Крис Картер - Чертова пора Страница 2

— Бешеного Коня окружили четверо шайеннов, — продолжал подросток, руками показывая, как именно окружили его героя. — Дакотский вождь был один. Он, прислоняясь к стволу сосны, поил свою лошадь, которая, отфыркиваясь, хлебала воду из прозрачного ручья. Подкупленные лазутчиками генерала Кастера шайенны подобрались бесшумно. Даже тонкий слух оглала не сумел отличить шаги подкрадывающихся врагов от шелеста сосновых иголок.

Индеец Деревянная Нога окликнул его:

— Вот мы и пришли, Бешеный Конь. И теперь ты умрешь.

— Неужели вы позабыли необъятные просторы прерий, на которых веками жили наши предки? Неужели довольны жизнью на дурных землях, куда вас загнали бледнолицые? — тихо спросил вождь, лишь слегка повернув голову в сторону взявших его в полукольцо индейцев. — Отвечайте мне, братья-шай-енны.

Наемных убийц он узнал по боевой окраске. Для него они были предателями, но на лице Бешеного Коня не дрогнул ни один мускул. Он назвал их братьями, взывая к совести краснокожих, но на тех его слова не произвели никакого впечатления. Четверо соплеменников навели на него четыре ствола. Ружья у них были старого образца, однозарядные, и заряжались с дула.

Даже бесстыжие торговцы оружием, которые в погоне за прибылью не брезговали ничем, понимали: многозарядные карабины в руках индейцев — это многочисленные жертвы среди мирного белого населения. Деньги деньгами, но пострадают невинные женщины и дети, ведь индейцы регулярно нападают не только на отдельно стоящие дома фермеров, рискнувших выдвинуться на фронтир, но и на городки…

Не слушая, о чем им говорит вождь, убийцы нажали на курки. Раздался слаженный залп четырех ружей, лесную поляну заволокло дымом, и Бешеный Конь, упрятанный в занавеску из дымного пороха, пропал из глаз врагов. Не видя жертву, шайены напрасно вслушивались в звенящую тишину леса, потому что все птицы в округе, напуганные рукотворным громом, смолкли. Гордый вождь не застонал и не вскрикнул. А ведь должен был — с расстояния в десяток шагов индейцы не могли промахнуться.

Броситься вперед через пороховую гарь убийцы не решались: вдруг Бешеный Конь только ранен? Тогда он встретит врагов так, как и подобает воину — с ножом или томагавком в руках. Никому из четверых не хотелось смерти, и они только искоса поглядывали друг на друга. Вдруг у кого-то из четверки не хватит выдержки, и он первым ринется проверять: убит ли на месте храбрый дакот или только ранен? Нет, думал каждый из наемников, я дождусь, когда дым рассеется либо самый нетерпеливый рухнет на землю с раскроенным черепом. Я-то останусь жив, а если кто-то будет корчиться на хвое с перерезанным горлом, то меня это ничуть не огорчит. Зато награда оставшимся в живых увеличится на целую четверть. Или наполовину, если недобитый оглала сумеет справиться с двумя, прежде чем наемники успеют его прикончить и снять скальп, чтобы предъявить генералу Кастеру.

Но вот порыв ветра отнес в сторону дымную преграду, и взорам пораженных шайеииов предстал живой и невредимый вождь. Увидев расширившиеся от удивления глаза врагов, Бешеный Конь негромко рассмеялся, блестя на солнце своими не знавшими щетки и пасты «Бленд-а-мед» зубами.

— Со мной не так-то легко справиться, — бросил он в лицо убийцам.

Наемники задрожали от страха, понимая, что второй раз из однозарядных ружей им не выстрелить. Они попались, и попались глупо. Пока предатели станут заряжать свои винтовки, вождь легко перестреляет всех четверых. Шайенны отчетливо видели, что Бешеный Конь сжимает в руках многозарядный кавалерийский карабин, добытый в схватках с солдатами генерала Кастера. После стычек с «синими мундирами» и вездесущими золотоискателями многие индейцы вооружились винтовками убитых врагов.

Только что бывшие охотниками сами превратились в беззащитную дичь и теперь не знали, что делать: броситься ли на дакотского вождя или бежать без оглядки? Но как повернуться к нему спиной? Бежавший от схватки, убитый (а тем более — раненый в спину) сиу станет презреннейшим из воинов, о котором будут говорить у костров, сплевывая на землю. И койот — еще не самое обидное прозвище, которым наградят такого труса.

И пока наемные убийцы топтались на месте, не зная, что же им предпринять в такой дурацкой ситуации, Бешеный Конь, все так же прижимаясь спиной к сосновому стволу, неторопливо задрал ногу и, держа в правой руке готовый к бою карабин, левой стащил замшевый мокасин, украшенный бисером и иглами дикобраза. Бросил его на хвою рядом с собой. Потом дакот опустил левую ногу и задрал правую. Он переложил карабин из руки в руку, но ни один из шайенов не усомнился в том, что и с левой руки оглала станет стрелять так же метко, как и с правой. И глаз его не моргнет, и рука не дрогнет.

Вождь вроде бы и не глядел на наемников, но цепким и уверенным взглядом озирал окрестности за их спинами. Спокойно и деловито он стащил с ноги правый мокасин, затем нагнулся и, не меняя руки, поднял левый. Упер карабин прикладом в землю и зажал его коленями. Подхватил в каждую руку по кожаной обувке и, не спеша, чтобы шайены могли хорошо рассмотреть то, что он собирается им показать, перевернул мокасины голенищами вниз. Из них, шурша кожей, выкатились четыре сплющенные пули и мягко шлепнулись на сухие сосновые иголки.

Лишь тогда шайенны по-настоящему поверили, что пред ними вакан и пытаться его убить все равно, что стрелять в луну. Шаман Черный Лось, кузен Бешеного Коня, частенько бывал в племени шайенов и не раз проделывал похожие фокусы у них на глазах — поэтому в других доказательствах неуязвимости вождя оглала нападающие не нуждались…

Скауты слушали рассказ Синглтона, затаив дыхание, хотя о ваканах слышали, разумеется, все подростки.

Любой американец из третьего или четвертого поколения тех, кто эмигрировал в процветающую страну в надежде разбогатеть, хоть чуть-чуть, но знаком с историей завоевания страны. И никто из них не станет отрицать, что в летописи вооруженной борьбы отрядов пришельцев и коренных индейских племен осталось немало белых страниц, необъяснимых с материалистической точки зрения.

Но так или иначе — хитростью, коварством, превосходством в вооружении и снабжении — индейцев побеждали, брали в плен вождей объединенных племен, заставляя подписывать унизительные условия мира, и загоняли в резервации.

Для поселений коренных жителей Северной Америки выбирали самые неудобия. Недаром название заповедника Бэдлеидс, что в переводе означает «дурные земли», стало синонимом никуда не пригодной местности. Лунный пейзаж приречья Шайенны, почти лишенный почвенного покрова, — это скопление островерхих башен скал и гребней, ландшафт, изрезанный многочисленными ущельями, оврагами, мелкими речками и ручьями. В наши дни это экзотика, национальный парк, куда стекаются десятки тысяч туристов. А во второй половине девятнадцатого века ни о каких туристах никто и не думал. Бледнолицые пришельцы захватывали себе лучшие земли, а краснокожих сгоняли на дурные. На тебе, убоже, что мне не гоже.