Валерий Михайлов - В лабиринте версий Страница 20

Судья Макаров, который должен был решать судьбу Трубопроводова, принимал в зале № 23. Перед кабинетом, в ожидании своей участи, толпились люди. Помахав перед их носом каким-то удостоверением, Ты вошел в зал суда.

– Трубопроводов, – громко крикнул секретарь в приоткрытую дверь.

Трубопроводов вошел. Залом суда служил кабинет «чиновника средней руки». Внутри было трое: судья, секретарь и Ты в качестве адвоката.

– Трубопроводов? – спросил судья, тупо посмотрев на него красными с похмелья глазами в обрамлении тяжелых опухших век.

– Трубопроводов, – согласился с ним Трубопроводов.

– Шесть месяцев в городской больнице № 17. Вопросы есть?

– Вопросов нет, – ответил за него Ты.

– Тогда, следующий.

Выйдя из зала суда, Трубопроводов потребовал объяснений.

– А что тут объяснять? – начал Ты, – Когда-то, давным-давно, еще на заре советской власти, Первый Здравоохранительный Мудила Николай Александрович Семашко заявил, что хороший врач всегда прокормит себя сам, поэтому врачам можно и не платить, или платить сущую ерунду, чтобы они могли сдавать с этой суммы взносы и платить налоги. Эта мысль оказалась настолько популярной среди правящего сословия, что её приняли как аксиому. Врачам не платили ни при советском строе, ни после него, заставив их действовать, подобно войску Золотой орды, которое, правда, так себя вело только на оккупированных территориях. Позже по этому принципу стали существовать милиция и учителя, ну, да не о них сейчас речь.

В общем, система, худо-бедно, работала. Врачи совмещали свои обязанности с обязанностями рекетиров, обеспечивая себя, кто как мог. А в медицинских институтах, что совершенно парадоксально, до последних лет был даже конкурс.

Все изменилось, когда подстегиваемая кликой брызжущих злобой журналюг, прокуратура решила взяться за врачей и навести, раз и навсегда, порядок в здравоохранении. Конечно, кампании против врачей были и раньше, но, если тогда они носили больше показушный характер, то теперь война с взятками и врачебными ошибками велась не на жизнь, а насмерть. При этом, платить врачам так и не стали, резонно решив, что минимальная зарплата за такой труд после в общей сложности 10 лет учебы как раз то, что надо.

Вскоре в больницах остались одни клинические идиоты. Врачи – кто сел, кто уволился. Медицинские институты закрылись за ненадобностью – абитуриенты стали их обходить десятой дорогой.

Тогда-то и был принят закон, согласно которому за незначительные, а потом и за более серьезные преступления, начали приговаривать к работе в больницах в качестве медперсонала.

– Так, что, следующие шесть месяцев ты будешь лечить людей, – закончил свой рассказ Ты.

– Но ведь я ничего в этом не понимаю!

– А никто теперь в этом не понимает. Тех, кто хоть что-то способен понять, в медицину хрен затянешь. Так, что, единственная альтернатива преступникам – это лица, которых даже в дворники не возьмут. Да и те сто раз подумают, прежде чем обречь себя на белый халат.

– А как же люди?

– Люди? Нормальные люди тоже стараются держаться подальше от больниц. Те, у кого есть деньги, едут туда, где врачи имеют достойную зарплату, а у кого денег нет, мирно отдают богу душу дома. Так, что, в больницу сейчас ходят только отмороженные кретины и экстремалы.

Больница № 17 была типичной городской больницей. Тому, кто хочет узнать, как она выглядит, я предлагаю сходить в любую городскую больницу.

В отделе кадров бесцветная дамочка лет двадцати пяти, проштамповав постановление суда, сказала:

– Вы направляетесь в терапевтическое отделение. Это на третьем этаже. Заведующая – Больхер Анна Яковлевна. Её кабинет – номер 5. Она вам все объяснит.

Сказав «спасибо» сотруднице отдела кадров, Трубопроводов отправился на третий этаж. Постучав, он заглянул в кабинет. Анна Яковлевна Больхер, женщина «старой закалки», читала историю болезни, держа во рту неприкуренную папиросу. Как позже сказали Трубопроводову, она получила эту должность за махинации с жильем.

– Слушаю вас, – произнесла Анна Яковлевна, не вынимая изо рта папиросу.

– Я направлен к вам на работу.

– Давайте бумагу.

Расписавшись в постановлении суда, она внимательно посмотрела на Трубопроводова из-под лобья. Не исподлобья, не из подлобья, а именно из-под лобья.

– Значит так, – заговорила она, после минутной паузы, – работая в моем отделении, ты должен всегда помнить следующее: Будучи врачом, ты имеешь только одно право – быть изнасилованным во все отверстия за малейший промах. Поэтому, если ты не хочешь оказаться в тюрьме или в шкуре учителя начальных классов, всегда вовремя и грамотно заполняй историю, и отправляй всех пациентов дальше по этапу, даже, если решишь, что действительно сможешь кого-нибудь вылечить. Помни, вероятность неприятности прямо пропорциональна произведению количества поставленных диагнозов, данных рекомендаций и выписанных рецептов. Поэтому все, что ты должен выписывать – это направления, либо к другим специалистам, либо в другую больницу. Это понятно?

– Понятно, – ответил Трубопроводов.

– Тогда получи белый халат и можешь быть свободен. Завтра в 8 утра приступишь к работе.

К сожалению, из дневника Трубопроводова исчезла большая часть страниц, посвященных описанию его работы в больницеи мне ничего другого не остается, как привести те несколько зарисовок, которые я смог отыскать:

Борис Валентинович Довольный. Это настоящий гений от медицины. Глядя на то, как он управляется с больными, невольно начинаешь представлять себе почтовую сортировочную машину или тысячерукого Шиву, работающего на вокзале с наперстками.

Едва взглянув на больного, он сразу же определяет, к какому врачу его нужно переслать. Довольный – это единственный человек, у которого под дверью никогда не бывает очереди.

Во время перерыва он обычно медитирует на бренность, представляя себе нескончаемый путь пациента: его рождение; потом жизнь в виде бесконечного и бесконечно безрезультатного движения от одного врача к другому… и так до самой смерти. Он называет это Большим забегом имени Дарвина, в котором выживает только сильнейший.

– Тебе никогда не бывает их жалко? – однажды спросил я.

– Бывает, – ответил он, – но, что поделаешь… К тому же, эти люди опасны. Никто не знает, что может прийти в голову человеку, додумавшемуся явиться в районную поликлинику. Я уж не говорю о том, что мы – врачи. И наша задача не впадать в демагогию, а совершать свой поистине Великий Моисеев труд.

Я так и не узнал, за что он стал врачом.

Иван Арсеньевич Дубль. Патологоанатом. На воле был директором кладбища. Попался на том, что вместе с приятелем на продажу разводил на бесхозных трупах опарышей.