Таня Хафф - Дым и зеркала Страница 27

— Вроде того, — наконец соизволила ответить Кэсси.

Тони вздохнул и сделал еще несколько шагов в столовую. В холле уже началась полдюжина споров, и пока его отсутствия не заметили.

— Вроде того — это недостаточно.

— В основном, это теория Грэхема.

— Грэхема?

— Грэхема Бруммеля, смотрителя. Он наш дальний родственние, — пояснила Кэсси. — Когда где-то лет шесть назад он получил эту работу, он начал использовать кровные узы, чтобы притянуть нас ближе к этому миру. Поэтому мы все осознаем, а остальные нет.

Остальные. О да, это уже успокаивало. Тони присел на один из складных стульев, принесенные поставщиками, и подавил желание побиться головой об стол.

— Начните с начала.

— С начала? — Она глубоко вздохнула — или по крайней мере, сделала вид, что вздыхает. — Ладно. Этот дом есть…

— Или хранит в себе, — влез Стивен.

— Да. Он хранит в себе или он и есть зло.

— Какое еще зло? — нетерпеливо спросил Тони. Кэсси нахмурилась.

— Повежливее. Мы не обязаны тебе помогать.

— Вы правы. — Хотя пока они не особо и помогли. Их предупреждение явно запоздало. Прошу прощения.

Она удовлетворенно взбила юбку и продолжила:

— Грэхем говорит, что это просто зло.

— То есть, что-то плохое?

— Очень плохое, — согласилась Кэсси. — И оно собирает измученные души. Грэхем думает, что оно позаимствовало идею у Крейтона Каулфилда, который собирал всякие странные вещи. И что именно с него оно скопировало характер.

Тони приподнял руку.

— То есть, если кратко, эта злобное создание в доме хочет собрать нас?

— Наверно. Оно ничего не добавляло в коллекцию после Карла и его матери — а это было тридцать лет назад.

— Я не видел его мать.

Стивен фыркнул.

— Конечно, не видел. Это Карл как дежурная лампочка — работает круглосуточно.

Это соответствовало теории Эми о том, что самые маленькие обычно сильнее всего.

— И мистер Бруммель знал об этом, когда ЧБ арендовал дом?

— Да и нет. Он знал его историю, но думал, что раз дом так долго пустовал, то зло затаилось.

— Заснуло, — подсказал Стивен, когда Тони нахмурился.

— Да, я понимаю. Но, похоже, он ошибся.

— Нет, он был прав. Мы снова его чувствуем, как когда-то раньше. И это только что началось.

Здорово. Они как-то сами все испортили.

— Тогда его разбудили съемки?

Стивен пожал плечами и поправил голову.

— Грэхем говорит, что его может разбудить только кровь.

Он наклонился поближе, прищурив глаза и раздув ноздри — почти парень с плакатов со зловещими предупреждениями.

— Не стоит пускать кровь в этом доме.

— Да, но мы использовали ненастоящую кровь!

Когда она упала, он стоял примерно в метре от ступенек. Достаточно близко, чтобы услышать характерный звук разбивающегося колена. И он представлял, где Ванда должна была приземлиться. Но хотя по коже бежали красные полоски, на камне крови не было.

— О черт.

— Тони? — Зев заглянул в столовую, осторожно держа перед собой свечу. — Ты чего сидишь один в темноте?

Он был не один, а призраки излучали достаточно света, чтобы нормально беседовать. Но упоминать об этом, наверно, не стоило.

— Я… просто думал.

— Подумай в холле. Питер хочет, чтобы мы держались вместе.

— В холле?

— Он думает, что нам не следует оставлять Эверетта одного.

Они вышли из столовой вместе навстречу голосу Эми.

— Совершенно очевидно, что происходящее здесть простирается за рамки повседневности, и спиритический сеанс — совершенно нормальный способ связаться с беспокойными духами, удержавающими нас в этом доме.

— Беспокойные духи, — фыркнул с лестницы Мэйсон. — Большей ерунды я еще не слышал.

Но казалось, что он просто старается убедить в этом себя.

— Есть объяснение получше? — спросила Эми. — Хоть у кого-нибудь из вас?

Ни у кого.

— Тогда бы почему не провести сеанс?

Тони слегка повернулся и приподнял бровь. призрак пожал плечами.

— Той, что с фиолетовыми волосами, ничего не грозит, а вот младшей девочке лучше не участвовать. Если она слышит Карла, значит, ее легко можно захватить. Это-то и произошло с матерью Карла.

— Мы не виноваты, — пробормотал Стивен. — Мы занимались собственными делами, а она увидела нас в зеркале в ванной.

— А потом попыталась связаться с нами, но попалась чему-то другому.

— Злому созданию?

— Ты видел, что она сделала с Карлом? Ну и как думаешь?

— Я думаю… — И как раз на этом месте Тони понял, что все замолчали. И уставились на него. — Я… Ээ… Я думаю, сеанс — неудачная идея. В смысле, если нас здесь держат беспокойные духи, которые захотели запереть нас в доме и не подпустить к Эверетту, то так ли мы хотим с ними разговаривать?

Эми закатила глаза.

— Ну дык, Тони. Они смогут рассказать нам, почему мы здесь и что мы должны сделать, чтобы выбраться отсюда!

— Выжить до утра? — предложил Стивен. — И мы не беспокойные, нам просто скучно.

Плач Карла стал еще громче.

— Никаких сеансов. — По голосу Тины было понятно, что возражения приниматься не будут. — Не время начинать игры с чем-то, чего никто из нас не понимает. Особенно в ситуации, которую также никто не понимает. И уж совершенно точно мы не будем вмешивать детей в потенциально опасную ерунду.

— Никто не их не вмешивал, — запротестовала Эми.

— Малышку вам не спрятать, — тихо сказала Кэсси.

Пожалуй, слишком тихо.

Тони повернулся. Он едва мог ее видеть.

Стивен посмотрел на свои почти прозрачные руки и поморщился.

— Представление начинается.

И исчез. Звук висел в воздухе еще секунду. Единственный звук. Карл прекратил плакать.

Наверху хлопнула дверь.

— Я знаю, что вы делаете! — Мужчина. Не крик, а яростный вопль. Он звучал, будто…

Будто он совершенно съехал с катушек. Тони подпрыгнул, когда что-то тяжелое и острое с глухим звуком врезалось в одну из дверей на втором этаже.

Тяжелое и острое.

В 1957 году, а если совсем точно — двадцать шестого сентября, отец Стивена и Кассандры Миллзов съехал с катушек и набросился на них с топором.

Представление начинается.

— О нет… — Он уже прошел половину лестницы прежде, чем понял, что сдвинулся с места. Кто-то ухватил его за ногу, но Тони вырвался. Чьи-то голоса звали его, а он не слушал.

Мужчина — мистер Миллз — выдернул топор из двери в гримерку Мэйсона. Только это уже не была гримерка. В коридоре снова оказались ковры и обои, бывшие там до ремонта, сделанного в семидесятых. Небольшая часть сознания Тони, не занятая ужасом, решила, что так стало намного лучше.