Кэрри - Кинг Стивен Страница 29

Сначала кровь, затем сила,

(начертай свое имя начертай его кровью)

теперь этот парень и танцы, а после он повезет ее в придорожный бордель или на автостоянку, затащит на заднее сиденье и…

Кровь, новая кровь. Всегда корень зла – кровь, и только кровь может принести искупление.

Маргарет Уайт была крупной женщиной с большими крепкими руками, но на удивление маленькой головой, венчающей сильную, жилистую шею. Красивое некогда лицо. Даже и сейчас еще, можно сказать, красивое, только теперь оно постоянно хранило выражение какой-то дикой одержимости. И глаза – бегающие, беспокойные. Годы беспощадно углубили морщины у суровой, но, как ни странно, безвольной складки рта. Волосы, всего год назад черные, теперь почти совсем побелели…

Единственный способ искоренить грех, истинный черный грех, это утопить его в крови

(принести ее в жертву)

раскаявшегося сердца. Конечно же, Господь понимает это и потому указал перстом на нее. И разве сам Господь не велел Аврааму отвести сына Исаака на гору?

Маргарет прошаркала в своих старых, растоптанных шлепанцах на кухню, выдвинула ящик стола и достала нож, которым они разделывали мясо, – длинный, острый, истончившийся посередине оттого, что его постоянно точили. Она села на высокий стул у разделочного стола, нащупала рукой брусок в алюминиевой мисочке и принялась возить им по сверкающему краю лезвия с тупой целеустремленностью проклятой души.

Часы с кукушкой тикали и тикали; наконец птица выскочила и прокуковала один раз, объявляя восемь тридцать.

Почему-то Маргарет Уайт казалось, что она чувствует во рту привкус маслин.

ВЫПУСКНОЙ КЛАСС ОБЪЯВЛЯЕТ «ВЕСЕННИЙ БАЛ-79» 27 мая 1979 Музыка в исполнении «Билли Босман Бэнд» и «Джози-энд-Мунглос». ПРОГРАММА «КАБАРЕ» – жонглирует Сандра Стенчфилд. «500 миль», «Лимонное дерево», «Мистер Тамбурин» – народные песни в исполнении Джона Свитена и Маурин Кован. «Улица, где ты живешь», «А дождь все льет» – в исполнении хора Ювинской школы. «Мост над бурными водами» От администрации присутствуют: мистер Стивенс, мисс Гир, мистер и миссис Лаблин, мисс Дежардин. Коронация – 22.00. Помни, это ТВОЙ выпускной бал – сделай все, чтобы он тебе запомнился!

Когда Томми пригласил ее танцевать в третий раз, Кэрри пришлось признаться, что она не умеет. Но она не стала добавлять, что теперь, когда сцену на полчаса заняла рок-группа, ей просто стыдно вертеться и прыгать в центре зала.

(грех)

Да, грех.

Томми кивнул, затем улыбнулся и, наклонившись к ней, сказал, что и сам не выносит танцев. Может быть, она хочет пройтись и посетить кого-нибудь за другими столиками? У Кэрри перехватило дыхание от волнения, но она кивнула. Очень хорошо. Он проявляет внимание к ней, и ей следует делать по отношению к нему то же самое, даже если Томми этого не ждет, – таковы правила игры. Кэрри чувствовала, как ее окутывает очарование вечера, и только надеялась, что никто вокруг не подставит ей ножку, не прилепит на спину записку типа «дай мне под зад», не плеснет в лицо водой под общий хохот и улюлюканье.

Да, очарование – только не божественное, а скорее языческое.

– Кэрри? – раздался рядом неуверенный голос.

Томми отправился за пуншем, и она так увлеклась, разглядывая рок-группу, танцующих в зале и другие столики, что даже не заметила, как к ней подошли.

Кэрри обернулась и увидела мисс Дежардин.

Несколько секунд они просто смотрели друг на друга, и между ними словно металось туда-сюда одно и то же воспоминание,

(она видела меня видела меня голой плачущей в крови)

связывавшее их без слов и сознательных усилий мысли – только одними глазами.

Наконец Кэрри сказала застенчиво:

– Вы очень славно выглядите, мисс Дежардин.

