Петр Катериничев - Корсар. Наваждение Страница 20

Зал замер. Боец с ножом кротко поклонился, словно извиняясь за неэффектность представления, и покинул ристалище – в полной тишине.

– «Зал затих… Я вышел на подмостки, прислонясь к дверному косяку… Я ловлю в случайном отголоске – что случится на моем веку…»[16] – спокойно, словно нехотя, и с какой-то едва уловимой долей то ли усталости, то ли цинизма продекламировал Савельев…

Похоже, русский понимала одна Джейн. Она со странным выражением посмотрела в глаза Савельева – вернее, пыталась это сделать сквозь дымчатое стекло в золотом ободке: очки Савельев так и не снял. Потом произнесла хрипло, кивнув на заваленное трупами татами внизу:

– Вы знаете что-либо более волнующее, чем это?

– Да, – безэмоционально произнес Савельев. – Убивать – самому.

Воцарилось молчание. Моложавый «викинг» Смит невозмутимо смерил Ивана Ильича «нордическим» взглядом, пожал плечами:

– Просто работа.

– И в рукопашной? – едва приподнял бровь Савельев.

Что-то зажглось дальнее и давнее в невозмутимом взгляде легионера, уголки губ чуть дрогнули, и он произнес, пригубив коньяк:

– Да. Пожалуй, вы правы, Гарри. Послевкусие… отменное.

– Итак?

– Мы согласны на эксперимент, господин Савельев.

– Очень хорошо. Мой человек сделает десяти вашим бойцам по одной инъекции.

– Хотелось бы знать…

– Конечно, те же навыки, что мой боец, им получить не удастся… сразу. Какое-то время им придется привыкать…

– К чему?

– К новому качеству работы – мозга, нервной и эндокринной системы, костно-мышечного аппарата…

– Как я понял, ваш препарат ускоряет реакцию…

– Он ускоряет все процессы, и прежде всего – в головном мозге… Известно, что в мозгу человека – порядка десяти миллиардов клеток, а многие, прожив даже очень долгую жизнь, используют не более трех процентов потенциала этого могучего инструмента. Но качество работы мозга зависит даже не от количества задействованных клеток, а от количества связей между клетками мозга, скорости их взаимодействия друг с другом и передачи сигнала клеткам других органов и тканей…

– Ускоряются все процессы?

– Да. Я думаю, ваши парни быстро с этим освоятся.

– Побочные эффекты?

– При ярком свете – небольшая резь в глазах, иногда – легкие галлюцинации… Сначала. Потом проходит.

– Я заметил, у вашего бойца красные веки. И белки глаз.

– Ведь обычные солнцезащитные очки сейчас носят почти все и везде, нет?

– Вы правы, это несущественно. Срок действия… сыворотки?

– Пожизненно. Но, думаю, трех-четырех месяцев вам хватит, чтобы убедиться в выгоде такой сделки для армии США.

– Вы уверены, что мы представляем армию? – вмешался латиноамериканец.

– А какая мне разница?

– Вы не боитесь, что наши спецы по анализу крови сумеют распознать элементы препарата и синтезировать нечто подобное?

– Нет.

– Тогда у нас – один выход: захватить вашего супермена с вами вместе и узнать формулу или из ваших уст, или произведя анализ препарата из ампул, – насмешливо прищурился Смит. Помолчал, разглядывая бесстрастное лицо Савельева. – Я думаю, так лучше, чем платить вам миллион сейчас и впоследствии, когда сделка заработает в полную силу, – пятьдесят миллионов долларов.

Плечи Савельева затряслись, и, только когда он не смог сдержаться и изо рта его вылетели булькающие звуки, американцы поняли, что этот русский – так смеется.

Савельев глотнул вина из бокала, перевел дух, взглянул на Смита и выговорил резко, грубо, сымитировав техасский выговор Смита:

– «Я думаю, так лучше…» Да кого интересует, Смит, что и как вы думаете?

Бронзовое лицо «викинга» залила краска гнева, а Савельев продолжил:

– Выполняйте то, что вам приказано. – Хохотнул, добавил по-русски, ерничая: – Шаг вправо, шаг влево – побег, прыжок на месте – провокация.

Улыбнулась одна Джейн. Пискнула эсэмэска на ее мобильном, Джейн посерьезнела:

– Смит у нас – генерал. Он не может без этой глупой военщины… – Она уперлась взглядом в переносицу Смита.

– Джексон, дайте команду нашей группе и проследите, чтобы… договор был выполнен с точностью, – тихо произнес Смит, не глядя на латиноамериканца Джексона.

– Да, сэр, – кивнул Джексон и удалился.

– А вы, генерал, поскучайте пока в одиночестве. С господином Савельевым хочет поговорить еще один человек. – Она повернулась к Савельеву, добавила на чистом литературном русском: – Конечно, если вы, Иван Ильич, соблаговолите принять это предложение…

– Соблаговолю, – с неприкрытой иронией произнес Савельев. – Тем более ради разговора с господином Збигневом Джезинским мы и прилетели, нет?

– Следуйте за мной… – чуть раздосадованно бросила Джейн и пошла вперед.

Они шагали по коридору довольно быстро.

– Раз уж вы догадались, с кем будете говорить, это не обязательно произносить вслух, – едва слышно, но очень внятно произнесла девушка с долей раздражения.

– Да бросьте, Джейн. Если уж вам так надо соблюсти «тайну вкладов», велите зарезать и «генерала Смита», и его подручного «Джексона». – Савельев хохотнул: – Или в Штатах – генералов мало?

– Мне не очень импонирует ваш тон, – старательно подбирая слова, тихо выговорила Джейн. – Вы должны отдавать себе отчет в том, что господин Джезинский – весьма сильный человек, а… – Она помедлила, закончила: – Как вы выражаетесь, «велеть зарезать» можно любого.

– Приказать – можно, сделать нельзя.

Лицо Джейн, помимо ее воли, скривила улыбка презрения и превосходства.

– Доктор Джезинский могуществен даже среди очень сильных людей, и…

– Но не сильнее смерти, – кротко бросил Савельев, и Джейн прикусила губу. Потом, пересилив себя, произнесла насколько смогла мягко:

– И все же – это не рубака Смит; он может быть очень жестким, а может – и одарить так, что…

– «Волхвы не боятся могучих владык, и княжеский дар им не нужен…»

– Простите?

– Пушкин Александр Сергеевич. «Песнь о Вещем Олеге».

Джейн поджала губы, открыла одну из дверей, произнесла:

– Прошу.

Джейн пропустила Савельева вперед, обменялась мимолетным взглядом с пожилым господином, сидевшим в кресле так, что жесткое лицо его оставалось в тени, и – ретировалась, прикрыв за собой дверь.

– Итак, вы, господин Савельев, догадались, с кем будете говорить. Может быть, вы уже знаете о чем?

– О да. «Всех же дней жизни Мафусаила было девятьсот шестьдесят девять лет; и он умер». Вам – восемьдесят девять. И вы – хотите жить.

– Да. За столько лет – привык как-то.

– И сколько вам нужно еще?