Линкольн Чайлд - Натюрморт с воронами Страница 21

– Понятно.

Когда они подошли к пастору, тот удивленно поднял голову и поправил сползшие на кончик носа очки. Уилбер никогда не расставался с ними, хотя они нужны были ему только для чтения. Людвиг давно уже догадался, что пастор носит их, желая придать себе вид рафинированного интеллектуала.

– Пастор Уилбер, – обратился к нему Людвиг, – позвольте представить вам специального агента ФБР Пендергаста.

Тот молча пожал протянутую руку.

– Завидую вам, пастор, – подчеркнуто деликатно заметил Пендергаст, – что вы печетесь о душах такого замечательного общества, как жители Медсин-Крика.

Уилбер недоверчиво посмотрел на агента ФБР.

– Знаете, мистер Пендергаст, порой это сопряжено с огромной ответственностью, но скажу без ложной скромности, что отдаю все силы, заботясь о своей многочисленной пастве.

– Да, здесь все кажется прекрасным, – заметил Пендергаст, – особенно для такого священнослужителя, как вы.

– Господь Бог благословил меня на это служение, но одновременно подверг великим испытаниям. Конечно, мы все равны перед Богом, и все мы – потомки Адама, но человек в сутане все же несет большую ответственность перед собой и обществом.

Лицо Уилбера вдруг выразило святость, почти невыносимое мученичество. Людвиг хорошо знал это выражение его лица. Уилбер всегда был склонен к пафосу и без колебаний злоупотреблял свойственным ему романтизмом.

– Увы, мой друг, – рассуждал пастор, – «...что толку от нашей бездумной заботы о домашних овцах, обреченных на заклание?» – высокопарно процитировал он и посмотрел на Пендергаста сквозь толстые стекла очков. – Разумеется, это Мильтон.

– Разумеется, это Лицидас.

Уилбер оторопело уставился на Пендергаста, явно пораженный его осведомленностью.

– Ах да, конечно, вы правы.

– А вот еще одна строка из этой знаменитой элегии, – продолжил Пендергаст, – «Голодные овцы беспомощно озираются, а их никто не кормит».

Наступила гнетущая тишина. Смущенный Людвиг переводил взгляд с одного на другого, не понимая, что между ними произошло.

Уилбер растерянно заморгал.

– Я...

– Я с нетерпением буду ждать воскресной службы, чтобы снова услышать вас, – опередил преподобного Пендергаст, снова пожимая его руку.

– О да, да, я тоже, – радостно закивал Уилбер, все еще не избавившись от замешательства.

– Прошу прощения! – прозвучал на весь зал зычный голос Арта Риддера, нарушив монотонное жужжание разговоров. – Дамы и господа, если вы позволите, наш дорогой почетный гость хотел бы сказать несколько слов. Доктор Стентон Чонси!

Все в зале отставили тарелки, положили вилки и с любопытством посмотрели на небольшого человека в льняном полосатом костюме.

– Благодарю вас, – начал тот, оглядывая присутствующих. Он выпрямился и сложил перед собой руки. – Меня зовут Стентон Чонси. Доктор Стентон Чонси. Я представляю здесь агротехнический факультет Канзасского университета. Впрочем, вы прекрасно знаете об этом. – Он говорил сухим, хорошо поставленным голосом, и не вызывало сомнений, что этот человек привык обращаться к аудитории и неплохо владеет словом. – Производство генетически модифицированных продуктов, – продолжал он, – весьма сложный предмет, поэтому не стану злоупотреблять вашим терпением и рассказывать все детали дела. Это требует от ученых хорошего знания нескольких смежных дисциплин, таких, например, как органическая химия, биология, растениеводство, и многих других, известных только специалистам. – Сделав многозначительную паузу, Чонси убедился в том, что произвел нужное впечатление. – Однако сегодня я все же попытаюсь объяснить вам суть наиболее важных перемен в этой области.

После этих слов слушатели приуныли и нервно заерзали. Никто из них не ожидал ничего подобного. Они надеялись, что Чонси скажет что-нибудь доброе об их городе, о благотворительном собрании или хотя бы о своих планах по поводу восстановления сельского хозяйства, а он сыпал специфическими терминами, детально рассказывал о научных изысканиях в области современной агротехнической культуры и вконец разочаровал собравшихся. Людвигу показалось, что этот профессор делает все возможное и невозможное, чтобы нагнать скуку и испортить праздник. Вскоре возобновились разговоры, застучали вилки по тарелкам, а в зубах захрустели косточки жареной индейки. Люди задвигались, обмениваясь мнениями о своих насущных делах. И только Дейл Эстрем и его друзья из фермерского кооператива стояли молча, угрюмо уставившись на заезжего профессора.

