Алексей Атеев - Холодный человек Страница 25

У Веры сей факт в голове не укладывался. Как подобное вообще понимать? Разве люди – это шахматные фигурки? Бездумно сшиб одну, а погиб человек – вместилище целой вселенной. Девушка не без основания считала: чем чаще об этих нелюдях толкуют, тем больше их становится. Дурной пример, как известно, заразителен.

Правда, в последнее время в Сорочинске о маньяках что-то не слыхивали. Давным-давно один тип нападал на девиц в лифтах. Так его поймали. Конечно, и кроме «лифтера», имелись извращенцы, но о тех не велось столько разговоров. Даже про двух уродов, убивавших проституток в целях, как они утверждали, очищения общества от порока, почти не толковали. Привыкли, наверное.

Но маньяки, как известно, в чужие квартиры не забираются, предпочитая работать на темных улицах, в подворотнях, парках и лесополосах.

Вера вспомнила про этот факт и чуть успокоилась. Но кто же тогда стоит за дверью?

Как уже отмечалось, в последнее время характер девушки несколько изменился. Она стала намного смелее, даже отчаяннее. Однако не настолько, чтобы отворить дверь перед неизвестностью. На подобные действия ее решимости пока еще не хватало. Поэтому оставалось лишь ждать, хотя душа у нашей героини ушла в пятки.

Тут ей показалось: мрак в комнате стал намного гуще и как бы осязаемее. Даже бледное отражение света уличного фонаря на стене куда-то исчезло. Абсолютная тьма господствовала вокруг, и внезапно Вера скорее ощутила, чем увидела: дверь в комнату начала тихо отворяться.

Стало так страшно, что девушка громко икнула.

Дверь открывалась столь долго, что Вере казалось: этот акт продолжался не менее получаса. Все это время она не отрывала глаз от разверзавшегося перед ней проема, продолжая непрерывно икать.

В первый момент Вера ничего не узрела. Мрак и мрак. Постепенно на фоне тьмы стала вырисовываться фигура, еще более темная, чем все вокруг. Но что это? В дверном проеме находился не человек? Нет, все же перед ней была человеческая фигура, только маленькая.

Ребенок?! Да, похоже. Или карлик? Одно из двух: либо то, либо это.

Существо стояло неподвижно, и Вере казалось, смотрело на нее.

– Ты кто? – наконец нашла в себе силы произнести девушка. Как ей удалось выдавить из себя эти слова, вряд ли станет когда-либо известно.

Существо продолжало молчать и все так же неподвижно занимало свой пост.

Вера начала понемногу осваиваться. Конечно, это ребенок. Каким образом он попал в ее квартиру? Этот вопрос пока что не поддавался разумному объяснению, однако и на него можно отыскать ответ. Допустим, в ее отсутствие в дом залез беспризорник… Или, входя сегодня в квартиру, Вера от радости, что наконец вернулась домой, толком не затворила за собой дверь, и бездомный малютка, спасавшийся от дождя в подъезде, поднялся на второй этаж, увидел, что дверь не закрыта, и проник внутрь.

– Говори, кто ты? Как попал ко мне?! – На этот раз Вера произнесла свои вопросы погромче.

Силуэт малютки шевельнулся, и ребенок (если это был ребенок) непонятно каким образом переместился к окну. Он даже не подошел, а словно сделал неуловимый прыжок, и теперь в тусклом сиянии, льющемся из окна, Вера смогла разглядеть его получше. Перед ней стоял негритенок, одетый лишь в короткие штанишки на помочах.

Вера от изумления разинула рот, забыв на минутку о страхе. Ничего подобного она никак не ожидала. Живой негритенок, одетый столь легко, словно он явился сюда с Берега Слоновой Кости. Абсолютно черный. И лицо, и руки… А одет-то! И это в такой холод. Да как же подобное возможно? Откуда он взялся? Прямиком из Африки приехал, что ли? Или местный? Сейчас смешанные браки – не редкость. В городе учились и учатся ребята из Анголы, Габона, Камеруна… Сделал такой анголец какой-нибудь дурочке мальчонку и уехал назад, на свой Черный континент. А она с горя померла. Вот и стал ребенок сиротой при живом-то отце.

Вера вспомнила телепередачу «Жди меня». В ней присутствуют Маша Шукшина и этот, как его, благообразный такой, Квашой как будто зовут… Нужно написать туда. Пускай всему миру расскажут, какие безобразия творятся на свете. Может, и отца разыщут… А пока что ребенок может пожить у нее. Места хватит. Эти бессвязные мысли клубились в Вериной головке до тех пор, пока существо не заговорило.

– Госпожа, – неожиданно произнес мальчик. Голос у него был какой-то странный. Словно жестяной.

– Кто госпожа? – изумилась Вера.

– Госпожа, зачем ты нас покинула? – продолжил ребенок, словно не слыша Вериного вопроса.

«Кошмар какой», – ужаснулась Вера. Этот малютка, видать, никакой не беспризорник, а беглый раб. Она слышала о подобных случаях. Богатенькие нынче изгаляются как только могут. Крокодилов дома держат, львов, даже жирафов. Почему бы не завести негритенка в качестве прислуги. Даже и не прислуги, а скорее диковинки. Вроде как бесшерстный котенок. Только котенком нынче никого не удивишь, а вот живым негритенком пока что можно. И выдрессировали его, конечно же, соответствующим образом. Хозяйку он должен называть не иначе как госпожой. А та: «Эй, раб, подай то, принеси это!» А может, и по имени кличет. Али там или М’Бвана, а может, просто Джонни.

– Тебя как зовут, малыш? – спросила Вера.

– Госпожа, вернись, – продолжал канючить малютка, не обращая внимания на вопросы девушки.

– Да кто тут госпожа?! – неожиданно разозлилась Вера. – Не я же, в конце концов!

Тут ребенок сдвинулся чуть в сторону, луч уличного фонаря осветил его лицо, и Вера с ужасом увидела, что перед ней никакой не негритенок и что у ребенка отсутствует нос.

Но еще больший ужас охватил ее, когда она услышала:

– Госпожа, это я. Позвольте представиться. Баронесса Амалия фон Торн.

На этот раз голос как будто не исходил изо рта конкретной личности, а шел словно отовсюду.

– Меня послали, – заявил безносый ребенок. – Они послали. Они без тебя не могут. Им плохо.

– А вот я без них прекрасно обхожусь, – сообщил голос. – Мне сейчас хорошо. Давно так хорошо не было.

– Зачем тебе эта дура? – толковал безносый. – Возвращайся назад. Правь нами.

«Дура – это, кажется, я», – догадалась Вера.

– Может, она и дура, – отозвался голос. – Но только она – единственная, кто за последние сто лет пришел к склепу и попросил о помощи и при этом сделал все, как надо. И поэтому я ей помогу!

«О какой это помощи она толкует? – недоумевала Вера. – И вообще, кто она такая?!»

И тут вдруг стали происходить еще большие чудеса. Внезапно Вера почувствовала ни с чем не сравнимую легкость, словно с души спал тяжелый груз. Подобную легкость она ощущала только в детстве, по большим праздникам, обычно возле елки, горящей разноцветными огоньками, да еще на Пасху, когда с колокольни стоявшей неподалеку церквушки раздавался торжественный и печальный благовест.