Алексей Атеев - Холодный человек Страница 24

В квартире имелась крошечная ванная комната, встроенная при одном из ремонтов. Она была настолько мала, что входить в саму ванную приходилось прямо из коридора. Вера, хотя и совсем недавно принимала душ в доме у Молчановского, открыла оба крана, пустив в ванну мощную струю, потом пошла на кухню, достала из холодильника початую бутылку водки, стоявшую там с незапамятных времен, а точнее, с последнего посещения квартиры Гришей, налила себе полстакана, залпом выпила, закусила кислой капустой из трехлитровой банки. Истома разлилась по телу. Вера разделась донага и подошла к древнему зеркалу. Зеркалу было не меньше лет, чем печке. За столь длительный срок в нем кто только не отражался. Этот реликт видывал генералов, юных институток, статских советников, купцов-миллионщиков, их толстомясых жен, революционных комиссаров, гэпэушников, грабителей, дворников и почтальонов… И много-много разных иных господ и товарищей. Возможно, что от этого калейдоскопа лиц зеркало и не выдержало. Амальгама местами потеряла былую плотность и пошла мелкими трещинками, а само стекло словно бы пожелтело изнутри.

Вера увидела в зеркале нечто бледно-розовое, мутное, при пристальном взгляде, однако, сохраняющее контуры тела.

– Как привидение, – вслух произнесла она.

От вида собственного тела ей почему-то сделалось не по себе. Тогда Вера опять пошла на кухню, налила еще полстакана и выпила водку, на этот раз ничем ее не закусывая. Потом она залезла в ванну и постаралась ни о чем не думать. Но это, к сожалению, не получалось. Конечно, водка сделала свое дело. Вера порядком опьянела, однако способности соображать не потеряла. Просто мысли стали расплывчатыми и несвязными, словно изображение в этом дурацком зеркале.

Мужчины… мужчины… замужество… муж… муки. Какие муки?! При чем тут муки?! Нет-нет… Никаких мук! Муж будет ее любить… Носить на руках? Вряд ли на руках. Она большая, крупная… Так мама всегда говорила. Ты, Верка, крупная девчонка. Твое тело двух девок вместить может. Двух… Как понять: двух? Каждое тело рассчитано на одного… вернее, на одну особь. Особь или особу? Наверное, все-таки особь. Хотя особь – это что-то рыбное… Но с некоторых пор ей кажется, в ее теле поселилась еще некая особь. И хотя она понимает, это невозможно, ей постоянно чудится: кто-то иной присутствует внутри. Кто-то управляет, заставляет совершать несвойственные ей поступки. Из тихой, даже забитой, она превратилась в эдакую бой-бабу, грозу садов и огородов.

При чем тут сады и огороды? В детстве она никогда не лазила по чужим участкам. Боялась. Другие дети перебирались через ветхие заборы и шныряли по садам, обирали яблони и вишни, не брезговали и недоспелыми фруктами, а она опасалась. А вот теперь бы не спасовала. Но почему, почему? Что случилось? Словно в одночасье норов ее переменился? Но как такое может быть? Как объяснить? Да очень просто. Внутри ее сидит другое существо. Но как оно туда попало? И зачем? Кто оно? Чего хочет?

Вера тряхнула головой, прогоняя пьяную одурь. Вода выплеснулась из ванны. Девушка слегка протрезвела. Пора вылезать, а то она уснет и утонет… Захлебнется и утонет. О подобных случаях она слышала. Вера вылезла, качнулась, больно ударившись о косяк, и от этого еще больше пришла в себя. Она насухо вытерлась, стараясь растереть кожу докрасна, потом надела ночную рубашку и улеглась в постель, начисто забыв о том, что должна позвонить Молчановскому.

За окном уже почти стемнело. Вновь пошел дождь. Вначале слабый, моросящий, он постепенно разошелся и полил, как из ведра. Под его монотонный шум Вера и заснула.

Она проснулась внезапно, словно от толчка, и долго лежала без движения, соображая, где находится и что случилось. В голове стоял невнятный гул, она слегка побаливала в области затылка.

«От водки», – решила Вера и тут же вспомнила все остальное. Конечно же, она дома: почивает в своей уютненькой кроватке. Здесь так хорошо, так спокойно… Но все же что ее разбудило? Какой-то посторонний звук? Да, скорее всего.

Вера прислушалась. За окном продолжало бушевать ненастье. Дождь что есть силы молотил по подоконнику, громко и невнятно бормотал в водосточных трубах, укутывал водяной пылью запотевшие окна. Сучья росшего во дворе дерева под порывами ветра долбили мокрые бревна стен, словно пытаясь пробиться внутрь дома, где тепло и сухо.

Но эти звуки были привычны и не таили в себе угрозы. Разбудило ее что-то другое, вовсе не характерное для ночного бытия.

Вера ждала, понимая, что если звук был, то он должен повториться. Так и случилось. Через несколько минут послышался осторожный шорох.

«Мыши!» – решила Вера.

Мышей она побаивалась, однако эти шустрые зверьки были вовсе не опасны, а даже милы, конечно, если видеть их не шныряющими по кухне, а, скажем, лицезреть на лаковой картинке.

Шорох повторился.

«Нет, это не мыши, – сообразила напряженно прислушивавшаяся Вера. – Мыши так не шумят. Они скребутся, а тут скорее шарканье, словно некое существо бродит по квартире. Осторожно, крадучись, будто чего-то опасается».

Вор?!

Но чем вору здесь можно поживиться? Разве что «Тошибой». Вот только непонятно, зачем он выбрал столь глухое время. Не проще ли залезть днем? На площадке расположены всего две квартиры. В одной проживает Вера, в другой – пенсионеры-глухари. Во всяком случае, их почти никогда не видно и не слышно. Щелкнет замок, скрипнет дверь – и все. Иной раз думаешь: не призраки ли в ней обитают? А сама Вера в будние дни бывает в квартире обычно во второй половине дня, да и то редко. Чаще всего только ночует. Правда, последние два дня она вообще отсутствовала. Может быть, это обстоятельство и привлекло грабителя?

Да, собственно, какая разница, почему он выбрал столь неподходящее время? Главное сейчас – избавиться от него. Или хотя бы благополучно переждать. Заберет «Тошибу» и исчезнет. А если она поднимет крик, то вор, чего доброго, ударит ее ножом, ведь он, скорее всего, вооружен. А если и не вооружен, то уж наверняка сильнее ее, девицы. Придушит подушкой, и привет! Никто даже не спохватится, что она отсутствует. Да и где, собственно, отсутствует? В редакции считают, что она в дурдоме, а в дурдоме… Но Вера не успела сообразить, как считают в дурдоме, потому что шорох повторился. Мало того, звук, похоже, приблизился. Кто-то стоял за дверью ее крохотной спаленки.

«А если это все-таки не вор? – содрогаясь, соображала Вера. – Если это маньяк-насильник?»

Историй о маньяках она слышала бесчисленное множество. В последние годы эта тема стала весьма популярной в средствах массовой информации, а значит, и в народе. Не проходило и дня, когда бы по телевизору не демонстрировался сюжет о новом извращенце. Имена Чикатило, Муханкин, Сливко стали нарицательными. На днях, например, показали некоего отвратного типа, окрещенного Битцевским маньяком, поскольку он развернул свою деятельность в одноименном парке. Кроме уничтожения женского населения столицы, этот тип увлекался еще и шахматами и поставил для себя норму убить шестьдесят четыре человека, по количеству фигур на доске. Шестьдесят три жертвы уже имелись на его счету. Осталась лишь одна, но тут его поймали. Так, во всяком случае, сообщалось.