Лиза Смит - Тайный вампир Страница 18

– Отпусти его, – сказала она, вставая с кровати, и бросилась к ним, чтобы успеть схватить за руку любого из них. – Хватит, мальчики! – в отчаянии прошептала она. – Фил, я знаю, ты этому не поверишь, но он пытается мне помочь.

– Помочь тебе? Я так не думаю. Он накинулся на Джеймса:

– Посмотри на нее! Ты что, не видишь, что твое глупое притворство вредит ей? Каждый раз, когда я застаю вас вместе, она белая как полотно.

– Ты в этом ничего не понимаешь, – бросил Джеймс в лицо Филу.

У Поппи в уме занозой застряла странная фраза, которую только что произнес Фил.

– Притворство? Какое притворство? – спросила она.

Поппи произнесла это тихо, но юноши перестали ссориться и смотрели на нее.

А потом все они наделали: ошибок. Позже Поппи поймет, что, если бы они тогда держали себя в руках, многое из того, что потом произошло, могло и не случиться. Но они дали волю чувствам.

– Мне очень жаль, Поппи, – сказал Фил, – я не хотел тебе говорить…

– Заткнись! – в ярости закричал Джеймс.

– Но я должен. Этот мерзавец, он просто разыгрывает тебя. Он мне признался, что просто жалеет тебя. Он думает, что, если притворится, будто любит тебя, ты будешь чувствовать себя лучше. Он – самовлюбленная скотина.

– Притворится? – переспросила Поппи, опускаясь на кровать.

У нее шумело в голове, и в груди накипала невиданная вспышка гнева.

– Поппи, он сошел с ума! – закричал Джеймс. – Послушай!

Но Поппи не слушала его. Зато она чувствовала, как расстроен Фил, и это было гораздо убедительнее, чем ярость Джеймса. А Филипп, честный, прямодушный, надежный Филипп, почти никогда не лгал.

Он и теперь не лгал. Значит, лгал Джеймс.

У нее в груди словно что-то взорвалось.

– Ты… – прошептала она, с ненавистью глядя на Джеймса, – ты…

Поппи не могла придумать для него самого страшного оскорбления, которого он был достоин. Ее никогда не унижали и не предавали так, как сегодня. Она думала, что знала Джеймса. Она ему верила, как себе. Тем страшнее было его предательство.

– Так что же, все было притворством? Да?

Внутренний, голос останавливал ее, призывал успокоиться и подумать. Он говорил ей, что она сейчас неспособна принимать решения, а ошибка может стоить ей жизни. Но она была не в состоянии прислушиваться к своему внутреннему голосу. Ярость подгоняла ее, затмевала разум, не давала подумать, есть ли у нее основания для гнева.

– 'Ты просто жалел меня, да? – прошептала она, и ярость и горе, которые она подавляла эти полтора дня, вдруг выплеснулись наружу.

Ее пронзила боль, и все померкло вокруг, все. Осталось лишь исступленное, страстное желание причинить Джеймсу боль, такую же сильную боль,

Джеймс тяжело дышал и говорил быстро:

– Поппи! Поэтому я и не хотел, чтобы Фил знал…

– Неудивительно, – взвилась Поппи, – неудивительно, что ты так и не сказал, что любишь меня, – она продолжала, уже не обращая внимания на Фила. – Как я могла тебе верить? Помимо всего прочего, ты ни разу меня не поцеловал. Мне не нужна твоя жалость.

– Что значит «помимо всего прочего»? Что это значит? – взревел Фил. – Я убью тебя, Расмуссен!

Он вырвался из рук Джеймса и с новой силой набросился на него. Джеймс уклонился, так что первый удар лишь слегка задел его волосы. Фил снова бросился на Джеймса, и тот, извернувшись, схватил его сзади в замок.

Поппи услышала, как в холле раздались быстрые шаги.

– Что здесь происходит?

Миссис Хилгард в растерянности остановилась на пороге спальни.

В ту же минуту у нее за спиной вырос Клифф.

– Что случилось? Почему вы кричите? – его подбородок на исхудавшем за последние дни лице выделялся еще сильнее, чем обычно.

– Это ты подвергаешь ее опасности, – прошептал Джеймс на ухо Филу, – смертельной опасности, прямо сейчас.

Он был разъярен и выглядел диким. Нечеловечески страшным.

– Отпусти моего брата! – закричала Поппи. Ее глаза наполнились слезами.

– О боже, дорогая, – едва могла вымолвить миссис Хилгард. Она бросилась к дочери и обняла ее. – Мальчики, немедленно уходите отсюда.

Дикая ярость исчезла с лица Джеймса, и его хватка ослабла.

– Послушай, извини меня, но я должен остаться. Поппи…

Филипп локтем ударил его в живот. Вероятно, Джеймсу не было так больно, как было бы больно смертному, но Поппи увидела, что ярость промелькнула на его лице, как только он смог разогнуться. Он поднял Фила и бросил в сторону платяного шкафа. Миссис Хилгард закричала, Клифф бросился к ним и встал между ними.

– Ну хватит! – прорычал он. Обернувшись к Филу, он спросил:

– С тобой все в порядке? Затем он обратился к Джеймсу:

– Что тут случилось?

Фил потирал голову, медленно приходя в себя. Джеймс молчал. Поппи не могла произнести ни слова.

– Ладно, все это не имеет значения, – подытожил Клифф. – Похоже, все мы сегодня выбиты из колеи. Но тебе, Джеймс, все же лучше сейчас пойти домой.

Джеймс посмотрел на Поппи.

Поппи, дрожа, как от сильной боли, повернулась к нему спиной. Она бросилась в материнские объятия, не сказав ни слова.

– Я вернусь, – тихо сказал Джеймс.

Его слова должны были означать рбещание, но в них чувствовалась затаенная угроза.

– В ближайшее время – нет. – Голос Клиффа прозвучал, как воинский приказ.

Глядя через мамино плечо, Поппи увидела кровь на светлых волосах брата.

– Думаю, всем нам нужно время, чтобы остыть, – подытожил Клифф. – Ну же, Джеймс, пошевеливайся.

Он вывел Джеймса из комнаты. Поппи дрожала л всхлипывала, она старалась не обращать внимания на приступ головокружения и все усиливающееся бормотание разных голосов в своей голове. Из музыкального центра доносилась дикая, бьющая по барабанным перепонкам английская музыка.

В течение следующих двух дней Джеймс звонил восемь раз.

На первый звонок Поппи ответила. Телефон зазвонил около полуночи, и она автоматически подняла трубку, еще в полусне.

– Поппи, не вешай трубку, – сказал Джеймс. Поппи бросила трубку. Спустя мгновение телефон

зазвонил снова.

– Поппи, если ты не хочешь умереть, выслушай меня.

– Это шантаж. Ты псих, – сказала Поппи, стискивая телефонную трубку.

Язык у нее еле ворочался, голова была тяжелой и болела.

– Поппи, это правда. Поппи, послушай. Сегодня ты получила мало крови. Из-за меня ты ослабела, а взамен не получила ничего. Это тебя убьет.

Поппи слушала Джеймса, но смысл слов ускользал от нее. Она поняла, что пропускает их мимо ушей, что проваливается в какой-то мягкий, вязкий туман и не способна рассуждать здраво.

– Мне все равно.

– Тебе это не может быть все равно, и если бы ты была сейчас в состоянии думать, ты бы так не сказала.