Алиса Орлова-Вязовская - Проклятое наследство Страница 2

Мальчик был бледнее полотна, а его серые глаза потемнели. Злобная гримаса исказила милое личико. Бертан силился развязать тесемки ворота на рубашке, словно хотел сорвать что-то со своей шеи.

Отец Венсан с ужасом заметил, что ногти на детской руке удлинились и стали острыми.

– Жослен! – Крикнул старик. – Беги и разбуди братьев, живо! Скорее идите в часовню, зажгите свечи и молитесь пока я не приду за вами!

Молоденький монах, не помня себя от страха, кинулся исполнять приказание. А отец Венсан, опустился на колени перед лежанкой мальчика и, схватив его за руки, громко начал читать молитву. Глаза Бертана стали совсем черными и сверкали, словно угли, злобная улыбка кривила его губы. Ребенок отчаянно пытался освободиться, острые ногти больно впились в руки старика. Волосы взмокли от пота, дыхание было обжигающе горячим.

Старик продолжал молиться, тело его онемело, спина нестерпимо ныла. И вот, дыхание мальчика стало тихим и ровным, погас страшный блеск в глазах, и отец Венсан с удивлением увидел, что острые ногти на руках Бертана, исчезли. Перед ним вновь был маленький мальчик, что мирно спал, словно и не было этого ужасного превращения.

В глазах настоятеля показались слезы радости. Старик тяжело поднялся с колен, изнемогая от усталости. Он заботливо накрыл ребенка грубым шерстяным одеялом и поправил ворот его разорванной рубашки. И только сейчас, Венсан заметил, что так отчаянно пытался сорвать с себя мальчик. На его шее был странный кулон, искусно вырезанный из дерева. Крест, обвитый листьями платана, и монограмма «Ф. Л. Г.»

Отец Венсан впервые видел, что бы украшения выделывали из осины. Неужто для кулона, не нашлось более благородного материала? Но, как бы там ни было, амулет надели неспроста. И кто знает, как повернулось бы дело, сорви бедное дитя, это украшение. Старик вернулся к себе совсем разбитым, сердце его страдало от невыносимой боли. Бедный настоятель явно столкнулся с нечистью. Что же делать? Обитель, не место для приюта темных сил! Но, если рассказать всем, что он видел, несчастного ребенка ждет верная смерть. Кого остановит, что это всего лишь дитя? Настоятель не сомкнул глаз до самого рассвета, он отчаянно молил Господа, помочь ему сделать правильный выбор.

Наутро, Бертан вновь был прежним, румянец играл на его щеках и мальчик совсем не помнил, что было предыдущей ночью. И случайно увидав покрытые царапинами руки старика, с жалостью прижался к ним щекой. Глаза Венсана Мареля наполнились слезами, вне всяких сомнений у подкидыша доброе сердце.

И старый настоятель благодарил всех Святых за чудесное исцеление. Не зря ребенок оказался в обители, стало быть, это должно защитить его от страшного зла. И отец Венсан, еще тверже уверовал в разумность своего решения, оставить мальчика.

Настоятель скрыл от всех подробности страшной ночи. Ничего особенного не произошло, должно быть, бедняжка всего лишь, увидел страшный сон. Но молитвы развеяли ночной кошмар, хвала Господу. Да, надо бы окрестить мальчика, ведь никто не знает, успели ли его бедные родители провести обряд. Во время таинства, ребенок был совершенно спокоен. Уж не привиделось ли Венсану Марелю страшное видение? Проклятая нечисть должна была бы проявить себя. После крещения, Бертан получил от настоятеля серебряный крестик, но снять с его шеи деревянный амулет, старик Венсан так и не решился.

Мальчик ничем не отличался от обычных детей своего возраста. Разве что, был молчалив и не по годам серьезен. Да и скромный монастырский уклад вряд ли способствовал праздному веселью и шалостям. Бертан, с удовольствием возился в огороде, помогая брату Жослену. Учился стряпать у брата Готрана, и стоя на маленькой скамье, помогал помешивать патоку, брату Арману. Лишь в ночи полнолуния, настоятель, под любым предлогом, оставлял мальчика в своей келье и, не смыкая глаз до самого рассвета, молился. Убедившись, что малыш спокойно спит и ничто не превращает личико ребенка в злобную гримасу, старик, позволял себе вздремнуть, сидя у его постели. Пожалуй, настоятель действительно ошибся. Какое счастье, что он не поднял тревоги и не стал причиной гибели невинного дитя.

Теперь, когда кто-нибудь из монахов отправлялся в деревню, продать сладости и пополнить запасы, обязательно брали с собой Бертана. Чего хорошего, что мальчонка, все дни напролет сидит за высокой оградой, и дальше двора носу не высунет? Разве не славно прокатиться по лесной дороге, да поглазеть на деревенскую ярмарку.

