Александр Бородыня - Сияющий вакуум (сборник) Страница 7

И вдруг внизу прямо под развернутыми крыльями обворожительного фантома возникло еще одно гигантское существо. Упершись одной ногой как раз в тот холм, на который опустилась машина времени, а другой — в начало дороги-ручья, будто из ничего вырос темнокожий великан. По пояс голый, босой, в золотых шелковых шароварах, подпоясанных алым поясом, он держал в руке длинный сверкающий меч. У великана были золотые волосы и голубые выпуклые глаза. Острие меча ринулось вверх и поискало в воздухе бабочку.

Но павлиний глаз увернулась, порхнула в сторону. Великан повторил попытку. Опять мимо.

Воющий короткий звук и раздавшийся вслед за ним тяжелый удар отвлекли Филиппа от волнующей картины. Оказалось, что один из танков, поднятый потоком воздуха, взлетел над пустыней и хлопнулся совсем рядом. Бронированная машина раздавила большой каменный дом в каких-то десяти метрах от путешественника. Танк встал точно на гусеницы. Гусеницы продолжали крутиться, и из-под них с хрустом летели кирпичные осколки.

Открылся люк. Из машины с трудом выкарабкался солдат без шлема. Лицо солдата было окровавлено. Он увидел Филиппа, прошел несколько шагов, взял с земли шипящую и брызгающую пеной пивную банку и приложил ее к своим сухим губам.

— Твое пиво? — неуверенно покосившись, спросил он.

— Мое.

— Это нормально. — Солдат отбросил пустую банку. Дождевые потоки падали опять вертикально и быстро смывали кровь с его худого лица, — А то за поедание и распитие продуктов из зерен, сам понимаешь, трибунал. Расстрел на месте!

Дождь иссякал. Солнце опять начинало жарить. Наблюдая за поединком гигантов, Филипп позабыл про бинокль и козырьком приставил к глазам ладонь.

Бабочка павлиний глаз на большом расстоянии выглядела не больше развернутой детской тетради. Бабочка уворачивалась от ударов длинного меча, но почему-то не спасалась бегством. Поединок происходил уже на таком расстоянии, что ни шелест, ни пощелкивание почти не долетали до слуха. Филипп загадал: «Если победит павлиний глаз, все будет у меня хорошо. Это значит — теперь же безболезненно я попаду в рай. Если победит великан в золотых штанах, все будет плохо, но я останусь жив и в течение ближайшего месяца смогу купить себе новую жену».

Из груди беглеца даже вырвался вздох облегчения, когда бабочка оказалась наколотой на сверкающий меч, будто на длинную булавку. Черное тельце судорожно свернулось. Звук напоминал увеличенный вздох прорванного барабана. Брызнули наружу кипящие внутренности, и белой яркой вспышкой заволокло все вокруг — все небо.

— Может, у тебя еще чего-нибудь в рот положить найдется? — спросил солдат. Судя по нашивкам, рядовой принадлежал к той же танковой бригаде. — Дай куснуть!

Покончив с бабочкой, великан развернулся и зашагал в их сторону, на глазах увеличиваясь в размерах. Филипп представил себе, как гигантская босая нога простым движением раздавит его, и пальцы отбросили тугую пуговку кобуры.

— Не стоит, — сказал танкист, сам без разрешения вынимая из сумки Филиппа бутерброд и принимаясь его жевать. — Большие долго не живут. Он сейчас сам кончится. Наш противник — только средний размер и мелочь всякая. — Танкист отряхнул рукав от каких-то налипших вместе с грязью черных жучков. — Обычно такого размера они и разродиться из зерна даже не могут. — Он не без удовольствия еще откусил. — Но видишь, иногда случается — родятся.

Танкист был прав. Так же как и павлиний глаз, гигант в золотых штанах, не сделав еще и десяти шагов, растворился в белой вонючей вспышке.

А уже через сорок минут они вошли в бетонный бункер, где была лестница, ведущая вниз, в подземный город. Солдат поднял тяжелую железную крышку люка. Филипп Костелюк наклонился и посмотрел. Внизу колебалась жирная темнота. Темнота, как настоящая преисподняя, была наполнена миллионами огоньков.

ЛАБИРИНТ ПОД КУПОЛОМ

Посветив вниз фонариком, они определили, что до первого лестничного яруса метров двадцать вниз и спрыгнуть не получится. Пришлось вернуться в разрушенный поселок и искать веревку.

— Вообще этот космический разум поразительно однообразен, — сыто рассуждал рядовой танкист, в поисках веревки сшибая скелеты хозяев и раскидывая барахло в ближайшем доме. — Похоже, везде во Вселенной разум куцый, хотя, надо отметить, попадаются иногда и симпатичные мордашки.

