Поруганные (СИ) - "Solveig Ericson" Страница 18

Только я не испытал по этому поводу ни грамма радости… Мне совершенно не хотелось быть одной из сторон треугольника, потому что какой стороной меня не разверни, хоть передом, хоть задом, результат один: третий лишний.

Грубо, зато правда.

***

Мы уговорили Джулию подняться на поверхность. Ну, хорошо, не «мы», а Адель с Лионом. Этим маленьким лисам невозможно отказать. Малышня в течение недели ходила за волчицей и просила сводить их погулять. После долгих уговоров и двух пар «несчастных» детских глаз, броня Джулии треснула. Захватив с собой с десяток волколаков, мы отправились «гулять».

Я больше месяца не поднимался на поверхность, а здесь оказывается уже осень. Безоблачное небо, еще теплое солнце, мир вокруг желто-красный и паутинки летают в воздухе, невидимой щекоткой облепляя лицо. Бабье лето. Я накачал легкие до отказа, и шумно выдохнул. Воздух хотелось не только вдыхать полной грудью, но и хватать горстями, втирать в кожу. Не то чтобы в Убежище было затхло, нет, там была мощная вентиляционная система, но со сладким лесным воздухом это не сравнишь.

Мы отошли где-то метров на сто от ГУ к озеру. Адель с Лионом были в восторге и настолько бурно выражали свою радость, что Джулии периодически приходилось отгонять их от воды. Я наблюдал, как они с визгом разбегаются от неё в разные стороны, маленькие цветные мячики с развивающимися шарфами за плечами. Мне хотелось самому бегать и кричать, и я пританцовывал на месте, как гарцующий конь.

Всё произошло слишком быстро. Волколаки вдруг ощерились и согнали нас вместе, взяв в кольцо. Джулия подхватила на руки сразу обоих малышей. Она хоть и была женщиной, но физически оставалась сильнее меня. Я стал оглядываться по сторонам, пытаясь рассмотреть хоть что-то за широкими спинами волколаков. Такая возможность представилась тут же: стригои посыпались как снег на голову. Блин, крупными такими снежинками, будь они не ладны. Но что-то в их атаке было не так… Они нападали при ярком свете, истекая кровавыми слезами (странно, я ведь видел, что вся жидкость в их организме прозрачная). К тому же они крались молчаливыми тенями, без обычных своих диких воплей. И еще одна странность: белые обычно нападали хаотично, ими руководил голод и желание достать жратву любой ценой, даже если эта цена – их части тела. А в этой атаке чувствовался слабенький и прозрачный, но все же стратегический план. В чем он заключается, я понял, когда стригоям удалось оттеснить меня из круга и оставить без защиты. В глазах заискрилось и побелело от крепкого удара по затылку.

***

- Открой глаза, красавчик, - чья-то рука весьма ощутимо отвесила мне пощечину.

Я уже достаточно пришел в себя, чтобы понять, что голос принадлежит мужчине. А вместе с возвращенным сознанием, вернулась и боль в затылке. Я даже не пытался сдерживать стоны и вести себя мужественно, терпеть стиснув зубы.

- Чем ты меня приложил, придурок? – простонал я, поднимаясь в положение сидя, при этом разглядывая парня. То, что это он меня вырубил, сомнений не было.

- Вот этим, - юноша помахал перед моим лицом кистями, сцепленными в замок.

- Не плохо, - похвалил я, пытаясь оглядеться. А толку? Тайгу я не знал. Мы в лесу, вот все, что можно было понять. Я повернулся к своему похитителю, - чего надо?

Он встал и улыбнулся счастливой улыбкой, демонстрируя свои клыки. К клыкам я привык, но сейчас передо мной был не волколак, а бледный пацан, примерно моей комплекции и возрастом чуть младше меня. У него были бы самые обычные серые глаза… Были бы, если бы не зрачки сузившиеся до едва различимой точки. Его кожа была почти белой с синеватым оттенком, вены стелились очень близко к её поверхности, а на голых от плеч руках сосуды вились толстыми шнурами до самых пальцев, кончики которых были унизаны острыми когтями. Только потом я узнаю, что вены так набухнуть могут только у голодного вампа.

- Вставай, - сказал он, не прекращая улыбаться.

Я медленно встал. Внутри нарастал ком страха.

- Теперь беги, - парень махнул рукой в сторону.

- Зачем? – напрягся я, чувствуя, что ничего хорошего меня не ждет.

- Я не люблю пассивную жертву, мне нравится, когда добыча сопротивляется, боится, борется за свою жизнь до последней капли крови. Это вкусно. Ну?!

Улыбка его трансформировалась в оскал, верхняя губа поднялась, оголив бледные десны. Мне было страшно. Мне было очень страшно, но бежать и петлять от хищника по-заячьи, я был не намерен.

- Нет, - ответил я, чувствуя, как кровь отхлынула от лица. Это ощущалось ледяной коркой сползающей со лба на подбородок.

- Мне так не нравится, - вампир надул губы и стал накручивать на палец русую прядь из длинного конского хвоста. Выглядел он заправской кокеткой, и это меня совсем выбило из колеи.

Пока я хлопал непонимающе глазами, настроение у парня резко изменилось. Я оказался поваленным на землю и оседланным.

- Ладно, пойдет и так, - вздохнул и рванул меня за волосы на себя. – Боишься? Правильно, бойся, от страха кровь такая сладкая.

Я на автомате уперся ему в грудь, ледяную и беззвучную, но как бы я не старался, а оттолкнуть его не смог. Вампир позволил мне потрепыхаться, а потом рассмеялся.

- Ну, хватит. Кстати, если выживешь, и тебя найдут, передай Ликосу привет от Влада, он очень просил, - и дернул мою голову вбок. Я зажмурился от страха и закусил губу до крови. Помню, успел еще подумать, что врет он все – кровь все такая же соленая, а не сладкая.

Клыки легко пробили кожу. Боль от укуса напомнила удар по свежей гематоме, но она стала быстро ослабевать. По мере уменьшения болезненных ощущений у меня стали неметь губы. Мое тело обмякло, и «объятия» кровососа стали крепче.

Вернулась ледяная корка, только на этот раз она стекла по всему телу и застряла в кончиках пальцев. И после я уже не слышал сосущих звуков, не ощущал жадного, холодного рта на своей шее. Белый туман поглотил меня и соблазнил тяжелым сном.

***

Меня ломало. Мое тело выкручивало, выворачивало наизнанку. Это была боль на грани восприятия. Я никогда не думал, что можно ТАК чувствовать каждую клетку своего организма. Я сгорал заживо, сквозь мои вены проталкивали металлические тросы, разрывая сосуды в лохмотья. И снова холод, кровь замерзала, внутри меня образовалась глыба льда, давящая на сердце. Мое тело стало трясти в ознобе, и по разорванным венам потек жидкий азот. Кажется, я кричал, но этот ад не прекращался и не давал мне уйти от реальности в небытие, заставляя корчиться в бесконечных муках. Или мне казалось, что в бесконечных… Я не знал, что было свидетелем моей агонии – солнце или луна, и сколько раз одно светило сменило другое на небе. Я был слеп.

Боль отпускала долго. Затихая, она скручивала мышцы судорогами и, наконец, наступило долгожданное освобождение. Абсолютная тьма и тишина. Вакуум.