Эдвард Ли - Тератолог Страница 10

— Слава богу, писать об этом будешь ты.

Уэстмор окинул комнату хмурым взглядом и заметил на пристенном столе пепельницу.

— Думаю, это опять моя карма. Мы не пробыли здесь и двадцати минут, а дела уже хреновей некуда. И вот что я сейчас тебе скажу. Это займет больше времени, чем мы думали. И гребаную игру с «Янкиз» я пропущу.

— У нас же не почасовая оплата. Куда делась твоя трудовая этика?

Уэстмор стряхнул пепел.

— Какая еще трудовая этика? И где этот британец? Мы в доме миллиардера. Я думал, британец предложит нам хотя бы выпить.

Брайант ходил по просторной комнате, делая описательные заметки.

— Ты уже достаточно выпил. Так что остынь и сделай пару снимков. А то скулишь, как баба во время месячных.

— Перестань. Просто ощущения сегодня особенно хреновые, вот я и злюсь.

Однако Уэстмор понимал, что нужно сделать больше снимков интерьера. Он подошел к зеркальному окну с видом на тщательно ухоженный сад. Потрогал стекло.

— Это не стекло.

— Что? — раздраженно отозвался Брайант.

— Это лексан или что-то в этом роде. Что-то из поликарбоната. Его используют в банках, потому что не пробивается пулями. И не ломается.

— Напомню тебе, что владелец — миллиардер. Он может позволить себе подобные меры безопасности.

Уэстмор проверил ручки на застекленных дверях. Они были заперты на ключ. Он вернулся погасить сигарету и внезапно обнаружил, что руки у него дрожат.

— Черт!

Брайант не мог не заметить это.

— Ты же еще не старый, а у тебя уже такая трясучка. Может, пора завязывать с выпивкой?

У Уэстмора появилось странное ощущение, какое у него было в баре аэропорта. Он чувствовал, будто какая-то часть его души покинула его. Убежала. Но от чего?

— Просто у меня снова те неприятные ощущения. Плохие предчувствия.

— Держи себя в руках. — Брайант закатил глаза, увидев дымящуюся в пепельнице сигарету. — Это же не пепельница, Уэстмор. Это китайский фарфор. Стоит, наверное, тысячу долларов.

— Черт, — ругнулся Уэстмор. В следующий момент какой-то необъяснимый импульс заставил его повернуться. Дальний угол комнаты оставался темным. Ему показалось, что там кто-то стоит, но, прищурившись, он не увидел ничего, кроме зернистой тьмы.

Брайант усмехнулся.

— У тебя реально крыша едет.

— Знаешь, что? — Уэстмор почесал себе бороду. — А тот британец, Майклз, вполне мог быть самим Фэррингтоном.

— Уверяю вас, мистер Уэстмор, я им не являюсь.

Высокий британец стоял прямо за спиной Уэстмора, когда тот повернулся к холлу лицом. Фотограф испуганно отпрянул.

— Господи, мужик!

Майклз вздохнул, заметив в фарфоровой чаше сигаретный бычок.

— Пожалуйста, джентльмены. Присядьте. Я попрошу, чтобы вам принесли чай, либо, если хотите…

Уэстмор оживился.

— В этом шкафу на самом деле бар.

Уэстмор тут же направился к высокому полированному шкафу рядом с арочным проходом.

— Мистер Фэррингтон будет здесь с минуты на минуту, — произнес Майклз, чеканя слова. Казалось, мыслями он был где-то далеко. — Я должен встретить еще одного только что прибывшего гостя.

— А это не мистер Фэррингтон только что плакался вам в плечо, будучи в костюме новорожденного? — спросил Уэстмор.

— Пожалуйста, присядьте. Я скоро вернусь. Майклз исчез в другой комнате.

— А у тебя язык подвешен, — сказал Брайант. — Правда, не так, как надо.

Уэстмор пожал плечами. Открыв шкаф, он обнаружил стойки с высококачественным спиртным. Впечатленный, он вытащил одну бутылку.

— К черту «Бад Лайт». У этого парня есть «Макаллен» и «Джонни Уолкер Блю».

— Думаю, тем голым парнем был Фэррингтон, — сказал Брайант. — Кажется, этот Майклз — не от мира сего. Какой-то озабоченный, или замороченный.

— Ага, а может, он просто ненормальный. Кому какое дело? По крайней мере, я пропущу «Янкиз» не зря.

Он налил себе выпить и указал на стойку со спиртным.

— Чего хочешь?

— Правильной работы печени.

Брайант заметил, что кофейный столик перед диваном сервирован закусками. Кто-то, должно быть, принес их, пока они наблюдали за нервным срывом человека на лестнице.

— Чего тут только нет, — подметил Уэстмор. Он сделал снимок, потом они оба сели за столик и принялись за еду. Треугольные тосты с копченым лососем и каперсами, белужья икра со сметаной, зеленым луком и вареным яйцом, шляпки грибов, фаршированные крабами, и улитки в чесночном масле. Они не знали названия и половины того, что ели, но вкус был изумительным. В процессе Уэстмор опрокинул в себя еще пару стаканчиков виски.

Они уже доедали остатки икры, когда напротив них, в огромное кресло из нержавеющей стали, которое они приняли за скульптуру из области современного искусства, сел красивый, ухоженный молодой человек в костюме от Армани.

— Добро пожаловать, джентльмены. — Надеюсь, вам понравилась закуска? Меня зовут Джон Фэррингтон.

Это был тот самый человек, который плакался в объятьях Майклза. Только сейчас, в деловом костюме за десять тысяч, он выглядел не таким уж и уязвимым. Точнее, абсолютно неуязвимым. Его глаза светились диким, хищным интеллектом, как будто он готовился к нападению и пытался определить, кто из них сильнейший, а без кого генофонд вполне может обойтись. Казалось, он пытался отыскать их слабые места.

Какое-то время и Брайант и Уэстмор, молча, смотрели на него снизу вверх. Затем оба поднялись на ноги.

— Я — Джеймс Брайант, а это — Ричард Уэстмор. Мы приехали брать интервью для журнала «Блю Чип». Вы не будете возражать, если мой коллега сделать пару ваших фото для обложки?

Пожав руки, они вновь устроились на плюшевом диване. Уэстмор остался стоять и принялся загружать пленку в свой 35-мм «Никон».

— Очень приятно с вами познакомиться, джентльмены. И мне очень жаль, но придется настоятельно попросить вас не фотографировать меня.

Оба журналиста были в шоке.

— Что? Никаких фото?

— Вы можете фотографировать мой дом и мою собственность, но только не меня.

— Но почему? Я думал, что все улажено! — едва не закричал Уэстмор, понимая, что работа ускользает у него из рук.

— Я очень закрытый человек. Не хочу, чтобы меня повсюду сопровождал батальон телохранителей для защиты от уличных попрошаек, похитителей и папарацци. Уверен, вы меня понимаете.

— Нет, я ни хрена не понимаю! — в Уэстморе бурлила смесь раздражения и виски. И это была нехорошая комбинация. Брайант сжал запястье коллеги и заставил его сесть на диван.

— Простите моего друга. Боюсь, он немного перебрал вашего гостеприимства. Алкоголь негативно влияет на его манеры. Конечно, мы учтем ваши пожелания, мистер Фэррингтон.