Пока они обходили строение за строением, пытаясь найти канат, он говорил и говорил без умолку. Он был так словоохотлив, что не только ввел путешественника в общий курс дела, а даже рассказал о своей невесте.

Оказывается, из космических семян, вот уже три года падающих на землю, появлялись не только предметы обихода, гигантские бабочки, дубы и верблюды. Иногда из зерна произрастали самые обыкновенные симпатичные люди. Первое время пришельцев такого сорта даже не уничтожали, им позволяли собираться в резервациях и жить. Конечно, на поверхности планеты. Ввязавшись в большую космическую драку, земляне предпочли спрятать все свои города поглубже, благо современные технологии позволили сделать это в считанные месяцы.

Таким образом, человечество спряталось под землей, а на поверхности снова закипела жизнь. Но безобидных переселенцев с других планет вскоре стало столько, что пришлось отказаться от всяческих гуманных идей. Все заменил простой лаконичный лозунг: «ЗЕМЛЯ ДЛЯ ЗЕМЛЯН», и к нему был прибавлен второй не менее лаконичный лозунг: «СОЛНЕЧНАЯ СИСТЕМА ТОЛЬКО ДЛЯ ЗЕМЛЯН».

Любые контакты с иноземными существами были запрещены. Запрещалось использовать в пищу: животных инопланетного происхождения, консервы инопланетного происхождения, злаки инопланетного происхождения, спиртные напитки инопланетного происхождения и даже табачные изделия… Всего по списку восемьдесят пять тысяч наименований.

В девушку, рожденную из зерна, солдат влюбился в то время, когда над каменными кровлями больших городов еще встречались резервации инопланетян. Он привел ее в свою маленькую московскую квартиру и, поскольку официально браки такого рода были запрещены, сделал девушке липовые документы.

— Представляешь! Власти до сих пор так и не чухнулись! — разматывая большое веревочное кольцо и опуская конец веревки в черную бездну люка, говорил танкист. — Ты знаешь, как я ее люблю? — вдруг спросил он и повернулся к Филиппу. — Ты знаешь?! — Он схватил Филиппа за грудь и притянул к себе. У солдата были совершенно безумные глаза. — Знаешь?

— Я тоже свою жену люблю! — искренне признался Филипп Костелюк. — Только она не инопланетянка, а обыкновенная.

«Наверное, неплохо они здесь живут, если пришельцев не пускают, — спускаясь по веревке вслед за танкистом, думал Филипп. — Может быть, и совсем не плохое время оказалось. В городе, судя по всему, полная безопасность. — Нащупав подошвами ботинок опору, он встал и отпустил веревку. — Конечно, если меня призовут в армию, то могут убить. Но ведь и так могут убить».

Вероятность погибнуть в бою в двадцать втором веке не намного выше вероятности попасть под банальный электробус в городе двадцать первого века или, например, просто задохнуться в шлюзовой камере новогиреевского подводного бассейна.

Стоя в кромешной темноте на крыше города, Филипп Костелюк вдруг вспомнил этот самый бассейн, где он предыдущие четыре года охотился с аквалангом на подводных петушков и гигантских черных окуней.

«В чем же разница? — спросил он себя. — Если только комфорта будет побольше или поменьше. Пусть я буду жить под землей, но меня здесь никто не ловит, меня здесь никто не хочет убить. Руки у меня есть. Я коренной землянин, я не из зерна вышел, а нормально, из утробы матери. Я молод и неглуп. Как-нибудь устроюсь. Куплю новую жену.

Главное, не где и когда ты живешь, главное — это вкус к самой жизни».

Вертикальный туннель диаметром около метра скоро закончился, и, прежде чем подошвы его грубых ботинок коснулись твердой почвы, Филипп Костелюк некоторое время сползал по веревке в полной темноте и пустоте. Глянув вниз, он на секунду потерял самообладание, и канат чуть не выскользнул из его руки. Спасла шоферская перчатка без пальцев, обеспечившая достаточное сцепление.

Внизу играл огнями знакомый город. Казалось, ничто не изменилось. Так же точно Москва выглядела с экскурсионного воздушного шара в праздничную полночь: то же море реклам, та же россыпь зажженных окон.

Филипп Костелюк, зависнув на веревке, раскачивался. Он отчетливо увидел Садовое кольцо. Множество спешащих машин с зажженными фарами. С такой высоты машины казались не больше муравьев. Дальше, почти у черной полосы, где каменный свод сходился с городом, можно было различить и тоненькую, опоясывающую весь город ниточку — кольцевую дорогу. Филипп даже рассмотрел точку гранд- отеля на Минском шоссе, но найти в хаотических переплетениях центральных улиц свой дом все-таки не смог.