Ее мерцающее серебристое платье идеально подходило к светлым волосам, уложенным в высокую прическу. На шее висел простенький кулон. Выглядела она, помимо всего прочего, еще и очень молодо, настолько молодо, что ей самой бы в пору танцевать, а не следить на балу за порядком.

– Спасибо. – Она постояла в нерешительности, затем дотронулась ладонью в кружевной перчатке до руки Кэрри. – Ты сегодня очень красива. – В каждом слове, казалось, был заложен какой-то особый смысл.

Кэрри почувствовала, что снова краснеет, и опустила взгляд.

– Я вам, честное слово, признательна. Я знаю, что это не так… на самом деле… но все равно, спасибо.

– Это правда, – добавила мисс Дежардин. – И я хотела сказать, Кэрри… все, что было в прошлом… это все забыто.

– Я не могу ничего забыть, – ответила Кэрри, поднимая глаза. Здесь вроде бы требовались другие слова – «Я никого больше ни в чем не виню», – но она вовремя остановилась. Сказать так – значит солгать. Она по-прежнему не могла простить им всем того, как поступали с ней раньше, и, наверное, никогда не простит, однако ей не хотелось ни говорить сейчас об этом, ни лгать. – Но все теперь в прошлом. Все в прошлом.

Мисс Дежардин улыбнулась, и в ее глазах, словно живые искры, забегали отражения мягких огней зала. Она перевела взгляд на танцующих, и Кэрри посмотрела туда же.

– До сих пор помню свой выпускной бал, – тихо сказала мисс Дежардин. – Парень, который меня пригласил, был ниже меня на два дюйма, потому что я была на каблуках. Цветы, что он мне подарил, совсем не шли к платью. Выхлопная труба в его машине сломалась, и мотор… ну, в общем, треск стоял жуткий. Но мне все равно казалось, что это сплошное волшебство, – я даже не знаю, почему. У меня ни разу больше не было такого свидания… – Она посмотрела на Кэрри. – Наверное, тебе тоже так кажется?

– Здесь очень мило.

– И все?

– Нет. Гораздо больше. Но я не хочу об этом рассказывать. Никому.

Мисс Дежардин улыбнулась и чуть сжала ее руку.

– Ты никогда не забудешь свой выпускной бал. Никогда.

– Наверно, вы правы.

– Надеюсь, ты славно проведешь время, Кэрри.

– Спасибо.

Мисс Дежардин двинулась к преподавательскому столу, и тут вернулся Томми с двумя пластиковыми стаканчиками пунша.

– Что это она? – спросил Томми, осторожно опуская стаканчики на стол.

Кэрри посмотрела ей вслед и сказала:

– Мне кажется, она хотела попросить прощения.

Да, и Кэрри ждала этого.

– Посмотри-ка, – сказал Томми, когда они встали.

Несколько человек вытаскивали из-за кулис троны короля и королевы бала. Мистер Лавай, отвечавший за все школьное имущество, размахивал руками и показывал, где их установить. Кэрри подумалось, что они будто из времен короля Артура – ослепительно белая обшивка, живые цветы и огромные знамена над спинками.

– Красиво, – выдохнула она.

– Это ты красива, – сказал Томми, и Кэрри вдруг решила, что сегодня не случится ничего плохого; может быть, именно их и выберут королем и королевой. Подумав об этом, она даже улыбнулась.

Девять часов вечера.

Сью Снелл сидела в гостиной, подшивала платье и слушала «Лонг Джон Силвер» в исполнении «Джефферсон Эйрплейн». Пластинка была старая и сильно запиленная, но музыка успокаивала.

Родители ушли к кому-то в гости. Сью не сомневалась, они знают, что происходит, но у них хватило такта не затевать глупые разговоры о том, как, мол, они гордятся Своей Девочкой, или как они счастливы, что она наконец повзрослела. Ее оставили в покое, и Сью это вполне устраивало, потому что она по-прежнему не была уверена в мотивах своего поступка и попросту боялась разбирать их слишком тщательно – дабы не открылся вдруг мерцающий уголек эгоизма в черном сумраке подсознания.

Что сделано, то сделано – и довольно об этом.

(а вдруг он в нее влюбится)

Она вскинула голову – будто слова эти произнес кто-то в холле, – и на ее губах появилась чуть испуганная улыбка. Да уж, тогда получится прямо как в сказке: Принц наклоняется над Спящей Красавицей и целует ее в губы.