Анна Кирьянова - Охота Сорни-Най [журнальный вариант] Страница 22

Каждое Любино слово ранило Раю, но она привыкла скрывать свои чувства. Ах, как ей было нужно, чтобы Люба хоть чуть-чуть похвалила ее внешность, нашла бы что-то привлекательное в ее фигуре, в широких бровях, в светлых глазах, ну хоть в походке! А Люба словно нарочно говорила обидные чисто по-женски вещи, словно не понимала, что Рае больно слышать такие вот похвалы…

— Ладно, Любка, расскажи лучше про Юрика! — прервала Рая утешения подруги. — Вы с ним целовались уже?

— Целовались! — призналась Люба. — Ой, Рая, он так целуется, ты даже не представляешь. Когда он меня поцеловал, я просто обалдела, это было так неожиданно; а потом он меня научил целоваться, я ведь не умела…

— А он, значит, умел? — подметила мстительная Рая, откусывая нитку. — У него, видать, большой опыт по этой части.

— Это неважно, главное, что он меня любит! — нерешительно ответила Люба, которой мысль о богатом опыте Юрия показалась крайне неприятной. Почему она раньше об этом не подумала? У него, значит, были другие девушки, с которыми он почему-то расстался. Может, он их не любил? Но, в таком случае, любит ли он Любу? Может, он играет ее чувствами? Люба помрачнела и загрустила. Рая подметила перемену в лице девушки и мысленно похвалила себя за смекалку. Она отомстила и теперь улыбалась исподтишка, наслаждаясь переживаниями подруги.

— Я с ним про это поговорю! — решила Люба. — Заставлю его рассказать все-все, что раньше было в его жизни. Про все его увлечения, и только тогда позволю себя целовать.

— Вот и правильно! — подучила наивную подругу змея Райка. — Вытряси из него все, как на комсомольском собрании, пусть покается, поймет свои ошибки, вот тогда и можно начинать серьезные отношения.

Девушки еще долго обсуждали, как следует построить серьезный разговор с ничего не подозревающим Юрием. Райка распалилась и даже порекомендовала Любке поднять вопрос на собрании ячейки, в случае, если ветреный Юрий откажется давать показания. Окончательно деморализованная Люба кивала головой. Приятные беседы позволили девушкам благополучно дошить палатку, почти не заметив этого. Наконец они встали с колен, отряхнули юбки и сложили огромный кусок брезента, под надежным покровом которого каждая собиралась построить свое маленькое личное счастье. Приближался вечер, солнечный лучик давно пропал, растворился в сгущающихся сумерках.

— Пойдем поедим мороженого! — предложила отомщенная Рая, ставшая великодушной. — Я угощаю!

Девушки зашли в кабинетик Аркадия Савченко, руководителя туристического клуба, и доложили о том, что задание выполнено — палатка готова.

— Отлично, — равнодушно ответил Аркадий, глядя куда-то за окно. — Что ж, теперь можно смело отправляться в поход. На этот раз вы надолго пойдете, так что берите с собой побольше теплых вещей, и по поводу провианта тоже надо крепко подумать. Шутка ли — вас будет девять человек, то есть десять, надо серьезно позаботиться обо всем. Думаю, ответственной будет Рая — ты у нас, Рая, девушка практичная и хозяйственная, в голове у тебя ветер не гуляет, так что возьми все на себя. Принеси список, мы с тобой все еще раз обсудим и проверим. А пока — кончили дело, гуляйте смело!

Девушки выбежали из желтого двухэтажного домика, где располагались хозяйственные службы института, а на втором этаже притулился и кабинетик Савченко, для которого не нашлось места в серой громаде главного корпуса. На улице совсем стемнело, хотя едва пробило шесть часов. Девушки сияли молодостью и здоровьем; прохожие с удовольствием смотрели на их румяные лица и оживленные, блестящие глаза. Какой-то подвыпивший гражданин попытался заговорить со студентками, но девчонки, хихикая, ускорили шаг, а потом — побежали. Столько юной энергии было в этом беге по заснеженной вечерней улице, так радостно было им вдыхать морозный вкусный воздух, так звонко скрипел снежок под их сапогами, что многие невольно улыбались им вслед. А Люба и Рая залетели в двери маленького кафе-мороженого, расположенного на пересечении центральных улиц. Сесть было негде, оставались только места за высокими столиками на железных ножках. Люба заняла столик, а Рая отправилась к прилавку, где в две кособокие алюминиевые креманки ей положили больше порции пломбира с кусочками льда — мороженое вороватые буфетчицы размешивали с более дешевым молоком. Но девушки принялись за еду с отменным аппетитом, поддразнивая друг друга и поверяя свои маленькие сердечные тайны. Вернее, откровенничала одна Люба, а Рая внимательно слушала подругу, время от времени вставляя ценные замечания.

Руслан Семихатко шел в гости к своему лучшему другу Анатолию Углову, жившему недалеко от института. Руслан был в хорошем настроении: ему удалось сдать “хвост” по английскому языку, специально придуманному какими-то бриттами или норманнами, чтобы мучить и изводить несчастного Руслана. В дополнение к мерзкому английскому природа создала худую, сморщенную, желтую “англичанку” Веру Даниловну, наградив ее въедливым характером.

— Ну, Семихатко, переводите! — шипела Вера Даниловна несчастному студенту. — Я жду!

Три раза, обливаясь потом, пытался Руслан сдать экзамен, но все усилия были тщетными: злая баба отказывалась вывести спасительную тройку в измызганной за годы учебы, сдач и пересдач экзаменов зачетке. Семихатко был готов мыть полы Вере Даниловне, чистить ей тупоносые мрачные туфли, носить за ней огромный дерматиновый портфель, можно даже в зубах. Но принципиальная преподавательница каждый раз завершала позорное фиаско студента роковыми словами:

— Неудовлетворительно! Придется вам получше подготовиться в следующий раз!

И вот наконец измученный Семихатко вызвал смутное чувство жалости даже в унылой мегере, которую боялось и ненавидело уже неизвестно какое по счету поколение студентов. Круглые карие глаза толстенького Семихатко так умоляюще глядели в лицо Веры Даниловны, пухлые короткопалые руки так униженно складывались в молитвенном жесте, а круглые красные щечки так дрожали от волнения, что ее сердце дрогнуло и подобрело. “Может, он старался… — пронеслось в ее голове, украшенной седыми кудрями, словно приклеенными к черепу. — Может, ему не дается английский. Вдруг он заплачет?”… И тут же она с ужасом заметила, что по толстым щечкам текут крупные слезы, оставляя мокрые дорожки.

— Три, Семихатко… — объявила побежденная “англичанка”, поднимаясь из-за стола. — Идите умойтесь и больше никогда не приходите ко мне. Язык Байрона и Шекспира на всю жизнь останется для вас тайной за семью печатями!

За дверями аудитории Семихатко деловито вытер заплаканное лицо и положил платок в карман, в котором уже грела сердце синяя зачетка с заветным “удовлетворительно”. Все, мучения позади, теперь можно отдыхать, веселиться, играть в шахматы с закадычным дружком Толиком и готовиться к предстоящему лыжному походу.