Несчастье вам в помощь (СИ) - Яблоня Дикая Страница 24

Наконец Аня решилась.

— Слушайте внимательно! — обычно вежливый, директор не тратил время на приветствия. Явно не самый добрый знак. — Я не знаю, что именно с вами случилось, но знаю наверняка: рядом с доктором Коноваловой вы в безопасности. Я уговорил ее подождать вас в сквере у дома. Скажите что-нибудь, если поняли меня.

— Ааа… начала было Аня. Сказать и спросить хотелось очень многое. Слишком многое: мысли рвались наружу, не желая выстраиваться в очередь.

— Вот и славно! — уже теплее ответил директор и отключился.

— Эээ!.. — запротестовала было Аня. Поняла бесполезность попытки и начала торопливо одеваться, не попадая в рукава и штанины.

На сей раз она не стала прикидываться хоббитом — просто распихала кое-какие мелочи по карманам. И лифт вызывать не стала: застрять в нем, когда снаружи ждет без того уже злая Яга? Нет, спасибо!

Сквер у дома носил свое звание крайне условно: круглый сугроб, который однажды вновь станет клумбой, единственные качели, пара скамеек да несколько спящих под снегом берез. Ближайшей к дому уже не очнуться весной: чинили прорванную трубу — сломали все, что было рядом.

Возле мертвого дерева, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, поджидала Аню доктор Коновалова. Она явно не была настроена на любезности. Аня и не стала здороваться — просто сдернула перчатку и показала руку:

— Вот. Можете сказать, на сколько это опасно?

Ярослава Григорьевна посмотрела с подчеркнутым интересом.

— Что — подцепила-таки лишай от кота?

Аня подышала ровно и неглубоко, очень стараясь не сорваться на грубость.

— Нет! Здесь был порез, оставленный упырем. И зализанный им же.

Вот теперь интерес в глазах доктора Коноваловой стал абсолютно искренним. Но смотрела она не на руку — уставилась на Аню, приподняв бровь:

— М-да, ночка у тебя была презанятная. Ласкового мертвяка повстречала, повезло. Симпатичный парень оказался?

Аня невольно скрипнула зубами, но все же сдержалась:

— Это был ребенок, подросток!

— У немертвых нет возраста, дурочка, — беззлобно усмехнулась Ярослава Григорьевна. — Что до заразы, о которой ты думаешь так, что слышен скрежет мозгов, то не бойся. Для упырей нет ни смерти, ни жизни. По иронии судьбы кровососы и прочая погань абсолютно здоровы. Имунны к любой болезни. Хоть чумную крысу сожрут — сами не захворают, других не заразят.

— О! — Аня растерянно посмотрела на свою зеленую кисть. — С такими способностями они могли бы приносить человечеству огромную пользу… наверное.

— А дрессировать их будешь ты? Ключевое слово вовсе не "могли", и не "пользу", так что хватит болтать. Давай руку, закрой глаза и ступай за мной, — доктор снова включила командный голос. Аня неохотно подчинилась.

Даже не открывая глаза, она поняла, что обходит мертвое дерево.

Круг.

Еще один.

После третьего мир вокруг нее изменился.

2.05. Верные подруги

Стало ощутимо теплее. Вокруг шумел город, и голос его вовсе не был родным. Аня осторожно приоткрыла один глаз, потом другой. Поморгала. Шагнула в сторону от дерева, и тут в нее врезался какой-то парень.

— Извините, — машинально пробормотала она, хоть и не была виновата, просто не отпускала растерянность. В ответ от темноглазого грубияна в пижонском шарфе Аня услышала не "простите", не "сорри", не "блин" и не "фак".

— О-ля-ля! — широко улыбнулся он ей и поспешил дальше.

— Чё?.. — ошарашенно переспросила Аня, оглядываясь. Позади нее сиял на солнце белизной куполов Сакре-Кёр. Перед ней лежал город мечты. Пусть не ее, пусть тетушкиной, но именно он. Рядом стояла доктор Коновалова, явно забавляясь ее реакцией.

— Я в Париже, — выдавила Аня.

Доктор Коновалова ухмыльнулась.

— Я в Париже! — не веря собственным словам, повторила Аня.