Смит Людвиг тоже перестал слушать занудную речь гостя и оглядел зал. Несмотря на все неприятности, он любил такие собрания и видел в них главное преимущество маленького провинциального городка, где все хорошо знают друг друга и готовы поделиться любой новостью. Людвиг всегда высоко ценил эту атмосферу добрососедства и открытости, считал, что она помогает людям поддерживать хорошие отношения и в тех случаях, когда между ними возникают трудности или недоразумения. Именно поэтому он не хотел уезжать из городка, даже после смерти жены. В таком небольшом городке человек не затеряется, не пропадет и ни в коем случае не почувствует себя лишним. Здесь у каждого есть свое место и свой круг общения, чего не скажешь, например, о Лос-Анджелесе, где сотни стариков умирают в полном одиночестве, брошенные не только друзьями, но и родными. Его дочь часто звонит ему и упрашивает, чтобы он бросил все и переехал куда-нибудь поближе к ней, но Людвиг так и не решился на этот шаг. Нет, он не сделает этого даже в том случае, если закроет свою газету и уйдет на пенсию. Людвиг уже давно решил, что ни при каких условиях не расстанется с Медсин-Криком и здесь закончит свои дни, после чего его похоронят на местном кладбище рядом с женой.

Людвиг посмотрел на часы. Что заставило его думать о таких печальных вещах? У него еще так много работы. Сейчас самое время отправиться домой и засесть за очередную статью. Еще раз осмотрев собравшихся, Людвиг бросил последний взгляд на заумного профессора, которого уже никто не слушал, и неторопливо направился к выходу. Вечернее солнце освещало пожухлую траву на газоне возле церкви, а в воздухе веяло приятной прохладой. Правда, было еще жарко, но это уже не могло испортить настроения Людвигу. Слава Богу, все нападки на него отбили всегда верная и преданная Мэйзи и этот странный Пендергаст. Впрочем, Людвиг и сам знал, что все так и будет. Как говорится, шоу должно продолжаться, несмотря ни на что. Город живет своей жизнью, и никакие столичные профессора с их занудными лекциями не изменят ее. Как бы там ни было, а тридцать третий благотворительный ужин с традиционной жареной индейкой удался на славу.

Людвиг стоял на крыльце церкви и жадно вдыхал свежий воздух. И вдруг он замер от неожиданности. В ту же минуту его окружила толпа, хлынувшая на крыльцо из настежь открытых дверей. Люди оторопело смотрели куда-то вдаль, шептались, переходили от одного к другому, устремив глаза на горизонт. Даже профессор Чонси затих на какое-то мгновение, уставившись туда же, куда и другие.

– Что это? – удивленно спросил Стентон Чонси, указывая на кукурузное поле. – Что происходит?

Но ему никто не ответил. Все с ужасом смотрели на горизонт, сливавшийся с кукурузным полем, где на желтовато-красном фоне вечернего неба кружила огромная стая грифов-стервятников, почуявших добычу.

Глава 14

Когда Кори Свенсон подъехала к церкви, народ уже высыпал на небольшую лужайку и толпился там, глядя на кукурузное поле и на кружащих над ним стервятников. Здесь собралось человек пятьдесят, и все они замерли в предчувствии нового несчастья. Кори внимательно оглядела толпу, но Пендергаста не заметила. Это удивило Кори, так как некоторое время назад он позвонил ей и потребовал, чтобы она немедленно приехала.

Кори с облегчением вздохнула, не увидев здесь своего шефа. Похоже, Пендергаст втянул ее в еще более неприятную ситуацию, чем была прежде. Она печенкой чуяла, что добром это не кончится. Кори и так была в своем городке отщепенкой, а теперь и вовсе стала одиозной личностью. Конечно, ей нужны деньги, но Кори опасалась, что из-за этих денег наживет много неприятностей. Пендергаст закончит свое дело и уедет ко всем чертям, а она останется здесь и будет отвечать за последствия. Будь Кори умнее, она отдала бы Пендергасту эти проклятые деньги и сделала ему ручкой на прощание.

Кори вздрогнула от неожиданности, когда рядом с ее машиной как будто из воздуха материализовалась знакомая фигура в черном костюме. Пендергаст открыл переднюю дверцу и ловко, как кошка, прыгнул на сиденье. Он вообще двигался так бесшумно, что Кори диву давалась, как ему это удается.

Она протянула руку к приборной доске и включила свою любимую песню «Старфакерс» в исполнении группы «Найн инч нейлз».

– Ну, куда теперь, мистер специальный агент? – спросила Кори нарочито спокойным тоном.