Дмитрий Суслин - Дом на окраине Страница 26

А шипение тем временем сменилось неприятным пронзительным скрежетом, в котором с трудом проявлялся человеческий голос, выкрикивающий непонятные слова. Голос был женский. Пронзительный и визгливый. Он быстро проговаривал слова, которые складывались в похожие на стихи строчки. Затем их стало возможным разобрать. Это были примерно такие стихи:

«Гости званные, долгожданные!Гости пришлые, гости вечные!Раз сюда пришли, и три дня провели,Ночи три проспали, сны увидали,Значит здесь теперь вы навеки вечные,Души ваши, да теперь мои,А тела пусть да будут,Мне игрушками!»

Три раза прогрохотал эти странные стихи фонограф, затем раздался громкий, режущий уши хохот.

– Да ведь это она заклинание читает! – вдруг воскликнула мама. Она подбежала к столу и столкнула фонограф на пол. Тот упал и рассыпался на детали, которые покатились по полу, и мама стала ожесточенно топтать их. Но хохот не прекратился, а стал еще более громким.

– Поздно, – голосом полным отчаяния, произнесла Аня, и чувствуя, как по ее лицу текут слезы, она обняла младшую сестру, и прижала ее к себе. Маша тряслась от ужаса и тоже плакала.

А хохот не умолкал. Он доносился до них со всех сторон и был торжественно ликующим.

– Да что же это такое! – воскликнул папа. – Что происходит?

Тут мама опомнилась, перестала топтать останки фонографа и закричала:

– Что же вы стоите? Бежим!

И первая бросилась к двери. Папа и девочки сбросили с себя оцепенение и последовали за ней.

Здесь их ждала первая неожиданность. Дверь даже не шелохнулась, когда они ударили в нее все вместе, чтобы открыть. Она стояла крепкая и недвижимая, как каменная стена. Папа только расшиб себе плечо, когда пытался ее выбить.

Мама лихорадочно оглядывалась, потом рванулась к печке и вернулась с топором в руках. Молча протянула его отцу. Тот схватил топор и стал бить им под двери. Но дверь не поддавалась его ударам, а топор отскакивал от нее, как от железа, и после ударов на ней не оставалось даже царапин. Дверь была, как заколдованная. Вернее, именно так. Она и была заколдована.

Хохот тем временем прекратился и сменился хрипом, который постепенно перешел в свиное хрюканье.

– Давайте через окно! – предложила мама.

Они уже кинулись было к окну, как вдруг за одним из них зловеще вспыхнули два огонька. Показался темный ушастый силуэт.

Аня сразу же вспомнила и огоньки, и силуэт. И она знала, что последует дальше. Поэтому она даже не закричала, когда окно разбилось, и в нем показалась огромная черная свиная морда.

Зато в один голос завизжали мама и сестра.

Свинья зарычала, и стала протискиваться в комнату. Усеянная острыми зубами пасть ее щелкала и полыхала пламенем.

Сны превращались в реальность.

18

Папа вдруг испустил яростный крик и кинул в свинью топор. Ну, совсем, как индеец. Топор пару раз перевернулся в воздухе и глубоко вошел свинье прямо в рыло. Раздался такой оглушительный визг, что люди вынуждены были зажать уши. Аня прижала к себе Машу так, чтобы та не видела, что произойдет дальше.

Фонтан черной крови взметнулся к потолку. Пламя в пасти чудовища погасло, оно прекратило визжать, потом хрюкнуло и безвольно повисло на подоконнике.

Наступила тишина. Никто не ревел, никто не визжал, и никто не хохотал. Карпухины медленно приходили в себя.

– Папа, ты убил ее? – жалобно всхлипнула Аня.

– Кажется да, – стирая с лица пот, ответил отец и сделал шаг вперед по направлению к поверженному монстру. Но тут мама схватила его за руку.

– Коля, не подходи к ней! – отчаянно проговорила она.

– Надо же проверить, сдохла она или нет, – пробормотал папа.

Он медленно и осторожно стал приближаться к окну.

Аня во все глаза смотрела на отца.

– Все кончилось? – жалобно спросила Маша, не отрывая лица от ее груди.

– Кажется да, – прошептала Аня.

Маша с трудом повернулась и тоже поглядела на отца. Тот уже был около свиньи.

– Кажется, она сдохла, – сказал он и посмотрел на свою семью потрясенным взглядом. После чего взялся за ручку топора.

Свинья вздрогнула.

Мама, Аня и Маша закричали от ужаса.

– Ничего страшного, – сказал папа, вытащил топор из свиной головы и брезгливо бросил его на пол. Он повернулся к жене и дочерям. – Это просто конвульсии.

Но тут женщина и девочки вновь завизжали от ужаса. Они увидели, как за спиной отца, свинья вдруг поднялась, распахнула вспыхнувшие глазки, а ее передние ноги с копытами вдруг удлинились и потянулись к нему.

– Коля! – закричала мама.

– Папа, беги! – зарыдала Маша.

– Что? – удивленно спросил папа и повернулся.

Он не успел ничего сделать, потому что свинья крепко схватила его, обняла, глаза ее при этом опять загорелись желтым торжествующим светом, хрюкнула и с диким хохотом уволокла свою жертву за собой. Через мгновение ее уже не было в окне. С грохотом захлопнулись наружные ставни.

Все произошло очень быстро. Остальные Карпухины, успели только закричать. На то, чтобы что-либо сделать, у них просто не хватило времени.

Аня почувствовала, как бессильно повисло в ее руках тело сестры. Не перенеся ужаса от увиденного, Маша потеряла сознание. Сама она тоже была на грани обморока и не лишилась чувств только потому, что раньше нее это сделал Маша, и Аня теперь была вынуждена удерживать ее.

Снова стало тихо. Мама подбежала к оброненному отцом топору, схватила его и стала колотить обухом по закрывшимся ставням. Но ее ожидал тот же эффект, что и с дверью. Тогда она побежала к другому окну, но как только приблизилась к нему, раздался хлопок, удар, и его тоже накрыло ставнями. То же самое произошло и с третьим окном.

В полном бессилии мама опустилась на пол и жалобно посмотрела на дочерей.

– Мама, где папа? – Аня не нашла ничего более умного, как задать этот идиотский вопрос.

– Не знаю, – ответила мама и задыхаясь спросила: – Что с Машей?

– Она, она… – Аня почувствовала, как ее начинают душить слезы, – она кажется, умерла!

И девочка обняла обмякшее тело сестры и зарыдала во весь голос. Но тут Маша слабо застонала, и Аня зарыдала еще громче и вместе с сестрой осела на пол.

Где-то далеко снаружи, послышался длинный протяжный гудок. Каким-то краем сознания Аня вдруг поняла, что это гудит их шестерка. Жигуленок словно жалобно прощался со своими хозяевами.

Мама, не вставая с пола, приблизилась к дочерям, обняла их и прижала к себе. Ее била крупная дрожь. В одной руке она по прежнему сжимала топор, расстаться с которым теперь ее бы никто не заставил.