Ивановка - Юлия Михалева Страница 27

будет, если вернется Рыжий и застанет его у себя во дворе? Но с этим, если подумать, разобраться не так и сложно. Илья мог просто забыть, что Рыжий уехал и зашел – да хоть попросить инструменты. Не поверит, так пусть сам зайдет и глянет, что стало с полом. Кроме того, он и не собирается заходить в сам дом и тем более что-то там красть. Он заглянет только в сарай и теплицу. Но только какого черта он собирается там найти?..

Илья толкнул калитку и шагнул во двор. Миг – и передние лапы здоровенного серо-белого волкодава впечатали его спиной в забор. Он не успел понять, что происходит.

«Все», – мелькнуло в голове. И следом: «Как можно было поверить…»

Огромная распахнутая пасть с длинными белыми клыками прямо перед глазами. Илья зажмурился.

Взвизгнув, как щенок, собака облизала его лицо. Отскочила, освободив его от тяжести своей туши, и заливисто залаяла.

Приоткрыв глаза, Илья увидел, что псина, размахивая толстенным хвостом – таким можно и с ног сбить, – прыгает из стороны в сторону. Затем она припала на передние лапы, снова счастливо взвизгнула и опять метнулась к Илье. Лизнула – и отскочила. Она вела себя, как будто безумно соскучилась. Да только с чего бы ей скучать по Илье, которого она видела один раз из дальнего угла двора и грозно обрычала, правильно приняв за чужого?

Сердце колотилось в горле и не хотело возвращаться на место. А собака, продолжая повизгивать и облизывать все, до чего могла дотянуться, скакала и скакала рядом.

Илья несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь взять себя в руки. Совершенно не похоже, что зверюга намерена причинить ему вред. Он поднял руку, чтобы вытереть лицо от ее слюней – и она тут же поймала его руку и, не пуская в ход зубы, прикусила за пальцы.

– Сандра? – спросил Илья, вспомнив, как называл ее Рыжий.

Собака зашлась в радостном заливистом лае, совершенно не похожем на ее обычный бас, и завалилась на спину, подставив белое пузо.

Да она в полном восторге. Вот дела…

Наверное, не стоит ее разочаровывать – а то как бы нежданная и ничем не оправданная любовь не сменилась на ненависть. Илья наклонился и осторожно погладил жесткую шерсть. Собака, нервно зевнув, колотила по земле огромным хвостом.

Илья глянул на калитку. Разумнее всего просто уйти, а то и убежать. Но зря он, что ли, так перепугался? Раз пришел – теперь уже точно стоит дойти хотя бы до укутанной пленкой теплицы. Вон она, совсем рядом. Илья осторожно двинулся по двору. Собака вскочила и погналась за ним, поскуливая и тыкаясь мокрым носом в руки и прихватывая за ноги. Дверь теплицы не заперта – да и ради чего запирать ее, еще и зимой? Наверняка сейчас там ничего не растет, и даже нежданный визит собаки ничего не испортит.

Внутри было тепло: название строения себя оправдывало. Посередине на полу стояла и исправно грела воздух большая тепловая пушка. Под нетерпеливый лай оставленной на улице Сандры Илья принялся обходить теплицу. На деревянных полках и столах стояли ящики и горшки, и, действительно, большинство были пусты. Но не все. В трех длинных узких ящиках, выставленных на столе параллельно друг другу, жили растения. От части из них оставались только стебли и листья, но некоторые до сих пор цвели. Белые полевые цветы, похожие на ромашки, – именно такие, как те, что нашел Илья в кругу у дома.

Значит, его все-таки начертила горбатая хлопотунья. Но за что она так возненавидела Илью, который едва приехал и сделать ничего не успел? Пусть он и не верил в порчу и прочие суеверия, но дело-то не в форме вреда, который хотели ему причинить, а в самом посыле. Ему и здесь желали зла, притворяясь друзьями. Да еще и как правдоподобно! Бабка ведь буквально задушила заботой.

Илья, конечно, и до этого подозревал, что круг могла начертить горбатая. Но одно дело – подозревать, и другое – найти доказательство. «Никому, нигде, никогда нельзя верить», – напомнил в голове голос Лехи. И он был прав, как всегда.

Илья сорвал ромашку и принялся вырывать по одному лепестку. Верить – не верить… Пусть Варя ненормальная, но не обманула. Она знала наверняка, кто это сделал – но почему-то не сказала прямо, а хотела, чтобы Илья убедился сам. А если он напрасно спешит списать ее в сумасшедшие – может, есть какой-то скрытый смысл и в истории со свидетелем, и в других ее поступках?

«Не твоя проблема, Илюха!» И то верно: искать этот смысл – точно не забота Ильи. Максимум, что можно сделать, – позвонить участковому и рассказать о своих открытиях. Но после такого рассказа не станет ли уже сам Илья выглядеть помешанным в чужих глазах? А может, он слишком все усложняет и придумывает, потому что просто хочет верить?

«Верить», – ответил последний лепесток.

Варя посоветовала заглянуть и в сарай. В компании пылающей назойливой любовью Сандры Илья обошел весь двор. Гараж, дровяник, уличный туалет, а это, видимо, судя по брошенной связке досок, мастерская Рыжего. Там, судя по звукам и запаху, курятник, а вон в том большом сарае в самом конце, похоже – если верить меканью и характерным кругляшкам на снегу у входа – козы. Каждое из этих строений, кроме, разве что, туалета, можно назвать сараем. Какое из них она имела в виду? Похоже, придется заглянуть в каждое, а начать с того, ближе к которому подошел.

Открыв скрипучую дверь и внимательно глядя под ноги, чтобы ненароком не наступить на отходы, Илья зашел к животным. Пахло внутри отвратительно, но было довольно светло: помещение освещала тусклая лампочка под потолком. Даже козы в Ивановке жили с электричеством, в отличие от Ильи.

Увидев гостя, две козы, черная и белая, заголосили еще громче и стали метаться. Напугались? Голодные? Но вроде сена у них достаточно, или они едят не сено?

В конце сарая вповалку валялись мешки, а у стены стоял стол, на котором что-то лежало. Илья направился туда. Одновременно в нос шибанул запах тлена, а глаза распознали, чем был предмет, который его привлек. Мертвый белый козленок.

Илья отшатнулся и закрыл нос рукавом, но пугающее манит – и он продолжал разглядывать стол. Не похоже, что животное убили для того, чтобы пустить в пищу. Из горла козленка торчал нож, которым его и пригвоздили к столешнице. Живот был вспорот другим ножом, тот, запачканный, лежал поодаль. Под столом – две перепачканные кровью кастрюли. Козленок,