Кэрри - Кинг Стивен Страница 30

«Сью, я не знаю, как тебе об этом сказать, но…»

Улыбка растаяла.

Месячные запоздали почти на целую неделю. Хотя раньше все было как по часам…

Щелкнул механизм, сменяющий пластинки, и на проигрывателе завертелся новый диск. В наступившем коротком молчании Сью вдруг услышала, как что-то шевельнулось у нее внутри. Возможно, всего лишь душа.

Часы показывали девять пятнадцать.

Билли подогнал машину к стоянке и, развернув к выезду на шоссе, остановил в дальнем конце. Крис собралась выйти, но он рывком усадил ее на место. Глаза его в темноте светились адским блеском.

– Какого черта? – взвилась она.

– Короля и королеву объявят в микрофон, – сказал Билли. – А затем одна из групп исполнит школьный гимн. Вот тогда они точно уже будут на тронах – прямо там, где нужно.

– Я и так это знаю. Отпусти. Мне больно.

Он сдавил ее руку еще сильнее, чувствуя, что маленькие косточки вот-вот захрустят, – ощущение вызвало у него прилив злорадного удовлетворения. Однако она даже не вскрикнула. В самообладании ей не откажешь…

– Послушай, крошка. Я хочу, чтобы ты точно знала, во что влезаешь. Когда запоют гимн, ты дернешь за веревку. Сильно дернешь. Она провисает между воротками, но не много. А когда почувствуешь, что ведра опрокинулись, дуй оттуда. Не вздумай стоять там и ждать, когда они завизжат или еще что. Это тебе не детские шуточки. Это уголовное дело, понятно? Тут штрафом не отделаешься. Если поймают, посадят за решетку и ключ выкинут.

Для него это была огромная речь.

Крис молча сверлила Билли колючим, непокорным взглядом.

– Тебе все ясно?

– Да.

– Вот и отлично. Когда ведра опрокинутся, я даю ходу. В машину – и сразу вперед. Если ты успеешь сесть, едешь со мной. Если нет, я тебя брошу. Ей-богу брошу, но если ты сболтнешь хоть слово, я тебя убью. Понятно?

– Да. Убери грабли.

Билли отпустил ее руку, и на губах его промелькнула тень улыбки.

– Ладно, все будет в порядке.

Они вышли из машины.

Времени уже было почти девять тридцать.

От школы донесся усиленный микрофоном добродушный голос Вика Муни, президента выпускного класса:

– Итак, леди и джентльмены, пожалуйста, занимайте свои места. Пришло время голосовать. Мы выбираем короля и королеву бала!

– Этот конкурс оскорбителен для женщин! – выкрикнула Мира Крюс с вызовом, но немного смущенно.

– И для мужчин тоже! – не замедлил откликнуться Джордж Доусон.

Все рассмеялись. Мира молчала: протест свой она выразила, правила игры соблюдены.

– Рассаживайтесь, пожалуйста, по местам! – Вик у микрофона улыбался и отчаянно краснел, в волнении расковыривая пальцем прыщик на подбородке. Огромный венецианский лодочник глядел из-за его плеча в зал задумчивыми глазами. – Время голосовать!

Кэрри и Томми сели. Тина Блейк и Норма Уотсон раздавали отксерокопированные бюллетени, и, подойдя к их столику, Норма выдохнула: «Удачи!» Кэрри взяла листок в руки и вдруг застыла с открытым ртом.

– Томми, мы тоже тут есть!

– Да, я видел, – сказал он. – Школа выдвигает отдельные кандидатуры, а те, с кем они приходят, вроде как попадают за компанию. Так что добро пожаловать в наш клуб. Или ты хочешь отказаться?

Кэрри прикусила губу и посмотрела на Томми.

– А ты?

– Боже, нет, конечно, – ответил он беспечно. – Если кто побеждает, им нужно просто посидеть на этих тронах, пока исполняется школьный гимн и все танцуют следующий танец. Сидишь себе, помахиваешь скипетром и выглядишь полным идиотом. А тебя еще и фотографируют для школьного ежегодника, чтобы все остальные тоже видели, как ты разыгрывал из себя идиота.

– И за кого же мы будем голосовать? – спросила Кэрри, неуверенно переводя взгляд со списка кандидатов на маленький сувенирный карандашик рядом с наполненной орешками бумажной гондолой. – Они все скорее из твоей компании. – Она невольно усмехнулась. – Впрочем, у меня вообще нет никакой…

Томми пожал плечами.

