Стивен Кинг - Исход (Том 1) Страница 29

Сара Бредфорд и Анжела Дюпре вместе вернулись к своим припаркованным машинам (и заразили еще пятерых встретившихся им людей), распрощались и поехали каждая в свою сторону. Сара приехала домой заразить своего мужа и еще пятерых партнеров по покеру и их дочь-подростка Саманту. Саманта опасалась, что подхватила триппер. Если уж говорить правду, то так оно и было на самом деле. Но, говоря откровенно, ей не стоило волноваться: по сравнению с тем, чем заразила ее мать, триппер был не серьезнее обыкновенного дерматита.

Завтра Саманта отправится в бассейн и заразит там всех присутствующих.

И так далее.

Глава 9

Они напали на него в сумерках, когда он шел по обочине дороги № 27, которая называлась Мейн-стрит, когда проходила по городу. Через милю или две он собирался повернуть на запад, на шестьдесят третью, которая выведет его на большак к началу долгого путешествия на север. Чувства его были притуплены двумя банками пива, но он знал: что-то было плохо. Он вспомнил четырех или пятерых городских задир, сидевших в дальнем углу бара, когда те неожиданно появились из укрытия и набросились на него.

Ник защищался отчаянно, вырубив одного и разбив другому нос — скорее всего сломав, если судить по хрусту. Раз или два ему даже показалось, что у него есть вполне реальный шанс одолеть их. Тот факт, что он дрался, не издавая ни единого звука, заставил нападавших нервничать. Они действовали слаженно, возможно, частенько проделывали подобное без лишних осложнений, к тому же они никак не ожидали серьезного сопротивления от худенького парнишки с рюкзачком за плечами.

Один из них ударил Ника по подбородку, разбив ему нижнюю губу чем-то похожим на кольцо школьного братства, и тепловатый привкус крови заполнил рот. Ник отшатнулся, и тут ему скрутили руки. Он бешено сопротивлялся, ему даже удалось освободить одну руку, когда кулак одного из нападавших врезался ему в лицо. Прежде чем кулак закрыл его правый глаз, Ник снова увидел слабо блеснувшее в свете звезд кольцо. Искры посыпались у него из глаз, и он почувствовал, что сознание начинает рассеиваться, уплывать куда-то. Испугавшись, он стал сопротивляться с еще большим упорством. Парень, носящий кольцо, снова стоял перед ним, и Ник, не ожидая нового удара, врезал стоящему в живот. Школьное Кольцо охнул и беззвучно начал хватать ртом воздух, словно больной ларингитом.

Остальные нападавшие окружили Ника. Для него они были теперь только тенями мускулистых парней — отличных ребят, как они сами себя называли, — в серых рубашках с закатанными рукавами, чтобы были видны крепкие, прожаренные на солнце бицепсы. На ногах у всех были подкованные ботинки. Пряди жирных волос свисали им на глаза. В угасающем свете дня это все начинало казаться зловещим сном. Кровь затекла в открытый глаз Ника. Рюкзачок был сорван со спины. Удары сыпались градом, Ник дергался как гуттаперчевая кукла, лишенная костей. Сознание еще не полностью покинуло его. Единственными звуками, раздававшимися в тишине, было сопение парней, когда они вонзали в него свои кулаки, да посвистывание козодоя в ближайших соснах.

— Почему он не кричит? — спросил кто-то. — Почему он не кричит, Рей?.

— Я же предупреждал, не нужно называть имен, — пресек вопросы Школьное Кольцо. — Мне наплевать, почему он не кричит. Я смешаю его с землей. Этот сосунок ударил меня. Проклятый козел, вот кто он такой.

Кулак снова опустился на него. Ник отдернул голову в сторону, и кольцо чиркнуло его по щеке. От нового удара нос Ника превратился в расплющенный помидор. Вместо вздоха послышалось какое-то гнусавое хлюпанье. Сознание сузилось до ширины карандаша. Ник стал хватать ртом ночной воздух. Снова нежно и протяжно запел козодой. Но и в этот раз Ник ничего не услышал, как и в предыдущий.

