Лиза Смит - Тайный вампир Страница 19

– Мне все равно.

– Тебе это не может быть все равно, и если бы ты была сейчас в состоянии думать, ты бы так не сказала.

Сейчас у тебя в голове полная неразбериха. Ты слишком плохо владеешь собой, слишком неразумна, чтобы признаться в этом.

Все это подозрительно походило на то, что и сама Поппи поняла спустя некоторое время после скандала. Она поняла, что была похожа на Марицу Шаф-фер, которая выпила шесть бутылок пива на новогодней вечеринке у Джана Неджара. Она вела себя как полная дура и не могла остановиться.

– Я только одно хочу понять, – сказала она наконец, – правда ли то, что ты сказал Филу?

На другом конце провода раздался громкий вздох.

– Да, я действительно сказал это Филу, но это неправда, я просто хотел отделаться от него.

У Поппи вновь сдали нервы.

– Почему я должна верить человеку, который всю жизнь лгал?! – крикнула она и, повесив трубку, разрыдалась.

Весь следующий день она провела в полном и бездумном отрицании. Ей все казалось ложью: и ссора с Джеймсом, и его беспокойство, и даже ее болезнь. Особенно ее болезнь. Поппи ее игнорировала, она просто принимала лекарства, не утруждая себя мыслями о том, зачем они ей нужны.

Поппи умудрялась не обращать внимания на разговоры мамы с Филом о том, как быстро она угасает, как бедная Поппи бледнеет, слабеет, как ухудшается ее состояние. И только она одна знала о том, что способна слышать разговоры, происходящие в холле, тай явственно, как будто говорят в ее спальне. Все ее чувства обострились, несмотря на то, что сознание оставалось затуманенным. Глядя на себя в зеркало, она поражалась собственной бледности. Ее кожа казалась восковой, а глаза смотрели яростно и словно горели зеленым огнем.

Джеймс звонил еще шесть раз, но миссис Хилгард отвечала, что Поппи не может подойти к телефону.

Ремонтируя поврежденный шкаф в спальне Поппи, Клифф удивлялся:

– Кто бы мог подумать, что этот парень такой сильный?

Джеймс отключил мобильный телефон и ударил кулаком по приборной доске машины. Дело было в четверг, день клонился к вечеру. «Я люблю тебя», – вот что он должен был сказать Поппи. Теперь слишком поздно, она не захочет с ним разговаривать. Почему же он этого не сказал? Теперь все его оправдания казались смешными. Он не воспользовался невинностью Поппи и чувством благодарности, которое она к нему испытывала… Что ж, браво! Он всего лишь прокусил ей вены и разбил сердце.

Он всего лишь приговорил ее к смерти!

Однако теперь не время думать об этом. Сейчас он должен поучаствовать в маскараде. Джеймс резко сдернул с себя ветровку, подходя к изящному дому в деревенском стиле. Он повернул ключ в замке и вошел молча, ему не надо было оповещать о своем приходе: мать чувствовала его приближение.

При входе в дом воображение поражали сводчатые, как в церкви, потолки и голые – по последней моде – стены. Удивляла лишь одна странная деталь: путь солнечным лучам повсюду преграждали элегантные, выполненные на заказ драпировки. Из-за этого пространство казалось свободным, но немного сумрачным, похожим на пещеру,

– Джеймс! – воскликнула миссис Расмуссен, выходя навстречу сыну из левого крыла виллы.

Ее черные волосы отливали лаковым блеском, а прелестную фигуру скорее подчеркивал, нежели скрывал, расшитый серебряными и золотыми нитями палантин. Холодные серые глаза миссис Расмуссен, обрамленные густыми ресницами, поразительно напоминали глаза сына. Она едва коснулась губами его щеки.

– Я получил твое послание, – сказал Джеймс. – Чего ты хочешь?

– Я бы повременила с ответом, пока не вернется с работы твой отец…

– Мам, извини, но я спешу, у меня много дел, я сегодня еще не питался…

– Это заметно, – ответила миссис Расмуссен. Несколько мгновений она не отрываясь смотрела на

сына. Наконец она вздохнула и, кивнув в сторону гостиной, сказала;

– Давай, по крайней мере, сядем… Ты очень взволнован, правда? Особенно в последние дни.

Джеймс расположился на малиновой кушетке. Он должен показать, на что способен. Если ему удастся утаить от матери правду, не дать ей проникнуть в свои мысли, он свободен.

– Я думаю, папа рассказал тебе о причине, – отозвался он.

– Да, малышка Поппи, Очень грустно, не правда ли?

Тень, которую отбрасывал единственный торшер в форме дерева, была насыщенного красного цвета; рубиновый отсвет скрывал половину лица миссис Расмуссен.

– Сначала я очень расстроился, но сейчас мне гораздо лучше, – ответил Джеймс.

Он старался, чтобы голос его звучал невыразительно, и сосредоточился на контроле за своими мыслями. Мать не должна прочесть ни одной из них. Он чувствовал, как мать легонько пробует коснуться края его подсознания. Будто насекомое, ощупывающее все вокруг длинными усиками, или змея, пробующая воздух черным раздвоенным язычком.

– Странно, – наконец произнесла миссис Расмуссен, – мне казалось, она тебе нравится.

– Нравилась… Но в конце концов, они ведь не настоящие люди, правда? – Он подумал мгновение и добавил: – Это похоже на смерть домашнего зверька. Думаю, мне нужно найти ей замену.

Сейчас главное – сохранять расслабленными мышцы. Джеймс чувствовал, как изучающие его мысли «усики» внезапно сузили круг поиска и очень тщательно обследуют его ауру, пытаясь найти брешь в линии обороны. Он с большим трудом вызвал в воображении образ Микаэлы Васкез. Он старался представить ее в различных соблазнительных позах.

Удалось! Мать успокоилась и с улыбкой изящно откинулась на спинку кресла.

– Я рада, что ты так правильно относишься к случившемуся, но если ты почувствуешь, что тебе необходимо с кем-то проконсультироваться… твой отец знает несколько очень хороших психотерапевтов…

Она имела в виду психотерапевтов-вампиров, которые должны вбить ему в голову, что смертные созданы только для того, чтобы питаться их кровью.

– Я знаю, ты не хочешь неприятностей, так же как и я, – добавила миссис Расмуссен. – Это неминуемо отразится на всей семье, ты же знаешь.

– Конечно, – произнес Джеймс и вздрогнул. – Мне надо идти. Передай папе привет, хорошо? Он едва коснулся губами ее щеки.

– Да, кстати, – сказала миссис Расмуссен, когда Джеймс уже направлялся к выходу, – твой кузен Эш все-таки приедет на следующей неделе. Полагаю, он захочет поселиться у тебя. Уверена: тебе там обязательно нужен приятель.

«Только через мой труп», – подумал Джеймс. Он совсем забыл об этой опасности. Визит Эша совсем некстати. Но сейчас не время для споров. Джеймс вышел из дома, чувствуя себя жонглером, у которого в руках оказалось слишком много шаров.

Вернувшись к машине, он снова взял мобильный телефон, затем отбросил его, так и не набрав номер. Из этого разговора ничего хорошего не выйдет. Нужно переменить стратегию.