Николай Берг - Ночная смена. Крепость живых Страница 18

С присловьем «Пока не набежали…» — Саша шустро начинает собирать буханки.

Не совсем понимая, уточняю:

— Кто? Соседи?

— Не, микробы! Если упавшую еду быстро поднять с пола, то микробы набежать не успевают!

Понятно, шутка такая…

Дарья Ивановна тут же начинает бурную деятельность: варит яйца в луковой шелухе, достав угрожающих размеров кастрюли, рубит хлеб на аккуратные ломтики и вроде как успевает все одновременно. Ловко это у нее выходит. Глядя на женскую работу, вспоминаю, что перед сном желательно разобраться с мужской. Выгребаю в комнате все свои боезапасы, включая и те, что к «хауде».

— У тебя сколько патронов к Гаубице? — спрашиваю у Сан Саныча младшего.

— Пять. Крупная дробь. Двенадцатый калибр. Магнум.

— А у меня к Приблуде двадцать два россыпью, да в магазинах пять, да один стреляный. А двенадцатого калибра гильз дюжина. Знаешь, мы вообще-то могли бы сейчас тебе боезапас пополнить. Только вот дроби нет, а эта как маковые зерна. Я ее думал на крыс из «хауды», но пока не до того.

— Дробь мы сейчас сделаем, — отзывается Саша, вставляя в неполный магазин тускло-желтый латунный патрон.

— Это как, лить расплавленный свинец с лоджии? — Вроде таким макаром, как я слыхал, дробь и делают: пока капелька летит с высоты специальной дроболитейной башни, то остывает — получается круглый шарик. Только вот не знаю, как они разные размеры дроби делают.

— Не, это хлопотно. Проще лить свинец в холодную воду. Ну не вполне ровно выходит, капля такая получается, но нам тут не по тарелкам стрелять придется, а с малых дистанций, так что сгодится. Свинец у нас есть — папантий мне раньше оловянных солдатиков делал, так что есть запас.

— А пулелейки у вас нет?

— Зачем? Не на лося же ружье покупалось, для самообороны. А для самообороны хоть ты оловянный припой кусками наруби — еще лучше будет. Жужжать, например, грозно. Да и порвет не худо, если попадешь. Разумеется, все это профанация — тут любой охотник в лицо рассмеется, потому как неграмотно это, средневеково, ну да мы люди простые, нам сгодится.

Попросив Дарью Ивановну покинуть пока кухню, разворачиваем производство. Саша притаскивает старый фанерный посылочный ящик — там свалено в кучу самое разнообразное добро: обожженная жестяная банка с прикипевшими кусочками серого шлака, куски свинцовой оплетки кабеля, прутья оловянного припоя для паяния, какие-то тускло-серые слитки… И в коробочке что-то странное… Приглядевшись, понимаю, что это бракованные солдатики — безголовые рыцари в латах, одноногие французские гренадеры и безрукие английские стрелки… Прямо Андерсен — бумажной балерины не хватает.

Саша ставит банку на огонь, кидает туда по каким-то своим соображениям различные куски и кусищи. Открываю форточку — не стоит нам свинцом дышать. Жарища! В двух кастрюлях кипят яйца, в духовке сухари пекутся. А тут еще и Саша свинец варит. По его распоряжению наливаю в кастрюльку холодную воду. Тонкой струйкой Саша начинает лить свинец — металл, попадая в воду, шипит, как-то странно курлюкает, а на дно оседает горка одинаковых серебристых веретенец. Первый раз такое вижу. Саша примеряется — то поднимает банку выше, то опускает ниже… Ага, вот вместо веретенец пошли капельки — такие же блестящие, аккуратненькие. Вот еще б чуть-чуть — и совершенно круглые, без хвостиков.

— А если встать на табуретку?

— Пробовали раньше — хвостики у капель все равно остаются. Ладно, проба получилась, не забыл еще. Теперь расплавим еще раз, и будет у нас эрзац-дробь. Или недокартечь.

