Сергей Алексеев - Мутанты Страница 13

Он был готов подсадить и от предвкушения даже встряхнулся, как мокрый кобель, с головы до хвоста. Оксана по-летнему была в одном только белом халатике, а под ним почти ничего…

Но вовремя вспомнил:

— Чернобай ток включил! Смотри, каких проводов навешал! Триста восемьдесят вольт!

— Откуда ток, если в селе свету нет?

— То у нас, а у москалей току богато. Одни пуговки останутся…

Еще недавно через границу бегали свободно, однако года полтора назад Пухнаренков пристроил своего племянника Митю Чернобая начальником погранпропуска. Этот юный прапорщик сначала никакой опасности не вызывал, проверял паспорта и на всех смотрел жалобно, словно пощады просил. Но через пару месяцев службы что-то с ним начало происходить: взгляд посуровел, плечи распрямились, и даже форма, прежде висевшая на нем, словно мешок, натянулась, отгладилась и ярко зазеленела, как весенняя трава. Митя превратился в прапорщика Чернобая, и эту фамилию произносили трепещущим шепотом: то в паспорте точки не найдет, то она не там поставлена, то фотография не так приклеена. За год он пограничных столбов вдоль стены наставил и КСП заборонил, таким образом создав госрезерв земли под кладбище. А еще видеокамер навесил и повсюду проволоки намотал под напряжением.

— И что мне делать?

— Подожди, придут Чернобай с Вовченко — откроют границу, — отнял сумку, взял под ручку и повлек в сторону хода на башню. — Ты пока научи меня произносить слово «поляница». Не могу добиться хохляцкого звучания.

— Тебе зачем?

— Батько Гуменник экзамен будет принимать. Государственный язык…

Оксана высвободилась, забрала баул.

— Эх, Мыкола, и дурень же ты! Этот Гуменник потешается над тобой, издевается, что ты кацап. И не быть тебе головою, хоть и вправду башку обрей и мову выучи.

— Как же не быть? Сильвестр Маркович обещал!

— Развели тебя, Мыкола, ты и поверил… А головою тату моего назначат.

— Ты это точно знаешь?

— Все, пойду «окно» искать. Волков заступил дорогу:

— Оксана… Скажи по секрету! Что-нибудь конкретное слышала? Про назначение…

Она взглянула с бабьей жалостью:

— Ты, Николай Семенович не расстраивайся. Тебя и на таможню поставили, чтоб ты родственницу пана Кушнера замуж взял. Не распишешься с ней, и отсюда прогонят. Так что подумай, Мыкола!

И гулко застучала каблучками. Волков и слов не нашел, что ответить, постоял, словно зачумленный, потом бросился следом:

— Ксаночка! Ксаночка! Как же так? Дай, провожу тебя!

— Сама дорогу найду!

— А мутанта не боишься?

Она даже не оглянулась, но произнесла с зовущей игривостью:

— Да он не такой и страшный!

Проводив взглядом ее манящую, кровь с молоком, фигурку, Волков вспомнил свою сожительницу и вдруг впал в такую тоску, что затошнило. Эх, плюнуть бы на все, избавиться от незаконной женки и взять Оксану!

И только так безотчетно подумал, как подвижный и ловкий его ум тут же выдал неожиданную комбинацию: что, если и в самом деле порвать с Тамарой и посвататься? Коль уже все решено, а его держат в этой игре для демократии и чтобы у сестры пана Кушнера муж был, то не послать ли их всех к ядреной фене вместе с таможней и мовой? Дременко спит и видит, как дочку-перестарка замуж отдает, а Оксана наконец-то обломалась, созрела, к Волкову очень даже льнет, позволяет обнять, потискать и разговаривает задушевно. Вот и сейчас предупредила и даже посожалела, что он живет с Тамарой Кожедуб помимо воли своей. Чуток только поднажать, поухаживать, подарков дорогих надарить, в ресторан пригласить или в ночной клуб, что в России открыли, и сломается! Жениха-то своего забубенного, пожалуй, давно ждать перестала. А замуж не выходит, потому что не за кого, да и если кто положил на нее глаз, то посвататься боится — такова уж участь всех красавиц и дочек начальников.

Получается интересный расклад: коль Волков женится на Оксане, то Дременко всяко не оставит в нищете и убогости молодую семью и своим заместителем непременно возьмет. Сколько он сам протянет? Года три-четыре, не больше, а дочка у него единственная, и, говорят, в хате у себя он ей слова поперек не скажет, во всем слушается, поскольку боится, что дочка вильнет хвостом, и поминай как звали. Если еще и она нажмет на родителя, глядишь, тот и откажется от власти в пользу зятя.

Конечно, Сильвестр Маркович может обидеться за сестру, да ведь и ему можно съездить ихним салом по мусалам — напомнить, например, депутату о «сладком деле», коим они повязаны. Волков несколько лет искал подходы к пану Куш-неру, даже в его избирательной кампании участвовал, но депутат чужих к себе близко не подпускал. Лазейка к нему обнаружилась случайно, когда Николай Семенович был вызван повесткой к судебному приставу по причине задолженности по алиментам, которые платил второй жене на содержание дочери. И тут неожиданно узнал, что могучая Шалавовна — сводная сестра Сильвестра Марковича. Покорить прежде скромную и целомудренную старую деву было легче, чем пробудить. И когда это Волкову удалось, пан Кушнер сам снизошел и утвердил на должности таможенника.

И почти сразу же предложил подумать: как незаметно переправить в Россию два состава сахара? Видите ли, у него подпольный, неучтенный сахарок завалялся на миллион долларов. Николай Семенович походил вдоль строящейся стены один вечер, посмотрел, подумал и предложил оригинальное решение. Сахар-сырец доставили товарняками на каменный карьер, где разгрузили прямо на землю, а китайцы в одну ночь затарили его в мешки, тачками перевезли на демаркационную линию и там уложили в заранее отрытую траншею в виде бутового камня под фундамент. Никто даже внимания не обратил, ибо гас-тарбайтеры делали это круглыми сутками и напоминали подвластных только инстинктам муравьев. Потом в течение недели сахар самосвалами отправили на российскую железнодорожную станцию, где уже стояли подготовленные вагоны. Всякая утечка информации исключалась, потому как китайцы ни одного местного языка не знали и не интересовались, что делают и для чего все это нужно. Однако сам Волков весь этот процесс заснял на фото и подальше спрятал.

Если сейчас не подействует демонстрация этой фотогалереи, можно напомнить пану Кушнеру о патриотизме: Тамара-то иностранка. А с его, депутата, легкой руки таких законов напринимали, что для брака с ней специальные разрешения запаришься собирать. Ибо политика нынче — укреплять статус национальной украинской семьи. Не то имперски мыслящие москали размоют, растворят и поглотят нацию.

Возвышенный от столь неожиданных мыслей, Волков побрился, освежился контрабандной туалетной водой, надел свежую форменную рубашку с погонами и стал ждать возвращения Оксаны…