Роберт Стайн - Прилив. Двойное свидание. Смертельный загар. Соседский парень. Уикенд в колледже. Игры со смертью Страница 17

Убитая. С отрубленной головой. С окровавленными перьями.

Остолбенев от неожиданности и ужаса, смотрел на изуродованную птицу.

Около её окровавленного тела лежал обрывок бумаги. С бьющимся сердцем поднял я окровавленный листок, на котором было написано: «Ты следующий!»

Глава 6

«Ты следующий!» Эти слова не выходили у меня из головы весь день. Об этом же я думал и утром следующего дня, направляясь на работу. Циклон сместился дальше, и над Логан-Бич снова вовсю палило солнце. Меня постоянно обгоняли группки отдыхающих, спешивших на пляж. Но я их почти не замечал, не видел их довольных лиц, не слышал радостных голосов. Я всё вспоминал изуродованную окровавленную чайку, завёрнутую в мой свитер. И записку. «Ты следующий!»

Вот это точно не галлюцинация. Также, впрочем, как и звонки. Всё это происходит со мной на самом деле. Кто-то очень зол на меня. Но кто? Кто мог возненавидеть меня до такой степени? Лесли? Шон? Призрак Джой?

В глубокой задумчивости пробивался я сквозь толпу. Уже на пляже кто-то внезапно схватил меня сзади за локоть. Шон? Я резко обернулся, готовый к драке. Но нет, передо мной стояла Рэйна.

— Адам, я так рада видеть тебя! — воскликнула она с облегчением. — Я тебя повсюду ищу! У меня до сих пор не было возможности сказать тебе спасибо. А ведь ты спас мне жизнь.

— Так значит, это всё-таки было?

— Что ты имеешь в виду? — Она озадаченно наморщила лоб.

— Да просто никто об этом ничего не слышал, — пояснил я. — О несчастном случае не написали в газете, не сообщили по телевидению. Не понимаю, почему.

— Послушай, Адам, — Рэйна взяла меня за руку, — нам нужно поговорить. Мы можем встретиться сегодня попозже?

— Давай поговорим прямо сейчас! — загорелся я. — Рэйна, мне очень важно понять, что происходит.

— Я не могу объяснить. — Она покачала головой. — Я должна показать.

— Показать? Но что?

— Давай встретимся вечером. В семь часов на пристани, договорились?

— Ну хорошо, — согласился я. — А может, всё-таки поговорим сейчас?

Понимаешь, мне мерещится Джой… Я слышу её голос.

Рэйна замотала головой:

— Сейчас не могу. В семь часов. Приходи обязательно.

Она повернулась и быстро скрылась в толпе. Некоторое время я смотрел ей вслед, чувствуя, как колотится сердце. Почему она не может поговорить прямо сейчас? Что она хочет показать? К чему такая таинственность?

Ну ладно. По крайней мере, теперь я точно знаю, что не выдумал весь этот ужас — ведь Рэйна поблагодарила меня за спасение.

Вздохнув, я пошёл к спасательной вышке. Шон сидел, развалившись в кресле, и даже не повернул голову в мою сторону.

Какая муха его укусила? Я уже привычно переступил через его вытянутые ноги и уселся на своё место.

— Послушай, Шон, нам надо поговорить.

Молчание.

— Шон! — Я смотрел на него, не отрывая взгляда. Он не реагировал. — Ты меня слышишь?

— Прекрасно слышу, — буркнул он наконец.

— И что?

— Что — «что»?

— Что с тобой происходит? Почему ты себя так ведёшь?

Шон бросил на меня быстрый угрюмый взгляд.

— Мне нечего тебе сказать, — ответил он холодно, снова отворачиваясь.

— Отлично. — Я растерянно развёл руками. — Знаешь, ты мог бы дать мне небольшую передышку, учитывая всё, что происходит со мной в последние дни.

Шон фыркнул.

— Джой утонула. Представляешь, каково мне? — Теперь я тоже не отрываясь смотрел на океан. — Иногда мне кажется, что я сейчас просто распадусь на мелкие кусочки.

Кажется, Шон перевёл взгляд на меня. Может, он всё же смягчится и скажет, что с ним такое?

— А вчера вечером, — продолжал я, — вернувшись домой, я обнаружил у себя в спальне мёртвую чайку, завёрнутую в мой свитер.

— В твой свитер? — Шон посмотрел на меня с искренним изумлением.

— Хорош подарочек, правда? Страшновато только.

— Страшновато. — Он снова уставился на океан, затем бросил взгляд на часы. — Перерыв. Вернусь минут через двадцать.

Я тяжело вздохнул. Интересно, он действительно удивился, когда услышал про чайку, или только притворился удивлённым? Трудно сказать. Ну ладно. По крайней мере, я старался выяснить, что с Шоном, пытался поговорить с ним по душам. Я сделал всё, что мог.

Откинувшись в кресле, я осматривал пляж. Всё было тихо и спокойно.

Солнце припекало всё сильнее, хотелось пить. Я потянулся за сумкой, где лежала бутылка минералки, и ту вдруг снизу раздался пронзительный визг.

Уронив сумку, я вскочил на ноги, торопливо оглядывая берег. Крики не смолкали.

Вот! Люди толпились у воды, крича, визжа… и хохоча. Ветер перевернул надувную лодку у самого берега. Слава богу, всё в порядке. Никто не пострадал.

Я устало опустился в кресло, дрожащей рукой достал бутылку воды. Люди веселятся. А уж и забыл, что это такое.

В половине седьмого вечера я подходил к своему дому — распаренный, потный, измученный. Обиженный на Шона. Он опять молчал весь день, а потом смылся пораньше, бросив меня одного. Хорошо хоть сегодня ничего не случилось. Единственный раз мне пришлось дунуть в свисток, когда два подростка подрались и чуть было не пустили в ход свои доски для сёрфинга. А если бы случилось? Я опять оказался бы один. Раньше Шона можно было назвать безупречным спасателем. Но только не теперь.

Недовольно хмурясь собственным мыслям, я вошёл в квартиру. Швырнул сумку на диван и тут же рванул к холодильнику за ледяной минералкой.

Тихий треск.

Я замер. Снова треск. Деревянные полы потрескивают в спальне, ничего особенного. Наверное, Иен дома. Надо сказать, чтобы не брал мою машину сегодня вечером, она мне самому понадобится. Покатаюсь до встречи с Рэйной.

— Иен! — Я направился к спальне. — Слушай…

Я замер в дверях. Около моей постели стоял какой-то человек. Его рука была занесена высоко, словно для удара. А в руке…

В руке был нож.

Глава 7

Я ахнул.

— Ты что делаешь? Кто ты такой?

Человек, не оборачиваясь, рванулся в сторону и наткнулся на дверцу шкафа. Возмущённый, я ввалился в комнату… и замер. Моя постель была изрезана на мелкие кусочки. В воздухе летали пух и перья из подушки; плед, наволочка, простыня — всё превратилось в клочья. Из распоротого матраса вывалились куски ваты. Поверх постели лежал мой свитер — точнее, то, что от него осталось.

А ведь это мог быть я! Это должен быть я!