Вера Крыжановская-Рочестер - Эликсир жизни Страница 15

Что я претерпел в этот ужасный час, не поддается никакому описанию. Это была сплошная агония! Смело могу сказать, что тогда я последовательно пережил все смерти, причиненные мной.

Подавленный, обезумевший от ужаса, цеплялся я за платье Агасфера, который громовым голосом заклинал страждущие тени, указывая им на крест и говоря о прощении.

Мало-помалу часть призраков побледнела и исчезла и темноте, но наиболее злобные из них продолжали кричать:

– Око за око, зуб за зуб! Пусть он страдает! Да будет он проклят, проклят! Пусть он, не зная отдыха, блуждает по водам, которые осквернил своими преступлениями! Пусть, ненавидимый и проклинаемый, носится он по волнам нашей крови!

Наконец исчезли и последние духи-мстители, а я, разбитый, бессильно опустился к ногам старца. Но отдых был непродолжителен, так как я внезапно почувствовал, что какая-то странная и болезненная вибрация сотрясает все мое существо. С новым ужасом я увидел, как со свистом и стоном стал выходить из моего тела красный, влажный, клейкий и зловонный пот. Дыхание у меня перехватило, и я упал как мертвый.

Когда я пришел в себя, чаша и огненные круги уже исчезли. Около меня стоял на коленях Агасфер и вытирал мне руки, лицо и грудь мокрым полотенцем. Потом он помог мне встать и лечь в кровать.

– Я отчасти очистил тебя и заставил выйти из тебя флюид совершенных тобой преступлений, но мне не дано было снять с тебя проклятий твоих жертв и ненависть, которую ты внушил им. Твои враги будут преследовать тебя. А ты молись и кайся – и, может быть, совершится твое полное освобождение. Теперь спи и отдыхай! Этой ночью нам предстоит еще исполнить тяжелый долг.

Я был до такой степени утомлен, что тотчас же заснул глубоким сном. Меня разбудили пронзительные зловещие и протяжные звуки колокола, как бы звонившего к погребению.

Обливаясь холодным потом, с трепещущим сердцем, я поднялся с кровати. Но нет! Это был не сон. Колокол действительно звонил, перекрывая шум бури, разыгравшейся за время моего сна. Ветер свистал в снастях, сгибая мачты и заставляя трещать корпус корабля. Вдали гремел гром.

Я с беспокойством вскочил с кровати. Что с нами будет? Как мы будем маневрировать без экипажа? Приход Агасфера прервал мои размышления.

– Иди за мной! Нам надо похоронить твоих пиратов, – сказал он.

Я машинально последовал за ним. Спустилась черная ночь, и только блеск молний освещал по временам груду трупов на палубе и бушующее море.

Я никогда еще не видал подобной бури. Свист ветра почти покрывал раскаты грома и рев волн, которые, вздымаясь, как горы, ежеминутно готовы были поглотить наш корабль как ореховую скорлупу, подкидываемую их пенистыми гребнями. И все-таки мы шли на всех парусах.

К довершению ужаса на палубе над трупами бегали блуждающие огоньки, а высокая фигура старца с поднятыми кверху руками, освещаемая блеском молнии, имела фантастический и ужасный вид.

Вдруг из океана возник зеленоватый свет, как ореолом окруживший корабль, освещая его белесоватым светом. В ту же минуту я увидел на гребне большой волны колокол, как бы отлитый из раскаленного металла. Рядом с колоколом стояла черная, неясно очерченная фигура. Ясно вырисовывалось одно только угловатое, землистого цвета лицо этой фигуры с зелеными, полными адской злобы глазами.

Это отвратительное существо держало веревку от колокола и медленно ударяло в него. Эти зловещие, стонавшие, жалобные и в то же время пронзительные звуки, сливаясь с шумом бури, производили такое тягостное впечатление, что и теперь я не могу без дрожи вспоминать о них.

Агасфер тоже был ужасен. Его голова, борода и руки издавали фосфорический свет, а звучный голос его звучал пронзительно и повелительно, когда он произносил слова на каком-то неведомом мне языке.

Вдруг неожиданное и ужасное зрелище представилось моим глазам. Трупы пиратов поднимались один за другим, молча перепрыгивали через борт корабля и группировались вокруг колокола, все продолжавшего свой погребальный звон.

При свете огненной молнии я ясно увидел всю группу, качавшуюся на вершине громадной волны. Зеленоватые лица их со стеклянными глазами были обращены ко мне. Потом все побледнело и, казалось, исчезло в разбушевавшихся волнах океана.

Шатаясь, как пьяный, я хотел спуститься в свою каюту и сделал несколько нетвердых шагов. В ушах у меня звенело, огненные искры носились перед глазами. Мне казалось, что трупы моих спутников пляшут вокруг меня какой-то адский хоровод, и я с глухим стоном упал на палубу.

