Алексей Филиппов - Плач Агриопы Страница 18

- Полчаса назад бредила. — Еленка помотала головой, словно отгоняя видение, — Сейчас не знаю. Но ты со мной не ходи, тут жди. Открой заднюю дверь — и жди. Мне папа поможет: донесёт на руках, если придётся.

- Хорошо, — управдом поморщился, — Постарайтесь побыстрей.

Бывшая жена выпорхнула из машины — казалось, после того, как Павел согласился участвовать в нелепом заговоре, у неё на душе полегчало, и даже слегка улучшилось настроение. Управдом потёр укушенное бедро — оно что-то разболелось. Еленка долго не возвращалась. Тем временем из подъездов стали выбираться ранние пташки: те белые и синие воротнички, начальство которых настаивало на раннем начале рабочего дня. Люди кутались в куртки и, иногда, шарфы. В руках у многих имелись зонтики — Гидрометцентр обещал дожди. Наконец, появилась Еленка. В руках она держала корзину для пикников — похоже, весьма тяжёлую. Она воровато огляделась и дала отмашку кому-то, кто оставался в здании. На крыльцо осторожно, боком, выскользнул из полуприкрытой двери подъезда лысый грузноватый мужчина в трениках и синем свитере. Павел узнал в нём отца Еленки, Тихона Станиславовича. В руках лысый с трудом удерживал какой-то свёрток. Павел сразу предположил, что это Татьянка, закутанная в старое байковое одеяло. Он даже вспомнил, как они, на пару с Еленкой, покупали это самое одеяльце в маленьком магазинчике у метро года за два до развода. Память управдома часто чудила подобным образом: сохраняла пустяки и отказывалась относиться бережно к важным датам, вроде дней рождения близких или дня свадьбы.

Павел выбрался из «девятки» и распахнул заднюю дверь. Тихон Станиславович сперва положил свою ношу на сиденье, а потом уж буркнул что-то вроде короткого приветствия: они с Павлом как-то сразу не сошлись характерами, хотя и откровенной вражды между ними не имелось.

- Папа, я на тебя надеюсь, — многозначительно и, вместе с тем, жалобно пробормотала Еленка. Лысая голова молча кивнула в ответ.

- Поехали, — Еленка аккуратно разместила в машине корзину, из которой отчётливо повеяло аптекой. Потом и сама забралась на заднее сиденье к дочке, положила её голову себе на колени. Она хохлилась и куталась в тёплый китайский пуховик, для которого, несмотря на это промозглое утро, было ещё слишком рано. Павел невольно подумал: бывшая жена собралась партизанить до зимы, — и ещё раз поразился её решимости на этот счёт.

Понять, в каком состоянии находится Татьянка, у Павла пока не получалось: он слышал только её прерывистое сиплое дыхание. Решил, что рассмотреть дочь успеет, когда доберётся к себе в Фили — сейчас медлить не годилось.

Тем не менее, Павел в любом случае рассчитывал убедить Еленку прибегнуть к помощи медицины. Неожиданно вспомнилась визитка, которую всучил на прощание доктор Струве. Если позвонить непосредственно ему — возможно, удастся избежать долгих объяснений и, как следствие, нервотрёпки.

Павел мягко тронул машину с места.

Всю дорогу Еленка говорила мало, в основном о всяких мелочах. Попросила включить обогрев салона, хотя, на взгляд Павла, в машине и без того было не холодно. На Третьем Транспортном, неподалёку от Даниловского кладбища, по встречной полосе промчалась странная автоколонна: не то пять, не то шесть огромных восьмиколесных фургонов с изображением красного креста на борту. Колонну сопровождали полицейские машины с включёнными проблесковыми маячками, но без сирен. На кареты скорой помощи фургоны не тянули. Еленка, увидев их, задрожала:

- Это они за нами, — прошептала она едва слышно. — По наши души…

Управдом промолчал. Он начинал сомневаться в душевном здоровье бывшей супруги. Но больше всего терзался вопросом, имеет ли моральное право идти у неё на поводу и мучить переездами больную дочь.

Когда Павел остановился у своего подъезда, на часах было восемь. Время самое что ни на есть горячее, людное, начало часа пик. Еленка вызвалась донести Татьянку до дверей квартиры. Вызывая лифт, управдом услышал топот: кто-то, должно быть, с нижних этажей, спускался по лестнице, слышались голоса: мужской лениво и сонно переругивался с женским. Лифт подошёл раньше, чем спорщики добрались до парадной. Это была удача. Затем случилась и ещё одна: лифт докатил до седьмого этажа, на котором обитал Павел, без промежуточных остановок; никто не нажал кнопку вызова во время короткого подъёма. Дом шумел: где-то хлопали двери, поворачивались ключи в замочных скважинах, раздавался собачий лай, но Павлу удалось довести своих «партизан» до укрытия, не попавшись никому на глаза. Пропустив в квартиру Еленку и закрывшись на оба замка, он вздохнул с облегчением.

- Давай положим её в спальне, — Еленка, не раздеваясь, понесла дочь в маленькую комнату.

- Я помогу, — Павел открыл перед нею дверь, откинул покрывало с позаброшенного супружеского ложа. Поморщился, вдохнув запах несвежего белья: сам он, после развода, ночевал, в основном, в гостиной, на диване, а простыню и наволочки в спальне не менял, пожалуй, больше года.

Еленка аккуратно опустила детское тельце на кровать. Руки её дрожали. Павел, впервые после ночного звонка Еленки, увидел лицо дочери. Он ожидал, что зрелище окажется безрадостным, но не предполагал, что болезнь исказит знакомые милые черты Татьянкиной мордашки так сильно.

Лицо дочери было словно бы покрыто крупными красными пятнами. Особенно сильно алели щёки. Волосы спутались, скатались в бараньи кудряшки, и насквозь пропитались потом. Крупные его капли медленно стекали по лбу и вискам. Губы Татьянки казались испачканными в черничном соке. Глазные яблоки дёргались, крутились, за прикрытыми веками, и всё лицо как будто гримасничало — кривилось, ходило ходуном, словно жидкий холодец.

- Ты точно рехнулась, — управдом уставился на бывшую супругу, ошалев от увиденного, — Она умирает — ты понимаешь это? Ты всё ещё хочешь обойтись без врачей, своими силами? А как насчёт того, что у неё почернели губы?

- Я хочу подождать, — Еленка сцепила пальцы рук, — За ночь ей не стало хуже. Если это и вправду Босфорский грипп, она может оставаться в таком состоянии, как минимум, неделю.

- Послушай меня! — Павел схватил Еленку за руки, — Ты не подумала о том, что сама можешь заболеть. И я тоже. Но речь именно о тебе. Как ты будешь заботиться о Татьянке, если это случится? А если она так и будет оставаться без сознания — что тогда? Ты дашь ей умереть от голода?

- Есть питательные уколы. Я знаю, что колоть и как. — В голосе Еленки не слышалось упрямства — только усталость. Павлу стало её жаль. Он решил, что несколько часов отдыха пойдут всем на пользу, разговор можно продолжить позже.