Александр Варго - Кулинар Страница 29

— Ну, картошка, — пояснила она. — Блюдо такое.

Александр весело рассмеялся.

— Картофель, ты хотела сказать? — уточнил он.

— Да, картофель. — Она обрадовалась, что теперь может хоть в чем-то с ним согласиться, поддакнуть ему. — Конечно, картофель.

— Это не так просто, как ты думаешь, — встрепенулся он. — Картофель варят очищенным или в мундире, жарят, тушат, фаршируют, кладут в бульон. Из него приготавливают суп-пюре, салат к жаркому, соус-пюре, пудинг, котлеты, крокеты, форшмак, наконец. Пекут оладьи из сырого и вареного. Жарят в масле и во фритюре сырым и уже вареным, цельным, ломтиками и нарезанным лапшой. Какой картофель ты имеешь в виду?

— Просто вареный. — Она попыталась пожать плечами, но тут же вспомнила, что крепко-накрепко привязана к стулу.

— И это тоже не так просто, — чуть разочарованно вздохнул он. — Я же сказал, что можно варить в мундире или очищенный.

— Я имела в виду — в мундире, — слабо улыбнулась она.

— И как же ты его готовишь? — Александр со скучающим видом глядел в пустое пространство.

Кулагиной казалось диким сидеть посреди ночи с этим наверняка ненормальным человеком и отвечать на его вопросы, но другого выхода из ситуации пока она не видела. Единственное, что она могла сделать, — закричать, чтобы привлечь чье-нибудь внимание. Только вот услышат ли ее? Нужно попытаться понять, что движет этим человеком, какая невидимая пружина заставляет его творить такие ужасы. А потом попытаться воздействовать на скрытый механизм его поступков.

— Что же ты молчишь? — спросил Александр.

— Как я готовлю картофель? — переспросила она. — Бросаю его в воду и ставлю на огонь. Потом, когда сварится, сливаю воду, очищаю и ем.

— Замечательно, — кивнул Александр. — Только имеется несколько тонкостей. — Он начал перечислять, загибая пальцы на левой руке: — Во-первых, воды нужно брать столько, чтобы чуть покрыла картофель; во-вторых, ставить сперва на большой огонь, а когда закипит, варить на медленном; в-третьих, нужно дать выйти всему пару. Для этого сваренный картофель встряхивают несколько раз, каждый раз открывая крышку, пока не просохнет. Только после этого очищают от кожицы и подают с солью и хорошим сливочным маслом. Это самый простой рецепт. Впрочем, — он потянулся и потер ладони, — картофель не имеет никакого отношения к тому блюду, которое я буду сегодня готовить. Не буду тебя томить: сегодня у нас будут вареные мозги под соусом. Я изобрел замечательный соус с экстрактом мантауры. Такого блюда еще никто никогда не готовил.

Александр поднялся и подошел к столу. Надя перевела взгляд туда, где были разложены инструменты, и тут, когда она снова увидела ножовку, ее пронзила страшная догадка. Вот о каком блюде говорит этот психопат! И тут она закричала. Закричала так, как не кричала никогда в жизни. Диким, душераздирающим криком первобытного человека, напоровшегося на бивень мамонта. В этот крик она вложила весь свой страх и надежду. Ей показалось, что она слышит, как завибрировали стекла в окнах, попав в резонанс звуковой волны. Пусть кто-нибудь придет и вырвет ее из лап этого чудовища.

Развернувшись, Александр влепил ей звонкую оплеуху. Она тут же замолчала, но слезы, сдерживаемые до самого последнего момента, хлынули из глаз неудержимым потоком.

— Зря ты это сделала, шлюха. — Александр взял со стола кусок пластыря и снова залепил ей рот. — Все равно никто тебя не услышит. Теперь ты будешь молчать, шлюха. Жаль, что ты не сможешь оценить моего искусства.

Он наклонился к сумке, достал оттуда белоснежный фартук с кармашками, который повязал на себя. Затем вынул из сумки поварской колпак, тщательно его расправил и водрузил себе на голову.

— Тебе нравится? — Он улыбнулся какой-то дьявольской улыбкой.

Кулагина ничего не ответила, так как рот был снова залеплен, да и что она могла сказать, если бы ей была предоставлена возможность говорить? Она пыталась ему поддакивать, пыталась кричать. Что она может сделать еще, чтобы спасти свою жизнь? Неужели все кончится так нелепо и страшно? Она видела, как Александр долго выбирал нож из разложенных на столе. Наконец выбрал длинный. Потрогал подушечкой большого пальца лезвие.

— Придется тебя заколоть, — без какого-либо сожаления произнес он, — чтобы не мучилась. Это не больно.

Держа нож в руке, он обошел Кулагину сзади и встал у нее за спиной. Надя задергалась из последних сил, пытаясь разорвать веревку, но та только еще больше врезалась в тело.