Глава четвертая

Cколько времени длилось такое бессознательное состояние, я не могу сказать. Это было нечто странное: не обморок и не сон, а какое-то тяжелое оцепенение, без мысли и чувств, но смущаемое по временам отвратительными видениями. Когда наконец я открыл глаза и пришел в полное сознание, был уже день. Солнечные лучи заливали пустую палубу, но все было так чисто прибрано, как будто здесь никогда и не разыгрывалась одна из самых ужасных драм.

Сам я лежал у подошвы мачты, свежий и бодрый телом, но как-то странно утомленный душой и с сердцем, сдавленным грустью. Хотя у руля никого не было, корабль быстро несся по волнам, очевидно, придерживаясь определенного курса.

Прислонясь к снастям, стоял Агасфер, устремив на океан задумчивый и печальный взгляд.

Шум, произведенный мною, когда я вставал, заставил его обернуться.

– Здравствуй, брат мой! – с улыбкой сказал он. – Как видишь, все в порядке. Кроме того, я с удовольствием могу сообщить тебе, что мы находимся на пути к месту собрания всех наших братьев.

Я поблагодарил его и осведомился, скоро ли мы прибудем к месту назначения. Агасфер ответил мне, что мы будем на месте, как только окончится мое предварительное очищение, а также другой особы, находящейся у нас на борту.

Видя мое крайнее удивление, он сказал:

– Да, да, у нас есть здесь третий пассажир. Пойдем! Я сейчас покажу его тебе.

Мы спустились в маленькую каюту, которую раньше занимал мой помощник, – и я очутился лицом к лицу с женщиной, нанесшей мне смертельный удар кинжалом.

Она была в трауре и так страшно бледна, что, казалось, в ее жилах не текло ни одной капли крови. Видимо, смущенная, стояла она предо мной, опустив глаза, и все существо ее дышало мрачной грустью.

Я смотрел на нее с таким спокойствием, которое удивило меня самого. Я не чувствовал к ней ни малейшей злобы или ненависти, а, напротив, отлично сознавал, что вся вина была на моей стороне, и почти невольно сказал:

– Прости меня!

– Простите обоюдно друг друга, – сказал старец. – Вы оба согрешили, оба совершили убийство, и на обоих вас тяготят проклятья, которые дадут горькие плоды, так как закон, раз приведенный в движение, должен неумолимо исполниться. Наконец, одна и та же судьба приковывает вас, страждущих и блуждающих, к этой земле.

С тяжелым сердцем я подошел и повторил свою просьбу о прощении. Она протянула мне руку и подняла на меня свои прекрасные глаза, принявшие то странное выражение, какое имеем все мы – мы, которые не умрем, как другие.

Мир между нами был заключен.

С этого дня мы втроем зажили на корабле, которым я уже больше не управлял, но который, как и в настоящую минуту, направлялся невидимыми руками. Часть дня и ночи мы с Лорой проводили в исполнении предписанного нам Агасфером ритуала, в котором и он сам принимал участие своими заклинаниями и странным пением.

Часы отдыха мы проводили на палубе, в мечтах или в разговорах. Мы с Лорой подружились, но только с каждым днем становились все менее сообщительными. По мере того как подвигалось мое очищение и развивался мой ум, мною все больше овладевали глубокая печаль и равнодушие к жизни. Бурная жизнь, полная убийств и грабежей, казалась мне страшным сном. Видения, иногда мучившие меня, заставляли меня бояться смерти; но, несмотря на это, я все еще не мог верить в бесконечную жизнь, о которой говорил Агасфер. Так прошло более двух месяцев. Наконец старец объявил нам, что мы достаточно очистились, чтобы быть допущенными в святилище, и что в эту же ночь мы туда прибудем. Мы находились в открытом море, но где? Я не мог ориентироваться, так как мы ни разу не встретили ни одного корабля, и океан, казалось, превратился в пустыню. Мною овладело сильное любопытство. Наконец-то мы пристанем к берегу, и я увижу, где мы находимся!

Я не покидал палубы. Настала ночь, а желанный берег все еще не показывался. Наконец при бледном свете луны я увидел выходящие из волн высокие черные скалы. Насколько я мог судить, мы приближались к какому-то острову или большому пустынному рифу, так как не заметно было никакой растительности.

Подойдя к громадной остроконечной скале, корабль остановился и мы бортом коснулись серого камня. Старец подошел к борту и трижды громко крикнул:

– Агасфер!

Эхо трижды повторило это имя. Внутри скалы как будто послышался звон колокола. В ту же минуту произошло странное явление: как будто толкаемая невидимыми руками, гранитная масса скользнула в сторону, обнажив углубление. Затем сдвинулась массивная глыба и открыла сводчатую галерею, а в ней двенадцать ступеней, покрытых ковром. На последней ступени стояли два мальчика в белых одеждах, держа в руках лампы, издававшие ослепительный свет.