У крестьян, ребенок, одетый в монашескую сутану, вызывал улыбку. Уж больно серьезно ведет себя мальчик. Гляди-ка, словно ему совсем не хочется побегать и пошалить, как другим ребятишкам. Женщины жалели маленького сироту, с таким милым лицом, большими, чуть приподнятыми к вискам, серыми глазами, и вьющимися каштановыми локонами, что свободно спадали на шаперон.3 Каждой хотелось угостить ребенка. И Бертан возвращался в монастырь с корзиной полной гостинцев, которые непременно ставил на общий стол.

Жизнь обители текла неспешно, зима сменяла осень, весна зиму. Лето, было самой любимой порой монахов. Хотя, и дел в монастыре прибавлялось, но, лучше возиться в огороде, ухаживая за овощами, чем стучать зубами от холода в нетопленой келье. Знатные господа не посещали, затерянную в лесу обитель, и не давали щедрых пожертвований. Монахам не на что было купить угля. Приходилось собирать хворост, да тайком тащить его из лесу. Лесные угодья принадлежали обедневшему барону Дагне. Сыновья господина Дагне погибли в сражениях, и старик коротал свой век, в окружении малочисленных слуг и дочери Клеманс. Крестьяне злословили, что молодая баронесса так и не смогла найти жениха. У бедняжки не было никакого приданного, какой знатный сеньор посватается к ней? Старик пуще глаза берег несколько акров леса, вдруг да найдется жених, что согласится взять их в придачу к невесте. И слуги барона зорко следили, что бы никто не смел, воспользоваться лесными дарами, не уплатив пошлины. А кому же охота отдавать свои кровные медяки за вязанку хвороста, или пойманного в силки кролика?

В один из зимних дней, Жослен решил отправиться в лес за хворостом. Целое утро монахи безуспешно пытались развести огонь, что бы сварить капустный суп, но жалкая охапка соломы мигом сгорела, а вода и не вздумала закипеть. Уж больно морозная погода выдалась. Студеный ветер проникает во все щели и выдувает последнее тепло. Может, в эдакую стужу, слуги барона сами не решатся покинуть господскую кухню, где в очаге весело танцует пламя?

Несмотря на уговоры, Бертан тоже собрался в лес. Вот упрямец! Толку от шестилетнего парнишки в таком деле? Ну, унесет маленькую охапку промерзших веток, а там не ровен час, провалится в сугроб по самую макушку. Или, чего уж хуже, отморозит ноги, как брат Мишель и станет хромым на всю жизнь.

Ничего не помогало. Бертан уверял, что ни на шаг не отойдет от Жослена, и будет старательно притоптывать ногами, что бы не замерзнуть. Он, всего лишь, поможет тащить по снегу груженую тележку.

– Да, уймитесь, вы, спорщики! – Сердито воскликнул Арман. – Зимний день короток, вы окажетесь в лесу затемно, да и мы будем дрожать от холода, и голодать, дожидаясь вас.

Бертан и впрямь, старательно помогал вязать хворост. Вскоре, тележка доверху наполнилась, и колеса тонули в снегу. Каждый шаг давался тяжело. Холодное зимнее солнце успело спрятаться за верхушками заснеженных деревьев, а путники одолели лишь четверть пути.

– Не беда, – подбадривал мальчика Жослен. – Я не раз собирал хворост в этом месте, легко найду дорогу и в темноте.

Но стоило им сделать всего несколько шагов, как, на белеющей за деревьями поляне, показались волки. Неторопливо выходили они из перелеска и окружали добычу.

Бедняга Жослен замер от ужаса:

– Бертан, малыш, я постараюсь отвлечь кровожадных тварей, беги что есть силы в сторону от ельника, и не вздумай свернуть в сторону. Если поторопишься, то успеешь спастись. Беги, беги скорее.

– Нет, брат Жослен, один я не пойду, – спокойно произнес мальчик.

– Ах, не время упрямиться! Волкам на ужин хватит и одного монаха.

– Нет, – повторил мальчик. Ни в его голосе, ни в глазах совсем не было страха.

Волки подходили все ближе и ближе. Через миг вся стая накинется на несчастных путников. Жослен крепко обнял ребенка и прикрыл его своим телом.

– Жаль, что приходится помирать так рано, – прошептал он. – Надеюсь, что проклятые звери утолят свой голод раньше, чем доберутся до тебя.

Молодой послушник зажмурился и приготовился принять страшную гибель, шепча молитву замерзшими губами. Бедняга не видел, что серые глаза Бертана стали непроницаемо черными, как вода на дне старого колодца. Мальчик исподлобья, в упор смотрел в глаза хищников.

Раздался тоскливый волчий вой, звери попятились, и вскоре, рыча и поскуливая, скрылись в заснеженной чаще. Жослен, наконец, решился открыть глаза и с удивлением, оглядел опустевшую поляну.