Клайв Баркер - Явление тайны Страница 23

Разговор с Венди стал последней каплей. Весь остаток недели он размышлял. Решение пришло неожиданно. Если и было место на земле, где он мог что-то узнать и понять о себе, то это город, где он родился.

Он раздвинул шторы и выглянул на улицу. Сияло солнце; в воздухе пахло чем-то приятным. Он не мог понять, зачем матери понадобилось менять это райское место на Чикаго с его зимним ветром и летней пылью и вонью. Теперь, когда она умерла (неожиданно, во сне), ему предстояло узнать это самому, и, может быть, в процессе узнавания заполнить свою внутреннюю пустоту.

Когда она подошла к выходу, из комнаты послышался голос матери:

– Джо-Бет? Ты здесь?

Те же тревожные нотки в голосе: любите меня сейчас, потому что завтра меня может не быть. Завтра ... или через час.

– Дорогая, ты еще здесь?

– Ты же знаешь, мама.

– Можно тебя на минутку?

– Я опаздываю.

– Только на минутку. Пожалуйста!

– Иду. Не волнуйся.

Джо-Бет поднялась наверх. Сколько раз в день она совершала это путешествие? Вся ее жизнь состояла из спусков и подъемов по этим ступенькам.

– Что, мама?

Джойс Магуайр лежала в своем обычном положении, на диване под раскрытым окном, высоко на подушках. Она не казалась больной; но большую часть времени она болела. Врачи приходили и уходили, недоуменно пожимая плечами. Слушали сердце, легкие, мозг. Все нормально. Но мама не верила тому, что у нее все нормально. Она когда-то знала девушку, которая сошла с ума, попала в больницу и никогда оттуда не вышла. Поэтому она боялась безумия больше всего на свете.

– Ты не попросишь пастора позвонить мне? – попросила Джойс. – Может, он зайдет вечером.

– Он очень занят, мама.

– Не для меня, – возразила Джойс. Ей было тридцать девять, но выглядела она вдвое старше. Осторожность, с какой она поднимала голову от подушки, словно каждый дюйм был для нее триумфом, дрожащие руки; постоянная тревога в голосе. Она вошла в роль мученицы, и никакая медицина не могла освободить ее от этой роли. Этому соответствовали и бледные тона ее одежды, и ее отросшие, спутанные волосы, когда-то красивые. Она не пользовалась косметикой, что еще больше усиливало впечатление. Джо-Бет была даже рада, что мама не появляется на людях. Это вызвало бы толки. Поэтому она и сидела здесь, в доме, а дочь бегала к ней по лестнице. Вверх-вниз, вверх-вниз.

Когда раздражение Джо-Бет вырывалось наружу, как сейчас, она убеждала себя, что для такого поведения матери есть причины. Жизнь нелегка для женщины, воспитывающей внебрачных детей в таком городе, как Гроув. Это само по себе было болезненно.

– Я скажу пастору Джону. А теперь мне пора.

– Знаю, дорогая, знаю.

Джо-Бет повернулась к двери, но Джойс окликнула ее.

– И не поцелуешь? – сказала она.

– Мама...

– Ты никогда не отказывалась поцеловать меня.

Джо-Бет вернулась к кровати и принужденно чмокнула мать в щеку.

– Будь осторожна, – сказала Джойс.

– Все нормально.

– Не люблю, когда ты работаешь вечером.

– Здесь не Нью-Йорк, мама.

Глаза Джойс метнулись к окну, словно для того, чтобы убедиться в этом.

– Неважно. Сейчас нет безопасных мест.

Знакомые речи. Джо-Бет слышала их с детства. Речи о мире как о юдоли скорби, кишащей неведомым злом. Вот и все утешение, что пастор Джон давал маме. Они оба соглашались, что дьявол обитает в мире и непосредственно в Паломо-Гроув.

– Увидимся утром, – сказала Джо-Бет.

– Я люблю тебя, дорогая.

– Я тоже тебя люблю, мама.

Джо-Бет прикрыла дверь и сошла вниз.

– Она спит?

Внизу стоял Томми-Рэй.

– Нет.

– Черт!

– Тебе нужно пойти к ней.

– Знаю, что нужно. Только неохота получать нагоняй.

– Ты был пьян? Она говорила.

– А ты думала? Если бы мы жили, как люди, и могли выпить дома, стал бы я напиваться где-то еще?

– Так это она виновата, что ты напился?

– Ты тоже будешь капать мне на мозги? Черт! Все только и делают, что учат.

Джо-Бет улыбнулась и положила руку на плечо брату.

– Да нет, Томми. Тебя все любят, и ты это знаешь.

– И ты?

– И я.

Она легко чмокнула его и отошла к зеркалу полюбоваться на себя.

– Просто картинка, – сказал он, становясь рядом.

– И ты, и я.

– Двойная картинка.

– Потому ты меня и любишь, – сказал он. – Интересно, это ты похожа на меня или я на тебя?

– Мы на нас.

– Ну какие рожи так похожи?

Она улыбнулась. Сходство в самом деле было поразительным. Сходство красоты. Она больше всего любила гулять под руку с братом, зная, что лучшего спутника не может желать ни одна девушка, и зная, что он чувствует то же. Даже на пляже, где красоток и красавцев хватало, немало голов поворачивалось им вслед.

Но в последние несколько месяцев они нечасто выходила вместе. Она работала в закусочной, а он шлялся со своими пляжными дружками: Шоном, Энди и прочими.

– Ты не чувствуешь ничего странного в последние дни? – вдруг спросил он.

– Чего, например?

– Ну, не знаю. Вот я чувствую, как будто что-то заканчивается.

– Лето на носу. Все только начинается.

– Да, я знаю... Энди уехал в колледж, ну и черт с ним. Шон связался с этой девчонкой из Лос-Анджелеса, просто не отходит от нее. Я остался один, вот и жду неизвестно чего.

– Не бери в голову.

– Я пытаюсь. Только... – он изучал ее лицо в зеркале. – Ты не чувствуешь ничего... странного?

Она посмотрела на него, не уверенная, что стоит рассказывать о снах, в которых волна относит ее все дальше и дальше, а ее прежняя жизнь машет ей с берега. Но если не Томми, которого она любила больше всех на свете, то кому еще она могла про это рассказать?

– Да. Кое-что чувствую.

– А что?

Она пожала плечами.

– Не знаю. Может быть, я тоже жду.

– Как ты думаешь, чего?

– Понятия не имею.

– Вот и я.

– Может, мы ждем одного и того же?

Она вспомнила этот разговор по пути к Центру. Последние недели были заполнены ожиданием. Что-то должно было случиться. Это знали ее сны. Это знали ее кости. Она могла лишь надеяться, что это никак не отразится на городе, на маме, на ее работе. Но ждать было уже невмоготу. Она подумала, что, если этим летом ничего не случится, придется искать причину самой.

Хови заметил, что в городе мало пешеходов. Во время часового пути по Холму он встретил только пятерых, причем всех были дети или собаки, как бы в оправдание. Он же предпринял эту прогулку, чтобы осмотреть город и заодно нагулять аппетит.

«Мужчинам – мясо», – подумал он и отыскал на указателе закусочную Батрика «Котлетный дом». Заведение было небольшим и полупустым. Он сел у окна, раскрыл «Сиддхарту» Гессе и продолжал отчаянную борьбу с немецким текстом. Книга принадлежала матери, которая на самом деле читала ее, хотя он не помнил, чтобы она говорила на языке предков. Он вообще не мог связать по-немецки двух слов и, читая книгу, боролся с внутренним заиканием, пытаясь удержать постоянно ускользающий смысл.