Гонщик 2 (СИ) - Матвеев Дмитрий Николаевич Страница 41

— Вы думаете? — озабоченно потеребил бородку мастер.

— Уверен. А хотите еще одну идею?

— Давайте, — азартно потёр ладони старик.

— Вы знаете, что все живые организмы испускают тепло?

— Да, конечно.

— Но тепло — это, по сути, часть излучения нашего светила. Наши глаза способны видеть только часть солнечного спектра, самую его середину. Но вдруг возможно с помощью ваших хитрых методов увидеть и тепловые лучи?

— Вы думаете? Хотя, конечно, это вполне вероятно. Но для чего?

— Разумеется, для того, чтобы увидеть скрытое. Вот, к примеру, взять родственника вашего, Платона Сергеевича. Придет он со своими подчиненными бандитскую малину брать. А сколько в ней бандитов, где находятся? Поди, разберись. А так он по тепловому излучению сможет всё видеть прямо сквозь стены.

— Хм… Разумно. Надо будет провести несколько опытов, но ничего невозможного я не вижу. Вы извините, я…

Артефактор кинулся было в лабораторию, так что пришлось его останавливать.

— Альфред Карлович, прежде, чем вы погрузитесь с головой в новые эксперименты, не могли бы вы посоветовать мне хорошего и, главное, порядочного ювелира?

— Извольте. Соломон Яковлевич Фридман. Его мастерская на углу Дорожковской и Кадетской улиц. А для чего вам понадобился ювелир? Не собрались ли вы сочетаться законным браком с какой-нибудь юной барышней?

— Ну нет, Альфред Карлович, я еще не всё сделал в своей жизни, чтобы хоронить себя в этом самом законном браке. Рано мне ещё туда. У меня несколько иной повод. Надо почистить одну вещицу. Вот, взгляните.

Я вынул из кармана шкатулку с колье и подал Шнидту. Тот открыл и в первое мгновение даже пошатнулся. Изменился в лице. Тревожно взглянул на меня и нервным, прерывающимся голосом спросил:

— Владимир Антонович! Откуда это у вас?

— Успокойтесь, Альфред Карлович, я сейчас всё расскажу. Прикажите служанке подать чаю, этот разговор не на пять минут.

Полчаса спустя мы всё ещё сидели за столом.

— Вот так, Альфред Карлович, это колье оказалось у меня, — закончил я свою историю. — А почему это вас так взволновало?

— Понимаете, это было любимое украшение моей Вареньки.

При этих словах голос Шнидта дрогнул. Он яростно посмотрел в сторону и, словно бы невзначай, прикоснулся указательным пальцем к уголку глаза.

— У меня от матушки остались серьги. Как раз в комплект к этому колье.

— Да-да, — торопливо подтвердил мастер. — Серьги, колье и перстень. Она всегда носила их вместе. Так зачем вам с этим к ювелиру?

— Вот.

Я вынул из кармана заключение экспертизы и положил перед стариком. Тот прочел и взглянул на меня в упор.

— Значит, все-таки он? Он убил?

— Боголюбов говорит, что будь тогда возможна эта проверка, Травина упекли бы в Сибирь пожизненно. Но, опять же по его словам, Бог и сам покарал убийцу. И я склонен с ним согласиться.

— Да, да…

Шнидт замолчал, уставившись куда-то вдаль немигающим взглядом.

Меня ждали дела, да и к ювелиру нужно было успеть, так что я легонько откашлялся. Артефактор тут же встрепенулся.

— Ох, простите старика, Владимир Антонович, задумался. Знаете, что? Оставьте этот футляр мне. Я всё сделаю в сто раз лучше любого ювелира.

— Извольте.

Я пододвинул шкатулку с украшением по столу к Шнидту.

— Ну а мне пора. Вас же я не тороплю, мне не к спеху. Я хотел, чтобы это был свадебный подарок моей невесте. Но таковой, покамест, в обозримом будущем не наблюдается.

Глава 22

Целый месяц прошел в спокойной, размеренной жизни. Днем — работа: починка или перелицовка чужих мобилей, неторопливая и тщательная достройка «Молнии-2». Вечером — посиделки с детьми у самовара за чаем да помощь им с уроками. Через день, через два визиты. Когда к помещице Томилиной, когда к баронессе Сердобиной. И непременно, хотя бы раз в неделю, к старому князю Тенишеву. И такая жизнь меня вполне устраивала во всех отношениях.

