ждал трамвай. Но дело в том, что трамваи там не ходят, там «ветку» для них еще лет триста не проведут. А причиной такого поведения Артёма являлась вера в чудо.

И знаешь, мне не захотелось его успокаивать и тихонько набирать на «мобиле» номер «дурки». Я за него рада. Хотя, по-моему, это уже и в самом деле граничит с шизой. Не надо ловить чудеса, ползать по антресолям в поисках домового и все такое. Если ты подсознательно или сознательно готов встретить чудо, то оно само на тебя наткнется.

И не важно — пройдет ли оно мимо, заставив до конца жизни томиться в ожидании повторения. Или же закрутит в своих цепких объятьях и не отпустит до скончания времен. А может, ты просто его и не заметишь. Так тоже бывает.

Но некоторые люди не нуждаются, по большому счету, в вещественных доказательствах чуда. Им достаточно просто верить.

— Слушай, а к чему ты это всё ведешь? Что-то я не очень улавливаю связь между чудесами и смертью.

— Дело в том, что как мне думается, второй тип людей после смерти не умирает!

— Блин, тоже мне писательница и журналист во втором поколении! Говоришь масло — масленое... Ай, ухо!!!

— Молчи уж и слушай. Те, кому чудес не перепало в жизни, отрываются по полной программе в своей личной посмертной «Шамбале» или же «Внутренней Монголии». Называй, как хочешь. Только для них чудеса после смерти не заканчиваются, а продолжаются! Вот такое вот Дао в словах, мыслях и во всем прочем!

— А разве тебе не хватает чудес сейчас? Они вообще, как ты сама выражёвываешься, с тобой случались?

— Да. Каждый день. Началось все...

С чего началось её знакомство с чудесами, и какими они были — не столь важно. Могу сказать лишь одно — имя им Легион. Всё потому, что она просто ценила жизнь, во всех её проявлениях. И немного «заразила» чудесами, а точнее, подарила умение иначе смотреть на Мир вокруг нас.

Я верю, что приятное общение Инги с чудесами не прекратилось. Ведь она в них верила, или им верила — не столь принципиально. Главное, что в ночном небе Москвы, в перестуке трамвайных рельс Нижнего Новгорода и во многих других городах, которые по сути один Город, я иногда встречаю её тень или слышу тихий смех. А в те дни, когда Санкт-Петербург радует своих жителей и гостей солнечной погодой, у меня возникает ощущение, что она рядом. Разве это не повод, хоть на мгновение поверить в чудеса и прорваться сквозь «грань», отделяющую всех нас от Города. От чудес, как они есть.

Право первородства

Генри Лайон ОЛДИ, Андрей Валентинов

Иов:

— Не буду я молчать, не буду покоряться,

Невинен я, и пусть меня накажет Бог.

О, если б с Ним я только мог,

Как равный с равным, состязаться!

 Дмитрий Мережковский

Я тебя отвоюю у всех других — у той, одной,

 Ты не будешь ничей жених, я — ничьей женой,

 И в последнем споре возьму тебя — замолчи! —

 У того, с которым Иаков стоял в ночи.

Марина Цветаева

1. АРТУР ЧИСОЕВ

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

14:27

…почему я ненавижу коньяк?..

— Зачем вы сдали кровь?

Чисоев не ответил. Он стоял спиной к главврачу, намертво впечатав в пол обе ступни в дорогих, сшитых под заказ туфлях. Врос в затертый линолеум, сделавшись частью скудного интерьера больницы — массивным, старомодным шкафом, который для смеху облачили в белый халат. Взгляд двух замочных скважин уперся в матовое стекло дверей, отсекавших путь в отделение нейрохирургии.

— Артур Рустамович...