Дин Кунц - Нехорошее место Страница 29

То был еще один дар матери.

Все ее дети обладали сверхъестественными способностями. Но Конфетка в большей степени, чем Виолет, Вербина и Френк.

Узкая расщелина вывела его в другой каньон, и Конфетка опять повернул на восток, прибавив шагу, потому что его потребность становилась все более насущной. Наверху, пусть и нечасто, еще встречались дома, но яркий свет окон не достигал дна каньона. Время от времени он вскидывал голову, с тоской смотрел на эти дома, потому что там была так необходимая ему кровь.

Бог дал Конфетке жажду крови, создал его хищником. А потому Бог нес ответственность за все, содеянное Конфеткой. Мать давным-давно объяснила ему все это. Бог хотел, чтобы он убивал избирательно. Но, когда Конфетка не мог себя сдерживать, вина лежала именно на Боге, потому что Он не даровал Конфетке силу воли, способную сдержать жажду крови.

Как и у всех хищников, миссия Конфетки состояла в том, чтобы очищать стадо от слабых и больных. В его конкретном случае предполагалось, что добычей Конфетки станут морально разложившиеся члены человеческого стада: воры, мошенники, обманщики, прелюбодеи. К сожалению, он не всегда мог узнать грешников, когда сталкивался с ними. Выполнять возложенную на него миссию было гораздо проще при жизни матери, потому что она без труда находила и указывала ему черные души.

Сегодня он, как мог, сдерживал себя, решив ограничиться убийством диких животных. Убивать людей, особенно в такой близости от дома, не хотелось: он мог привлечь к себе внимание полиции. Местных он решался убивать только в двух случаях: если они так или иначе перешли дорогу семье или их просто нельзя было оставлять в живых.

Если бы ему не удалось утолить свою потребность кровью диких животных, тогда пришлось бы уйти куда-то далеко, в любое место, и уже там убивать людей. Его мать, в раю, разозлилась бы на него, разочаровалась в нем, поскольку он не мог контролировать себя, но Бог обвинить его в этом не мог. В конце концов он был всего лишь таким, каким Бог его создал.

Когда огни последнего дома остались за спиной, Конфетка остановился в небольшой рощице. Сильный ветер, который днем срывался с высоких холмов и вдоль каньонов мчался вниз, к морю, полностью стих. На ветвях не шевелился ни один листочек.

Глаза Конфетки привыкли к темноте. Деревья серебрились в тусклом звездном свете, свисающие с крон вьюны создавали впечатление, что он окружен бесшумными водопадами.

Никакой добычи он не видел.

Не слышал шебуршания живности в кустах.

Однако знал, что множество маленьких зверьков, наполненных теплой кровью, затаились неподалеку в норах, в кучах сухой листвы, в нишах под камнями.

Он поднял руки перед собой, ладонями вперед, растопырил пальцы. И руки его запульсировали синим светом, оттенка светлого сапфира, слабым, как сияние лунного серпа. Светились они с секунду, не больше. Качнулись листья, травинки, но тут же замерли, а дно каньона вновь погрузилось в темноту.

Но синий свет вновь заструился с пальцев Конфетки, словно его ладони были фонарями со створками, которые то открывались, то захлопывались. На этот раз яркость света увеличилась как минимум вдвое, и светились руки секунды две. Листья зашуршали, качнулись два или три вьюна, трава затряслась на расстоянии тридцати или сорока футов от него.

Притянутый этими странными вибрациями, какой-то зверек подбежал к Конфетке и уже двинулся дальше. Но тот опустил левую руку и ухватил невидимого пробегающего мимо зверька, спасибо сверхъестественным рефлексам, потому что не мог ни увидеть, ни услышать, ни учуять добычу. Как выяснилось, полевую мышь. На мгновение она замерла в испуге. Потом запищала, отчаянно заворочалась в попытке выскользнуть, но Конфетка держал ее крепко.

Присущие ему способности не оказывали воздействия на живых существ. Он не мог парализовать свою добычу телекинетической энергией, которую излучали его руки. Не мог притягивать их к себе, сзывать. Только пугал, заставляя покинуть убежище. Он мог вырвать с корнем любое дерево, мог вскинуть в воздух кучу камней и земли, но ему бы не удалось, используя только энергию мозга, заставить шевельнуться хоть один мышиный волосок. Он не знал, чем вызвано такое ограничение. Виолет и Вербина не обладали такими же впечатляющими способностями, как он, зато могли воздействовать на живых существ, маленьких животных, таких, как кошки. Растения подчинялись воле Конфетки, иногда насекомые, но существа с разумом — нет, пусть даже с таким слабеньким разумом, как у мышки.

Опустившись на колени меж серебристых деревьев, Конфетка оказался в такой тьме, что не различал мышку, лишь видел чуть поблескивающие глаза. Он поднес зажатого в кулаке грызуна ко рту.

Мышка в ужасе пискнула.

Конфетка откусил ей голову, выплюнул, торопливо прижался губами к шее. Кровь сладкая, но как же ее было мало!

Он отбросил грызуна и вновь вытянул руки перед собой, ладонями вперед, с растопыренными пальцами. На этот раз руки засияли насыщенным сапфировым цветом. И хотя светились они не больше двух секунд, эффект воздействия заметно возрос. Земля заходила ходуном, деревья затрясло, вьюны болтало из стороны в сторону, листья громко зашуршали, голыши отрывало от земли и подбрасывало в воздух, камни побольше покатились, сталкиваясь друг с другом. Пучки травы выдирало с корнем и зашвыривало в ночь. Кучи сухой листвы словно взрывались изнутри, сами листья разлетались в разные стороны. И причиной тому был не ветер, никакого ветра не было и в помине, а сапфировое сияние и сопровождавшие его вибрации.

Все живое повылезало из своих убежищ, и некоторые зверьки побежали на него. Другие — в противоположную сторону. И не потому, что кто-то из них учуял Конфетку, а кто-то нет. То ли они вообще не улавливали его запаха, то ли пах он так же, как все они, не было в этом запахе ничего человеческого, и в панике они не понимали, что он — хищник.

Он видел их, лишь как что-то темное и бесформенное, они пробегали мимо, словно тени, отбрасываемые вращающейся лампой. Но он их также чувствовал благодаря своему психическому дару. Койоты пробегали мимо, до смерти перепуганный енот проскочил впритирку к его левой ноге. С этими он связываться не стал, не хотел, чтобы его подрали когтями или укусили. Дважды мимо проскакивали полевые мыши, но такая мелочовка его не интересовала, хотелось добыть что-то более крупное, с большим количеством крови.

Он попытался ухватить белку, промахнулся, но уже в следующее мгновение схватил зайца за задние лапы. Заяц заверещал. Начал размахивать менее опасными передними. Но Конфетка перехватил их второй рукой, и заяц перестал дергаться, парализованный страхом.