Следующий сеанс дает пару пригоршней свинцовых блестящих капель. Сливаем воду, и литейщик ставит кастрюлю на плиту — тут такая жарища, что оставшаяся вода испарится быстро. Мы пока беремся смотреть навески пороха и свинца для магнума двенадцатого калибра и стандарта двадцать. Саша тут же распечатывает. Весов в доме нет, придется пользоваться хозяйственными, которыми раньше Дарья Ивановна взвешивала всякие ингредиенты для кулинарных изысков. Пока сохнет свинец, взвешиваем двенадцать одинаковых кучек пороха побольше — и одну, отдельно, поменьше.

Вставляем в гильзы капсюля. Немного приходится повозиться со стреляной гильзой — никакого специального инструмента для переснаряжания у Сан Санычей нет, но голь на выдумки хитра, и капсюль успешно выбиваем, использовав молоток, плоскогубцы и обычный гвоздь. Дальше засыпаем порох по гильзам. Встает вопрос: чем запыживать? Ну тут классика — конечно, газетой. Главное — забить газетную бумагу как следует, вполне нормальный пыж получается. Саша притаскивает какую-то из бесплатных — с физиономией Шуфутинского на первой полосе. Подмигивает:

— Это подобрано для особо разрушительного воздействия! Сакральный смысл! Куски самой толстой звезды нашей эстрады рвут насмерть! Как тысячи астероидов! Не только картечь, но и газетный пыж становится смертоносен!

Это да. Зверев, наверное, не так страшен в виде пыжей. Или там другие менее весомые звезды… Если считать в килограммах живого веса. Со свинцом приходится повозиться, капли не очень удобны для укладки. Потом корячимся с тем, чтоб из патрона все не высыпалось, запыживаем, заминаем края гильзы, но получается коряво. Некоторое время думаем, а не заклеить ли гильзы сверху, но обходимся воском. Попутно Саша просит маму сшить из чего попрочнее самопальный патронташ, чтоб повесить на Гаубицу. Еще достает из оружейного жестяного ящика пиротехнический сигнал охотника и коробку с мортирками — ракетами. В принципе это государственно сделанная ручка-стрелялка. В 1990-е годы это оружие британских шпиенов времен Второй мировой было популярно у наших бандюганов, только делалось не под ракету, а под мелкашечный патрон. Зачем эта штука может пригодиться — неясно, но не бросать же.

Дарья Ивановна говорит, что постелила и потому нам пора баиньки. Звоню Валентине. У нее работа в полном разгаре. Считает, что забирать ее можно будет часов в одиннадцать. Ага, приехали — забрали, пустяк делов… Андрей получает эту информацию и вроде как радуется: раньше одиннадцати они готовы не будут, а так — милое дело. Спрашивает, пригодилось ли купленное. Напоминаю про собаку. Судя по всему, он мрачнеет — я-то не собачник, забыл совсем, что утром питомцы своих хозяев вытащат на улицу. А там уже их будут поджидать… Ну хорошо, если левретка-зомби. А дог? Мастиф? Сейчас куча придурков понакупили самых страшных собакевичей — кто из чувства престижа, кто по скорбности головы. И каковы будут эти зомбаки, если живые-то они страшны как смертный грех?

Утро второго дня Беды

Договариваемся с Сашей, что утречком он собаководов дополнительно предупредит. И валимся спать. Белье свежее, обалденно пахнет — чувствую, что я еще не раз вспомню, как спал эту ночь по-царски. Ну, может, и не по-царски, но по-человечески… И проваливаюсь. Снов нет, будят словно тут же — ан нет, уже светает. И хотя дрыхать охота, усталость как рукой сняло. Дарья Ивановна встревожена — под окнами зверски лупцуют нижнего соседа. Ну-ка. Что там? А там десяток черноголовых орлов лупят такого же черноголового. С толком, с расстановкой, не суетясь. Явно получая удовольствие.