– Давай проголосуем за нас. И черт с ней, с ложной скромностью!

Кэрри рассмеялась в голос и тут же закрыла рот ладонью – чужой для нее, совсем непривычный звук.

Не давая себе времени передумать, она взяла маленький карандашик и обвела их имена в третьей сверху строке. Карандашик сломался от нажима, и, уколов палец об один из обломков, Кэрри коротко втянула в себя воздух: на пальце выступила крошечная капелька крови.

– Ты укололась?

– Нет, ничего, – ответила она с улыбкой, хотя теперь ей вдруг стало трудно улыбаться. Вид крови сразу испортил настроение. Она промокнула капельку салфеткой и добавила: – Но я сломала карандаш, а это ведь на память. Вот глупая.

– У тебя еще есть целый пароход с орехами, – сказал Томми и придвинул гондолу к ней. – Ту-ту-у-у…

У Кэрри сдавило горло. Она испугалась, что сейчас заплачет, а потом ей станет стыдно. Но справилась с собой, и только глаза ее заблестели от влаги. Чтобы Томми не заметил, она опустила голову.

Пока помощники мисс Гир из Общества отличников собирали сложенные бюллетени, одна из групп заполняла паузу какой-то знакомой мелодией. Бюллетени выложили на преподавательском столе у входа, где Вик, мистер Стивенс и чета Лаблинов занялись подсчетом голосов. Мисс Гир наблюдала за процедурой внимательным колким взглядом.

Кэрри почувствовала, как внутри у нее все сжимается от волнения, и крепко сдавила руку Томми. Чепуха, конечно. Никто за них не проголосует. За него, за прекрасного скакуна, проголосовали бы, но только не в одной упряжке с такой коровой. Скорее всего выберут Фрэнка и Джессику или Дона Фарнхема и Элен Шайрс. Или… А, черт!

Две стопки бюллетеней росли быстрее других. Когда мистер Стивенс закончил их раскладывать, все четверо, по очереди, пересчитали количество листков в двух больших стопках, по виду почти одинаковых. Затем они посовещались о чем-то, склонившись над столом, и пересчитали еще раз. Мистер Стивенс кивнул, провел по стопке бюллетеней пальцем, словно в руках у него была колода карт, и передал их Вику. Тот взобрался на сцену и подошел к микрофону. «Билли Босман Бэнд» проиграли туш. Вик взволнованно улыбнулся, прокашлялся и, вздрогнув, испуганно заморгал, когда динамики отозвались оглушительным визгом. Он чуть не уронил бюллетени на пол, где змеились толстые провода от аппаратуры, и кто-то захихикал.

– У нас возникла небольшая проблема, – начал Вик без затей. – Мистер Лаблин уверяет, что такое случилось впервые за всю долгую историю выпускных балов в этой школе.

– Интересно, как далеко он берет? – насмешливо проворчал кто-то позади Томми. – С восемнадцатого века?

– Две пары претендентов набрали равное количество голосов. – Вик улыбнулся и снова чуть не уронил листки. – Шестьдесят три голоса за Фрэнка Грира и Джессику Маклин и шестьдесят три – за Томаса Росса и Кэрри Уайт.

Тишина длилась всего секунду, затем зал взорвался аплодисментами. Томми повернулся к Кэрри; та, словно стыдясь чего-то, сидела с опущенной головой, и у него вдруг возникло чувство,

(кэрри кэрри кэрри)

очень похожее на то, что он испытал, когда приглашал ее на бал. Ощущение было такое, словно в его мысли вторгалось извне что-то чужое, незнакомое – это «нечто» звало Кэрри, снова и снова повторяя ее имя. Словно…

– Внимание! – объявил Вик. – Пожалуйста, внимание! – Аплодисменты стихли. – Мы решили провести окончательное голосование. Когда вам вручат чистые листки, впишите туда, пожалуйста, пару, которой вы отдаете предпочтение.

И с видом облегчения он сошел со сцены.

Всем вновь раздали бюллетени – второпях порванные на равные части чистые странички от лишних программ бала. Группа продолжала играть, но музыку уже никто не замечал – все возбужденно разговаривали.

– Это ведь не нам аплодировали, – сказала Кэрри, поднимая взгляд. Ощущение, возникшее у Томми минутой раньше, прошло. – В самом деле не нам.

– Может быть, аплодировали тебе.

Кэрри посмотрела на него, не в силах произнести ни слова.