И вот в один из февральских дней ко мне на извозчике прикатил самолично мастер Шнидт. Как добрался — непонятно. На улице метель разыгралась, так и задувает, так и вьюжит.

— Добрый день, Альфред Карлович. Рад вашему визиту. Чем обязан?

— Да вот, решил заехать, поглядеть, как вы тут живете, да чем занимаетесь.

Было понятно: это — дань вежливости. Не стал бы сильно-сильно пожилой человек в такую погоду тащиться аж в слободку. Есть у него какой-то серьезный повод для такого визита. Однако, я ничего такого говорить не стал, а принялся изображать радушного хозяина:

— Идемте, я вам всё покажу.

Показывать было не так уж много: разъездная «Эмилия», укрытая брезентом на зиму «Молния», полуразобранные мобили, оставленные на ремонт, стеллажи с инструментом и в дальнем углу сарая-мастерской «Молния-2». Еще в страшноватом виде, без кузова, без сидений, с торчащими патрубками паропроводов и разлапившимися рычагами подвески, но уже на колесах. Непривычно широких для этого времени, низковатых. И никаких спиц: шины надеты на цельные стальные диски.

— Что это? — удивленно спросил Шнидт. — Я никогда не видел ничего подобного!

— Это — новое слово в конструкции мобилей. Могу без преувеличений и хвастовства заявить: перед вами мобиль будущего. Причем будущего ближайшего. Пройдет совсем немного времени, года три-четыре, много пять, и знакомые вам неуклюжие агрегаты с грубыми рублеными формами уйдут в прошлое. А их место займут вот такие красавицы. Пойдемте в дом, я покажу вам эскизы кузова, и вы влюбитесь в эту девочку так же, как мы с Клейстом.

Шнидт долго разглядывал мои схемы и эскизы, водил пальцем по линиям, качал головой. Наконец, повернулся ко мне и сказал:

— Она красива. Она чертовски красива, эта ваша «Молния». Она действительно достойна выиграть большую императорскую гонку.

— Я вам больше скажу: если нам никто не помешает, как на прошлом ралли, то я непременно её выиграю.

— Я вам верю. И вот, вы просили — я принес вам.

Артефактор вынул из кармана два футляра и положил на стол.

— Это то, что я думаю?

— Да, — кивнул Шнидт. — Очки, в которых можно ехать ночью.

— Сколько я вам должен?

— Нисколько. Ваши слова о генералах оказались буквально пророческими. А моряки и вовсе решили было меня качать. Насилу отбился. Так что это — моя благодарность вам за идею и ценный совет. Да-с, очень ценный.

Мастер хихикнул:

— Именно так, как вы и говорили: заплатили не торгуясь столько, сколько я попросил. А я, надо сказать, не скромничал.

— Что, Альфред Карлович, вы решили таки восстановить свой баронский титул?

— Но откуда вы… Ах да, я же сам вам рассказывал. Да, решил. Но прошу пока что об этом никому не говорить. Я хочу до времени сохранить это в секрете. Ну и пока еще будет идти оформление всех полагающихся бумаг… Вы и сами знаете, сколько времени занимает бумажная волокита.

— Да, имел возможность оценить. Но всё рано или поздно заканчивается, закончатся и ваши хлопоты. Так что я вас поздравляю. Пока авансом, а после и еще раз поздравлю. Не желаете спрыснуть это событие?

— Нет. Я, знаете ли, человек суеверный. Вот когда у меня на руках будут все положенные бумаги, вот тогда мы с вами на вашей «Молнии» съездим ко мне в баронство, навестим родовое, так сказать, гнездо, тогда и выпьем. Уже не авансом, а, так сказать, постфактум. Но у меня к вам есть еще одно дело. Уж не знаю, хорошая новость или дурная, но в общем, вот:

Шнидт достал из бокового кармана знакомый мне футляр, раскрыл.

— Обратите внимание, здесь имеются крепления для остальных частей парюры.

— И вправду. Подождите минуту!

Я бросился к секретеру, отпер его и вынул из шкатулки матушкины серьги.

— Вот, Альфред Карлович.

— Да, — опять расчувствовался старик, — это именно они. Позвольте, я помещу их на место. Но я не то хотел показать. Когда я принялся чистить колье, я решил заодно подновить и футляр. Восстановить полировку, заново отлакировать, подклеить бархат на подушечках. И совершенно случайно обнаружил вот это: