Нэнси Коллинз - Кровью! Страница 28

Эту мысль он попытался отбросить, но она не уходила. Тогда все тоже казалось естественным и правильным. Какой-то счастливый и очень приятный случай. Палмер стал настолько циничным, что это сделало его наивным. И Лоли отлично заставила его свалять дурака. Она командовала с самого начала, дергала его за ниточки, как марионетку, пока он не перестал принадлежать себе. С самого начала это была мышеловка, заряженная медом и теплым мясом. Он этого не понимал, пока не увидел мясника в зале забоя. И у этого мясника было лицо Лоли.

Издав такой звук, будто его душат, Палмер оттолкнул Соню прочь. Прижавшись к спинке кровати, он уставился на женщину вытаращенными глазами, полными ужаса.

– Это ты делаешь! Все это по твоей воле! Это не я, это ты!

Соня скривилась так, что казалось, будто она сейчас заплачет. Потом вдруг черты ее лица затвердели, губы истончились в безрадостной усмешке. И голос ее стал рваным, будто легкие наполнились льдом и лезвиями.

– Идиот, мудак! Настолько невротик, что даже сам не знаешь, чего хочешь? Ты думаешь, это я с тобой делаю? Ладно, сейчас я тебе покажу, как я делаю!

Палмер попытался вскрикнуть, когда воля этой женщины стала перетекать в него, сковывая мозг невидимыми тисками, но смог только простонать. Тело онемело, как от лошадиной дозы новокаина. Никакого особого дискомфорта не было, но отсутствие ощущения было даже хуже настоящей боли.

– Ну как, напугался до окостенения? Нет? Сейчас я тебе это устрою.

Палмер захныкал, почувствовав, как шевелится его член. Из-за онемения он был будто где-то за сотни миль. Палмер ощутил какое-то движение, но ничего, кроме этого. А дальнейшее было уже знакомо. В последний раз такую боль он испытал в Новом Орлеане, когда едва ушел от «чар» суккуба. Член стал похож на воздушный шар, надутый так, что сейчас лопнет. Судорожно заглатывая воздух, Палмер попытался не дать глазам вылезти из орбит.

– Вот так я тебя могу держать часами. Днями, если захочу. Конечно, пузырь и половые железы у тебя лопнут куда раньше. И если ты даже не помрешь от собственной мочи и спермы, кровеносные сосуды пениса погибнут навсегда. Если даже не начнется гангрена и врачи не будут вынуждены его ампутировать, ты на всю жизнь останешься импотентом. – Соня покачала головой. – Не понимаю, что она в тебе нашла. Наверное, у нее слабость к никчемным мужикам, неудачникам, которых хлебом не корми, лишь бы их кто-нибудь растоптал. Ты не понял, о чем я? – Она подалась вперед, лицом к лицу с Палмером. – Сейчас напомню.

Сонины волосы свесились вниз, качаясь, как морская трава. Прямо на его глазах они начали расти, сначала вдвое, потом втрое длиннее. Из темных они стали светлыми, как свежий мед. И лицо стало меняться – кожа зарябила, как вода на озере, как отражение в воде. Раздались мокрые щелчки перемещающихся костей. Губы надулись, став круглыми, как у пупса, со скрежетом встали на место скулы.

Лоли улыбнулась ему с высоты, только глаза ее скрывались за двумя зеркалами.

– Привет, малыш. Скучал по мне?

Палмер заорал.

Паралич его отпустил, эрекция кончилась, и он трясся, как чуть не утопленный кот. Соня стояла в дальнем углу спиной к стене, уставясь на кровать. Лицо было ее собственным. Она прижала руки к животу, будто пытаясь сдержать рвоту – или что-то не выпустить.

– Уходи!

Голос прозвучал будто сдавленный болью.

При виде Сони, обнимающей себя, стучащей затылком в стену словно в такт неслышимой музыке, Палмер почти забыл все, что сейчас случилось. Почти.

– Уходи, пока я тебе плохо не сделала, черт бы тебя взял!

Палмер не понял, была это мольба или угроза. Он бросился к себе в комнату, захлопнул дверь, запер на замок. Ему показалось – или это было на самом деле? – что Соня говорит с кем-то или с чем-то и получает ответы. А потом послышался треск ломаемой мебели.

Палмер отступил в ванную. Под душ надо было. Пусть горячая вода сделает его кожу такой же по-рачьи красной, как у того пиротика. Если удастся отскрести слой или два, может быть, он опять почувствует себя чистым.

Палмер сел на унитаз и закурил дрожащими руками, глядя, как зеркало становится непрозрачным от пара. Почти перестал быть виден табачный демон, устроившийся на плече.

Палмер закрыл глаза, вода ревела в ушах, и снова призрак Чаза стал шептать свое предупреждение.

Ты уже в нее влюбился! Ты еще сам этого не знаешь, но я по твоим извилинам читаю, приятель!

И самое страшное было то, что это правда.

10

Западня Призраков

Он пил кофе в темной и дымной забегаловке на той стороне улицы, когда Соня его нашла. Солнце уже садилось, и она была в темных очках. Палмер поднял глаза от кофе, пожал плечами и жестом показал ей на соседний стул.

Он думал, что она как-то извинится или попробует объяснить вчерашнее – он бывал участником подобных сцен, но в противоположной роли. Палмер ожидал какой-нибудь неуверенной эмоциональной театральщины, но Соня лишь коснулась пальцем левой руки тыльной стороны его правой ладони.

Палмер судорожно вдохнул воздух, почувствовав, как вливается в него ее разум. Это было так не похоже на вчерашнее грубое вторжение, как отличаются ласки любовника от грубого лапанья насильника. Никаких слов – только чувства. Такая близость завораживала – и пугала. Очень сильным было искушение поддаться, потеряться в этой телепатической связи. Но не в меньшей степени брало верх и ощущение собственной личности.

Она почувствовала его страх быть подчиненным и уважила его, добровольно прервав контакт.

Палмер не мог знать, смотрит она на него или нет, а потому кашлянул сначала в кулак и лишь потом сказал:

– Ничего страшного не случилось.

Она кивнула и показала на книгу возле локтя Палмера.

– Что это?

Палмер перелистнул книжку к первой странице обложки.

– Я выяснил, что такое «Западня Призраков» и где она находится.

Соня взяла книгу и прочла вслух заглавие:

– "Руководство по архитектуре домов с призраками"?

– Нашел – можешь себе представить? – в магазине Далтона. Посмотри на странице 113-й.

Соня открыла книгу и стала читать:

Северная Калифорния издавна манит к себе людей эксцентричных, богатых и связанных с искусством. Одним из самых необычных калифорнийских переселенцев, в ком эти свойства слились, был архитектор-миллионер Крейтон Сьюард (1870 – 1930). Сьюард, наследник состояния одного промышленника, всегда терялся в тени Фрэнка Ллойда Райта. Немногие построенные им здания не простояли и шестидесяти лет после его смерти, и это тоже способствовало забвению. Но никто не станет отрицать, что гений Сьюарда был подлинным. Как и трагедия, которая его сгубила.