Александр приставил острие ножа к спине там, где был прогал между стойками, на которых держалась спинка стула, и, придержав Кулагину за грудь, толкнул нож в тело. Он мог бы поклясться, что чувствует, как ее жизнь буквально вытекает у него между пальцев. В том месте, где нож проколол блузку, мгновенно образовалось карминное пятно, быстро увеличивающееся в размерах. Александр вытащил нож из раны и шагнул назад, позволяя крови спокойно вытекать на ковер.

Через несколько минут он придвинул стул спинкой к столу и, откинув голову на бездыханном теле, положил ее на столешницу. Голова с глухим стуком ударилась о стол и замерла, уставившись мертвыми глазами в потолок.

Александр продумал все заранее. Так ему будет удобно пилить.

Он положил окровавленный нож на стол и взял ножницы. Приподнимая голову, выстриг полоску волос, начиная от висков и кончая затылком. Потом обвязал голову жертвы суровой ниткой и черным фломастером наметил линию распила. Снял нитку, положил ее на место и снова взял нож. Теперь другой — покороче. Надрезал кожу на голове по намеченной фломастером линии и взял ножовку.

Лобная кость оказалась довольно толстой, и с ней пришлось повозиться. Височные были гораздо тоньше. Все же он сломал несколько ножовочных полотен, пока закончил работу.

В гостиной стоял запах паленой кости. Александр поморщился и отложил ножовку в сторону. Засунув в распил лезвие серебристого кухонного топорика, он слегка надавил на рукоятку, придерживая крышку черепа за волосы на теменной части. Раздался слабый хруст ломаемой кости. Он работал топориком, пока вся верхняя часть черепа не отсоединилась и не осталась у него в руке. Он посмотрел на открывшееся ему зрелище и надавил на мозг указательным пальцем. Довольно плотный, но в то же время податливый. Осталось вынуть его из черепной коробки и положить в воду, чтобы вышла кровь. Эта операция займет часа два.

Александр посмотрел на черепную крышку, которую все еще продолжал держать в руке. Потом прошел на кухню и бросил в мусорное ведро.

Помогая себе лопаточкой, он вызволил мозг из заточения и опустил в глубокое блюдо, которое наполнил холодной водой. За окном уже рассвело, поэтому он погасил на кухне свет и раздвинул веселые зеленые шторы. Пока отмокают мозги, можно заняться приготовлением соуса.

Он принес сумку из гостиной, достал оттуда необходимые для соуса продукты. Вымыл под проточной водой матово-зеленые плоды фейхоа, включил в розетку соковыжималку и начал по одному закладывать плоды внутрь. Из носика соковыжималки потек огуречно-зеленый сок. Александр перелил его в медный сотейник и поставил на огонь. Потом очистил лайм, также прогнал его через соковыжималку и слил сок в сотейник. Сыпанул сахару, добавил виноградного уксуса и чабреца. Когда сок закипел, Александр достал из кармана флакон с драгоценной эссенцией. Открыл пробку и пипеткой достал одну каплю. Продолжая держать флакон в руке, капнул эссенцию в сотейник.

Звонок в прихожей раздался так неожиданно, что Александр вздрогнул всем телом. Флакон с мантаурой выскользнул из руки и разлетелся вдребезги, ударившись о плиточный пол…

Глава XIV

Чинарский прослонялся до обеда. В забегаловке он взял бутылку водки, хот-дог и хотел было отправиться на травку — устроить себе, так сказать, ланч в Гайд-парке, но тут его за рукав потянул известный на всю округу вымогатель и алкоголик дядя Саня. Увидев, что Чинарский при деньгах, он решил примкнуть к нему. Чинарский сунул дяде Сане пятерку — сумму, обычно испрашиваемую тем на выпивку, — но убеленный сединами алкоголик был хитрее и несговорчивее, чем до последнего момента думал Чинарский. В итоге дядя Саня навязался Чинарскому, и тот, вместо того чтобы с комфортом посидеть на травке в одиночестве, вынужден был делить выпивку и время с этим слюнявым, вечно жалующимся прожигателем жизни. Он здорово подпортил Чинарскому настроение, рассказывая о своих бытовых проблемах, о ранней смерти жены и сына.

— Вот от этого и пью, — резюмировал он и махнул очередные сто граммов, которые Чинарский плеснул ему в пластиковый стаканчик.

Сам Чинарский хлестал из горла. Скоротав таким образом два часа, Чинарский откланялся, растроганный собственной добротой и отзывчивостью, и, пряча в кармане пятьдесят рублей, отправился подальше от дома. Он дошел до набережной, взял еще бутылку. Выбрав потаенное местечко, с которого открывался широкий вид на синеющую под солнцем реку, Чинарский впечатал задницу в зеленый коврик только что взошедшей травки.