Доктор Коновалова ухмыльнулась шире:

— Не могу надивиться Лукиановой проницательности. Он ведь так и сказал: возьмите ее с собой, и она забудет все неприятности.

— Я в Париже, и у меня нет денег! — простонала Аня, схватившись за голову.

— Ох ты ж, итицкая сила! — всплеснула руками Ярослава Григорьевна. — Вы с Маринкой — два сапога пара! Только б по магазинам и шляться! Ну-ка, брысь с глаз моих. Два часа гуляй по достопримечательностям, а потом — сюда, к лестнице, как штык. Поняла? На вот, надень, — она швырнула Ане крошечный мешочек на шнурке. — Да не смей отдать, думаешь, я не знаю, как ты растратила прошлую защиту? Все запасы на тебя, дурочку, ушли! Больше нету.

Аня бросилась вниз по ступеням, распугивая туристов.

— А благодарить вместо тебя дерево будет? — пробормотала Яга ей вслед и направилась в противоположную сторону.

На Монмартре пахло жареной рыбой. Среди домов, где жили и творили любимые тетушкины импрессионисты, из окон мансард пахло так, будто Аня не покидала родной квартал, да что там — квартал, собственный дом. Это сбивало с толку, и в тоже время казалось невероятно милым. Древний город любви и моды все больше напомнал родной Питер — с поправкой на готику и погоду.

Погода с каждой минутой становилась теплее. Ане с каждой минутой делалось жарче, и вовсе не от любви. Шутка ли: футболка, свитер и зимняя куртка. Махнув рукой на приличия, Аня плюхнулась на первую попавшуюся скамейку и принялась раздеваться.

Минус куртка. Хорошо!

Минус свитер. Совсем здорово.

Минус футб… Упс. Чуть не перестаралась!

За спиной у Ани хихикнули. Она обернулась медленно и осторожно: мало ли, какая за рубежом нечисть. Что, если недружелюбная?

Нечисти — вроде бы — не было, только двое мальчишек лет тринадцати, не серых и даже не бледных, наоборот — весьма смуглых.

"Здравствуй, здравствуй, паранойя! Теперь подозреваю всех. Тинейджеров — в первую очередь."

— Доньт стопь, плизь, — заулыбался один из них, явно надеясь на продолжение шоу.

— Писс офф, гайз![1] — блеснула Аня знанием иностранных грубостей. Ответом ей был предсказуемый международный жест. Она хотела было махнуть рукой и забыть, но тут ее посетила идея. Нехорошая, в общем-то идея, но — вернуться к тетушке из Парижа без единого сувенира? Да вы издеваетесь!

— Хей, гайз, — мило улыбнулась она мальчишкам. — Куд ю шоу ми кафе Амели?

— Но! — радостно замотали головами оба. Прежде чем она успела рассердиться, заулыбались еще шире:

— Ронь нэймь. К'мон![2]

Пока Аня бегала по Монмартру, совсем не у Амели, в заведении, любимом местными, а не туристами, обнялись две старинные подруги. Троекратно расцеловались и сели за столик.

— Что-то ты, Зин, сама на своя. Все ли в порядке? — озабоченно спросила Яга.

Хозяйка бистро Иветт, лично подошедшая принять заказ, насторожила уши. Не нужно быть полиглотом, чтобы понимать встревоженные интонации. Менее всего ей были нужны в ее драгоценном заведении неприятности, но именно они, очевидно, и объявились.

Частая гостья, практически — завсегдатай, привела спутницу. Эта особа не понравилась хозяйке с первого взгляда: скучное пальто, немодный брючный костюм, минимум макияжа, никаких украшений — полное пренебрежение собой, как женщиной. Полная противоположность элегантной, моложавой подруги. С другой стороны, от незнакомки веяло силой и властностью: жесткий цепкий взгляд, крупные, почти мужские руки, широкий уверенный шаг.

"Американка," — почему-то решила Иветт. — "Такая Харлей на полном ходу остановит!"

Последней каплей стали сигареты. Дама-завсегдатай, которую Иветт вслух называла "мадам", а мысленно и вовсе "графиня", курила легкую ароматную сигарету в мундштуке слоновой кости. Ее спутница дымила чем-то кошмарно-крепким — пиратам под стать.

Хозяйка открыла было рот — заявить, что в заведении не курят, нарвалась на суровый взгляд и благоразумно исчезла.