Стивен Кинг - Бессонница Страница 14

– Да, наверное, – сказал Ральф. – Но я и вправду…

…в порядке, хотел он сказать, но потом вдруг увидел глаза Луизы и понял, что не сможет закончить фразу. В ее темных глазах были усталость и грусть… или, может быть, одиночество. А может, и то, и другое. В любом случае это было не все, что он увидел в ее глазах. Еще он увидел себя.

Какой ты дурак, говорили эти глаза. Или мы оба с тобой дураки. Тебе семьдесят лет, Ральф, и ты вдовец. Мне шестьдесят восемь, и я вдова. И сколько еще мы будем сидеть вечерами у тебя на крыльце с Биллом Макговерном в качестве дуэньи?! Надеюсь, не очень долго, потому что у нас мало времени – у двух старых грибов.

– Ральф, – вдруг встревожилась Луиза. – Ты точно в порядке?

– Да, – сказал он, опустив взгляд на свои руки – Да, конечно.

– У тебя было такое лицо, как будто… не знаю, как и сказать.

Ральф вдруг подумал, что, может, жара и подъем на холм все-таки сделали свое черное дело и он действительно слегка тронулся. В конце концов это же Луиза, которую Макговерн всегда называл (смешливо приподняв бровь) «наша Луиза». Ну да, конечно, она и сейчас была в замечательной форме – стройные ноги, красивая грудь и эти незабываемые глаза, – и он, может быть, был бы и не прочь затащить ее в постель, и она, может быть, тоже была бы не прочь, чтобы ее затащили. Но что потом? Если она увидит билет в кино в книжке, которую он читает, она его вытащит – посмотреть, на какой фильм он ходил?

Наверняка ведь не вытащит. Никто не спорит, что у Луизы потрясающие глаза, и Ральф не раз ловил себя на том, что его взгляд скользит вниз, к вырезу ее блузки, когда они втроем с Макговерном сидели у них на крыльце и пили чай со льдом прохладными летними вечерами, но Ральф был из тех осторожных мужчин, которые убеждены, что маленькая головка может повлечь крупные неприятности на твою голову даже в семьдесят лет. Старость – это не оправдание для беспечности.

Он встал, избегая взгляда Луизы и пытаясь не очень сутулиться.

– Спасибо тебе за заботу, – сказал он. – Не хочешь пройтись по улице со старым приятелем?

– Спасибо, но мне в другую сторону. В Клубе кройки и шитья появились очень хорошие розовые нитки, и я собираюсь связать платок. Так что я дождусь автобуса и поеду транжирить деньги.

Ральф усмехнулся.

– Ну, успехов тебе. – Он еще раз взглянул на ребят, игравших в бейсбол. Какой-то парнишка с невероятной копной рыжих волос рванулся к базе и упал, ударившись о наколенники кетчера с довольно громким стуком. Ральф вздрогнул, представив себе карету «скорой помощи» с сиренами и мигалками, но рыжий со смехом встал на ноги.

– Промахнулся, мазила! – закричал он.

– Ну да! – обиженно отозвался кетчер, но потом тоже расхохотался.

– Ты бы хотел снова вернуться в детство, а, Ральф? – вдруг спросила Луиза.

Он задумался.

– Иногда да. – сказал он. – Но вообще-то, мне кажется, это было бы несколько утомительно. Приходи к нам сегодня, Луиза… посидим, поболтаем.

– Может быть, и зайду, – сказала она, и Ральф пошел по Харрис-авеню, спиной чувствуя ее взгляд и изо всех сил стараясь держать спину прямо. Ему показалось, что он справился с этой задачей очень даже неплохо, но это было непросто. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким усталым.

Глава 2

Ральф принял решение встретиться с доктором Литчфилдом где-то через час после разговора с Луизой на скамейке около парка; секретарша с прохладным, сексапильным голосом сообщила ему, что может записать его на вторник, на десять часов утра, если это удобно, и Ральф ответил, что, разумеется, это удобно. Потом он повесил трубку, пошел в комнату, уселся в кресло-качалку у окна, откуда открывался вид на Харрис-авеню, и задумался. Он думал о докторе Литчфилде, который пытался вылечить опухоль мозга у Каролины тайленолом и брошюрками о методиках расслабления. Потом он вспомнил взгляд Литчфилда после того, как все анализы подтвердили диагноз, поставленный Каролине после сканирования, – взгляд, в котором было смущение и чувство вины.

Из «Красного яблока» через дорогу вышли несколько ребятишек, затоварившихся шоколадными батончиками и леденцами. Пока Ральф смотрел, как они садятся на велосипеды и исчезают в одиннадцатичасовой жаре, он пришел к выводу, что все воспоминания о том, как выглядел доктор Литчфилд и что он заметил в его глазах, – это всего лишь ложная память.

Все дело в том, приятель, что ты хотел, чтобы он был смущенным… а еще больше тебе хотелось, чтобы он считал себя виноватым.

Вовсе не исключено, что доктор Литчфилд – замечательный парень и отличный доктор, но полчаса спустя Ральф все равно позвонил ему в офис и сказал секретарше с сексапильным голосом, что он только что посмотрел в ежедневник и обнаружил, что в следующий вторник в десять утра он занят. Он договорился о встрече с другим врачом и совершенно забыл об этом.

– Память уже не та, – сказал ей Ральф.

Она предложила перенести сеанс на два.

Ральф сказал, что перезвонит.

Врунишка, врунишка, накакал в штанишки, подумал он, повесил трубку и вернулся в кресло-качалку. Ты к нему не пойдешь, ни на следующей неделе, ни вообще никогда, правильно?

Скорее всего правильно. И сам доктор Литчфилд вряд ли будет сильно расстраиваться из-за этого; если, конечно, он вообще помнит про Ральфа. Да и вообще ему будет только лучше: одним старым пердуном меньше – ему и так хватает старперов, которые выпускают газы ему в лицо при осмотре простаты.

Ну ладно, а что делать с бессонницей, Ральф?

– Спокойно посидеть полчасика перед сном и послушать классическую музыку, – сказал он вслух. – И закупить памперсы на случай настойчивых зовов природы.

Он рассмеялся, представив себе эту картину. Смех получился скорее истерическим, чем веселым, но в данный момент его это не волновало. На самом деле смех вышел даже слегка жутковатым, но он смог заставить себя остановиться лишь через пару минут.

И все-таки он собирался попробовать средство Хэма Давенпорта (только вот без подгузников он как-нибудь обойдется), как уже перепробовал большинство средств, которые насоветовали ему знакомые. Он вспомнил о первом вернейшем средстве, которое ему присоветовали, и невольно усмехнулся.

Это была идея Макговерна. Он сидел на крыльце, а Ральф как раз возвращался из «Красного яблока», куда ходил за лапшой и соусом для спагетти. Макговерн взглянул на своего соседа сверху и неодобрительно покачал головой.

– И как это понимать? – спросил Ральф, садясь рядом с Макговерном. Чуть дальше по улице маленькая девочка в джинсах и огромной, не по размеру, футболке прыгала через скакалку и что-то напевала себе под нос в наступающих сумерках.