— Держите его, — сказал Рей. — Держите его, черт побери!

Кулак снова опустился. Два передних зуба вылетели, когда школьное кольцо врезалось в них. Казалось, это была агония. Ник не мог издать ни звука. Ноги его подкосились, и он стал оседать, как мешок с зерном.

— Рей, достаточно! Ты что, хочешь убить его?

— Держите его. Сосунок ударил меня. Я сровняю его с землей.

Вдруг за поворотом дороги, скрытым зарослями кустов и огромными соснами, сверкнули фары автомобиля.

— Бросайте его, да бросайте же!

Это был голос Рея, но Рей уже не стоял перед ним. Ник испытал нечто вроде смутного облегчения, даже благодарности, но то немногое, что осталось от его сознания, сосредоточилось на агонии у него во рту. Кончиком языка он ощущал осколки зубов.

Руки больно тянули его и, наконец, бросили на середину дороги. Приближающиеся круга фар осветили его тело, как прожекторы освещают актера на сцене. Завизжали тормоза. Ник вскинул руки и заставил свои ноги передвигаться, но те не повиновались — они вели его к гибели. Ник упал на дорогу, и визжание тормозов и шин наполнило мир, пока Ник ждал, когда его переедут. По крайней мере, это положит конец невыносимой боли во рту. Затем галька, брызнувшая из-под колес, ударила его по щеке. Ник смотрел на шины колес, остановившихся в нескольких сантиметрах от него. Он видел белый маленький камень, застрявший в резиновой бороздке, словно монета, зажатая в двух пальцах.

«Кусочек кварца», — бессвязно подумал он и потерял сознание.

Когда Ник пришел в себя, он лежал на койке. Она была твердой, но за последние три года ему приходилось спать и на более твердых. Он с трудом открыл глаза. Казалось, веки налились свинцом, а правый глаз, на который обрушился удар кулака, приоткрылся только наполовину.

Он разглядывал трещины на цементном потолке, под которым проходили трубы отопления. Большой жук деловито ползал по одной из труб. В поле его зрения попала цепь. Он слегка приподнял голову, чем вызвал ужасную, пронзившую все его тело боль, и увидел вторую цепь, идущую от внешней ножки кровати к крюку в стене. Он повернул голову налево (еще один приступ боли, но на этот раз уже не такой убийственный) и увидел грубую цементную стену. Она, как и потолок, была испещрена трещинами, к тому же сплошь исписана. Надписи в большинстве своем были далеки от приличной литературы. «ЭТО МЕСТО КИШИТ КЛОПАМИ. ЛУИС ДРАГОНСКИ, 1987 ГОД. МНЕ НРАВИТСЯ, КОГДА МЕНЯ ТРАХАЮТ В ЗАДНИЦУ. БЕЛАЯ ГОРЯЧКА — ЭТО ПРОСТО ЗДОРОВО. ДЖОРДЖ РАМПЛИНГ — ГОМИК. Я ВСЕ ЕЩЕ ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, СЮЗАННА». Здесь же были изображены огромные, свисающие пенисы, гигантские груди, грубо нарисованные вагины. Все это дало Нику ощущение места. Он находился в тюремной камере.

Ник осторожно приподнялся на локте, свешивая ноги (обутые кем-то в бумажные тапочки) с койки и принимая сидячее положение. Огромная волна боли снова ударила в голову, а позвонки угрожающе хрустнули. В животе встревоженно забурлило, голова закружилась, вызвав тот вид пугающей тошноты, когда хочется кричать и просить Бога о помощи. Но вместо того чтобы закричать — он просто не мог сделать этого, — Ник припал к коленям, обхватив лицо руками, и стал ждать, когда дурнота пройдет. Через пару минут так и случилось. Он осторожно потрогал пластырь, прикрепленный к ранам на щеках, а сморщившись пару раз, понял, что ему к тому же наложили швы.